Александр Ян - Выстрелы с той стороны

• Название: Выстрелы с той стороны
• Автор: Александр Ян
• Жанр: Научная Фантастика

Вторая книга цикла «В час, когда луна взойдет». Начало 22-го века. После глобальной войны и глобальной экологической катастрофы, случившихся в середине 21-го века, власть на Земле принадлежит вампирам. Это «классические» вампиры по Стокеру, т. е. нежить, вступившая в союз с нечистой силой. Сложная клановая иерархия вампиров смыкается с государственной иерархией объединенной всемирной сверхдержавы — Союза Свободных Наций. Техническая и информационная мощь соединенных сил государства и нечисти такова, что, кажется, сопротивление невозможно. Тем не менее, оно есть. Эней, собрав новую группу, расследует гибель прежней.

---

— Майя Львовна, проснитесь, пожалуйста.

Да, пребывание здесь на нее определенно подействовало. Проснулась рывком. В глазах — никакой мути. С другой стороны, гейш, вероятно, учат и этому.

— Сколько времени…?

А вот язык слегка заплетается — во рту сухо. Десять часов назад Габриэлян не мог ей ничего предложить, кроме воды, а несколько глотков, которые она сделала прежде, чем упала спать, от уже наметившегося обезвоживания не спасали. Габриэлян протянул ей сок и посмотрел на часы.

— Сейчас шесть тридцать утра — следовательно, проспали вы где-то десять часов. Извините, Майя Львовна, я вам больше времени дать не могу, самому позарез нужно отдохнуть, так что давайте я вас быстренько отправлю домой, и сам поеду.

— До… домой?

— Вас в камеру возвращать нельзя. Я тут еще не все зачистил, и вам, к сожалению, могут устроить несчастный случай или самоубийство. — Да, понял он, глядя в изумленные глаза сиды из холма, линия взята верно: не давать ей выбора, подносить освобождение как почти свершившийся факт. — Когда вас привели, я понял, что толкового разговора не получится, и дал вам поспать. Я бы больше дал, но мои временные ресурсы уже исчерпаны. Так что давайте я сейчас быстро запишу ваши показания, и вы пойдете домой, досыпать.

— Но я уже…

— Осторожнее, попадет не в то горло. Эти глупости я читал. Совершенно безграмотная работа. Там даже структура предложений не ваша. А я хочу услышать, как это было на самом деле.

Майя Львовна выдохнула и покачала головой. Она не верила ему. Она никому не верила.

— Я не хотела становиться варком. И, в общем-то, жить уже не хочу. Вот вам и вся правда. Самоубийство, сердечный приступ, категория — какая разница. Мне все надоело.

— То есть, после того как высокий господин Владимир Старков заявил, что не позволит вам реализовать право на отказ от инициации, и прибег к эндокринному воздействию, вы впали в депрессию. Это не только излечимо, Майя Львовна — это в большинстве случаев проходит само собой, особенно если несостоявшийся «мастер» погибнет.

Глаза распахнулись еще шире.

— Кстати, по существу вы поступили совершенно правильно. Первое дело в таком случае привлечь к себе внимание. Только на будущее я рекомендовал бы какое-нибудь менее сложное правонарушение. Разбитая витрина тоже сработает и чревата куда меньшей путаницей.

Она подалась назад, схватилась за шею, потерла шрам. Она все еще не верила.

— Дело Майи Азизовой по статье двести второй, части девятой МКК закрыто, — мягко сказал Габриэлян. — Я вас сейчас опрашиваю как свидетельницу по делу Дмитрия Грушко — злоупотребление служебными полномочиями, взятки, вымогательство и далее по тексту. Вы нам уже сильно помогли — лежа тут, на кушетке. Всяк сюда входящий видел, что свидетельница у меня есть и что пальцем ее тронуть я не дам. Какие меры применялись к вам, я, в общем, знаю: эмоциональное и эндокринное давление, ВЧ-обработка, бессонница. Что-нибудь сверх этого было?

— Это… — медленно сказала Азизова, — зависит от того, будете ли вы рассматривать еще одно дело.

— Буду, — улыбнулся Габриэлян. — Я ведь начал не с Грушко — «паровозом» тут работает другой, скажем так, человек, Грушко и те его коллеги, что предпочли закрыть глаза на это дело, идут прицепом. У вас синяки трех-четырехдневной давности. Вас били, Майя Львовна?

— Нет. Это… Старков. Раньше. И он… не бил меня.

Правда. Злой следователь, добрый следователь… думайте, Майя Львовна, думайте, что вам предлагают, чего от вас хотят. Если вы начнете считать, я выиграл.

— К вам прикасался кто-нибудь еще, кроме Старкова?

— Не знаю. Я эти несколько дней просуществовала в таком состоянии… — она покрутила пальцами в воздухе.

— Сумеречном.

— Да, это вы хорошо придумали. Именно сумеречном. Я что-то помню, но это может быть и бредом. Старков… оставил после себя сплошной синяк. Если там и прошелся кто-то потом, хуже он не сделал. Кто-то меня лапал, но не Грушко. И, скорее всего, вообще… галлюцинация. Я… время от времени видела то, чего не было, и не видела того, что было. Старкова видела, все время.

