Гай Гибсон - Бомбы сброшены!

• Название: Бомбы сброшены!
• Автор: Гай Гибсон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011552-0

Перед вами мемуары двух летчиков-асов, воевавших по разные стороны фронта во Второй мировой войне: немецкого — Ханса-Ульриха Руделя и английского — Гая Пенроуза Гибсона. Оба были пилотами бомбардировщиков, прошли всю войну. Первый — Ханс-Ульрих Рудель, единственный летчик Люфтваффе, награжденный Золотыми Дубовыми Листьями с Мечами и Бриллиантами к Рыцарскому Кресту.

Второй — Гай Пенроуз Гибсон, кавалер Креста Виктории, летчик, «утопивший» Германию, командир знаменитой 617-й эскадрильи снайперов Бомбардировочного Командования. Вы узнаете много нового о жизни и быте пилотов Королевских ВВС и Люфтваффе, о том, как действовали немецкие пикировщики и британские тяжелые бомбардировщики, поймете, почему «странную войну» называли именно так. Книга будет интересна как любителям военной истории, так и специалистам.

---

Чтобы хоть немного приподнять дух эскадрильи, командир решил устроить небольшую вечеринку в здании мэрии Линкольна Все было организовано по высшему классу. Поэтому нет нужды упоминать, что вечеринка прошла очень успешно — даже для тех, кто надрался и кого пришлось под руки вытаскивать из зала. Единственным серным пятном осталось то, что вечеринка произвела не слишком хорошее впечатление на Комитет по охране порядка, который заявил, что больше подобных вечеринок в здании мэрии не будет.

В феврале погода улучшилась, и эскадрилья начала готовиться к серьезной работе. Новые «Бофайтеры» исправно поступали в эскадрилью. Был введен новый метод руководства полетами, с помощью которого мы могли посадить истребитель на хвост бомбардировщику. А наши ученые изобрели еще одну новинку. Это было очень секретное оружие, рассказать о котором нельзя до окончания войны. С этим устройством должны были работать два человека — пилот и наблюдатель. Пилот был обязан «рулить» строго по приборам, а наблюдатель в это время сидел сзади и вертел рукоятки. И тогда колеблющиеся стрелки приборов могли «показать» ему летящий впереди вражеский самолет.

Чтобы лучше организовать тренировки, мы взлетали парами и проводили в воздухе по несколько часов, имея на борту по 3 оператора, которые сменялись через час. Сначала операторы вообще не представляли, что должны делать, но мы проявляли образцы терпения, и спустя некоторое время они начали справляться со своими обязанностями. Учеба продолжалась каждый день и каждую ночь в течение двух месяцев.

Тем временем фрицы продолжали свои налеты, и учеба стала проводиться параллельно с боевыми операциями. Каждую ночь 6 пилотов нашего звена дежурили в маленькой грязной хижине — центре управления полетами, ожидая приказа взлетать.

Как-то утром, около 7 часов, мы взлетели, после того как бомбардировщик Не-111 сбросил несколько зажигалок возле Грантхэма. Так как немец летел очень низко, не выше 500 футов, перехватить его было исключительно сложно. Нам оставалось полагаться лишь на команды офицера наведения истребителей, который отслеживал ситуацию на своем планшете. А немец упорно полз в сторону берега. Внезапно я увидел его в 800 ярдах впереди, он выскакивал из одного облака и тут же прятался в другое. 800 ярдов было, разумеется, слишком много для наших пушек. Но мы решили хотя бы припугнуть его, если уж не удается сделать ничего другого. Однако когда мы приземлились, то из штаба передали, что на планшете наши курсы сошлись практически в одной точке, и как раз в тот момент, когда мы открыли огонь, бомбардировщик описал широкий круг и пропал. Естественно, никто из нас не претендовал на победу. Ведь мы не могли уверенно сказать, что хотя бы повредили его, какое там сбить…

В другой раз Дона Паркера, который патрулировал днем, действительно навели на бомбардировщик, летевший значительно выше облачного слоя. Это был Ju-88. Однако им управлял опытный пилот, который стремительно спикировал в облака, и Дон не успел его перехватить. Этот случай показал, что днем на «Бофайтерах» действовать будет очень сложно. Ночью это было проще, так как мы имели шанс подкрасться к противнику снизу и нанести смертельный удар, так и оставшись незамеченными. Днем, если противник обнаруживал нас, вражеский пилот мог совершать любые маневры, что обычно позволяло ему оторваться.