— Так. Давайте вернемся чуть-чуть назад. Вам оказали медицинскую помощь, потом поместили в камеру. Когда — по вашему субъективному времени — появился Старков?

Нет, Майя Львовна, вот Старков как минимум в двух случаях галлюцинацией не был. А допрос, между прочим, уже идет. Надеюсь, что вы это заметили. Да. Заметили. Ну что ж, едем.

— Не знаю. Почти сразу. Они накладывались друг на друга, Старковы. А остальные точно были людьми, теплыми. Они меня не трогали, совсем. Думаю, они просто боялись переступать какую-то грань, потому что я могла еще, как им казалось, стать высокой госпожой… ведь могла?

— Могли, — кивнул Габриэлян. — Больше того, если бы вы ею стали, пройдя через все это давление — Старков набрал бы несколько очков.

— Я думала… пока были силы думать… зачем все это? Я же подписала все в первый день, я столько наговорила, что куда там, я им понавыдумывала… зачем вся эта бредятина… А это оказалась…

— А это они просто пытались заставить вас согласиться на инициацию, — подтвердил Габриэлян. — А ваши показания никому не были нужны, с самого начала. Понимаете, у Грушко не было обратного хода с того момента, как он вас задержал. Он либо доламывал вас и передавал Старкову — либо вылетал в трубу за должностное преступление. Потому что не понять, что Старков нарушил букву закона, Грушко не мог.

— Букву?

О, и эмоции возвращаются.

— Букву. Пункт об отказе от инициации существует для того, чтобы отсеять тех, кто не может переломить физиологический страх. Потому что они, как правило, умирают.

Майя снова потерла шею, губы ее скривились.

— Вы хотите сказать, что если бы вы не вмешались…

— Вас бы, скорее всего, довели до того состояния, при котором человек согласен на что угодно, даже на инициацию. Вы бы все равно умерли, по всей вероятности — но то, ради чего вы боролись… Оно тоже было бы потеряно.

— А сейчас…

— А сейчас, по окончании нашего разговора, вы подпишете документ об отказе. Должен вас предупредить, что в этом случае вы не можете получить приглашение в течение пятнадцати лет.

Если это ее огорчит, то я — садовник.

— Где расписываться? — спросила женщина.

— Сейчас документ подготовят и принесут, а вы пока посмотрите эти снимки — нет ли тут… кого-то из ваших «теплых». Кстати, моя фамилия Габриэлян. Вадим Арович Габриэлян. Вот моя карточка, там личный индекс.

Действующих и бездействовавших лиц можно было привлечь и без опознания — записей хватило бы. Но отчего нет? Следствию удобнее, а гражданке Азизовой — приятнее.

Принесли на подпись бумаги — отказ от данных под давлением показаний; принесли гражданскую одежду жительницы холмов и зачехленную гитару. Габриэлян деликатно отвернулся: должностная инструкция запрещала покидать кабинет, пока там находится кто-то посторонний. «Не этой песней старой…» — он сжал гриф гитары сквозь мягкий чехол и подумал, что в последние три года очень мало отдыхал и никогда не устраивал коллегам вечеринку с гейшами…

— Замечательно, — выглядела Майя Львовна как бедная старая кобыла Мэг, после того, как на ней проехалась ведьма Нэнси. Но действительно замечательно. Моторика слегка подторможена, но более чем в пределах нормы, зрачок нормальный, мимика… Истерика, конечно, будет, но не здесь, не сейчас и не надолго. Старков молодец, что ее заметил. И полный болван во всем остальном. Даже не болван, а… это явление носило у «молодых» высоких господ тотальный характер — с трудом контролируемая жажда до новой жизни, тяга к источникам сильных эмоций.

— Дайте, пожалуйста, — Майя протянула руку к инструменту. Так. Бумаги подписаны, апельсины выжаты, Король…

Дверь открылась. Экстерн Михаил Винницкий из училища на смену явился.

— Вечер добрый, — вежливый Миша в присутствии дамы снял шляпу. — Что, Изя всё?

Гражданка Азизова явно перестала понимать, на каком она свете. И то сказать, не походил Миша на человека, работающего в этом здании.

— В общем и целом, все. На твоем месте, я пошел бы и потыкал палочкой нашего друга Дмитрия. Скорее всего, он уже дозрел.

— Тебя мама разве не учила, что нехорошо тыкать палочкой в… то, что на дороге валяется? — наставительно сказал Король, сбрасывая мокрый плащ.

— Твоя пра-пра-пра-пра во время Исхода на этом, будь благонадежен, еду готовила. Чем ты лучше? Давай, проверяй консистенцию.

— Во время Пленения, а не Исхода, сколько раз тебе говорить, агоише тухес. И у пророка Иезекииля, — Миша устроился за столом, — а по-простому Хацкла, было то, что у него было, и потому моей пра-пра-пра он никак быть не могёт. Разве что моим.

— Во время первого пленения вы в кирпич солому не клали. Потому в Египте всё и развалилось. Ни одного целого сфинкса не найдешь — можешь сам проверить.