Каждый из пилотов эскадрильи во время переобучения за месяц провел в воздухе не меньше 60 часов, а потому не обошлось без происшествий и жертв. Один из пилотов с группой операторов на борту врезался в дерево. Джек Бьюкенен неправильно оценил показания спидометра, при заходе на посадку потерял скорость и упал на границе аэродрома. Самолет сгорел. Еще один молодой пилот Пол Томлинсон, которому никогда не нравился «Бофайтер», разбился при посацке в Дигби. Всю переднюю часть самолета охватило пламя. Однако наземный персонал оказался начеку. Механики под командованием старшего сержанта Пиза бросились на помощь, хотя начали взрываться боеприпасы и вокруг свистели пули. Наконец один из механиков забрался в кабину и вытащил несчастного пилота наружу. Он наглотался едкого черного дыма и в результате чихал и кашлял целую неделю.

Меня никогда не тошнило при виде мертвецов, но как-то ночью мы с Дэном Хэмфри увидели то, что заставило нас обоих позорно бежать. В тот день была жуткая метель, когда внезапно над аэродромом показался «Веллингтон». Он наверняка возвращался с боевого задания и искал подходящую полосу, чтобы сесть. По какой-то неясной причине пилот не справился с управлением, и огромный «Вимпи» разбился и вспыхнул. Мы с Дейвом ка следующее утро пошли посмотреть. Мы оказались первыми на месте катастрофы. Ветер так и свистел, поднимая снежные вихри, пока мы с трудом брели по летному полю к обгорелому остову «Веллингтона». Его хвост задрался в небо, как исполинский палец.

Когда мы подошли поближе, то почувствовали ужасающую вонь, ко лишь когда мы оказались совсем рядом, то увидели, что обгоревший труп пилота по-прежнему сидит в своем кресле, сжимая ручку управления. Лохмотья кожи вздрагивали под ударами ветра… Не говоря ни слова, мы повернули и торопливо пошли прочь.

Февраль сменился мартом, и снег потихоньку растаял. Теперь у нас было 15 экипажей, подготовленных к ночным полетам. Судя по сему, фрицы после короткой передышки явно собирались возобновить бомбардировки. Но теперь мы намеревались неплохо поработать.

Первым сбил вражеский самолет сам Уидцоуз. Это был Ju-88, который рухнул недалеко от Лута. Через несколько часов после этого Боб Брахем имел небольшую стычку с Do-17, которого гнал до самой земли, прежде чем сбить. Мы самому в эту ночь немного не повезло. Моя специальная аппаратура действовала с неполадками, и в результате, когда мой оператор выдал направление на противника, оказалось, что мы лишь потеряли контакт с самолетом, на который нас навел наземный центр.

На следующий день мы еще раз проверили аппаратуру в полете, а ночью возле Скегнесса я заметил толстобрюхий «Хейнкель», летящий на север. Немец меня не видел, так как я держался ниже и мой самолет не был заметен на фоне земли. Я знал, что он меня не видит, но я его видел четко — огромная черная масса на фоне звездного неба. Я еще раз проверил парашют и привязные ремни, а потом приник к прицелу и начал заход. Когда перекрестие оказалось прямо посреди фюзеляжа «Хейнкеля», я нажал гашетку… Но вместо яркой вспышки — ничего. «Хейнкель» продолжал лететь как ни в чем не бывало, и я сбросил газ, чтобы не проскочить мимо него. Когда я сделал это, патрубки моих моторов выбросили такой сноп пламени и искр, что я испугался, как бы меня не обнаружили. Но все обошлось. Я снова занял подходящую позицию, и снова нажал гашетку. На этот раз одна пушка все-таки заработала, но опять ничего не случилось. Так как ответного огня не было, я решил, что моя очередь убила немецкого стрелка. Когда я совершил третий заход, пушки снова отказали. Я наорал на сержанта Джеймса, требуя сделать хоть что-то, чтобы я смог прикончить немца. Но прошло еще 10 минут, прежде чем я смог это сделать. Тем временем фриц повернул в сторону моря и начал уходить со снижением.

Все происходящее казалось мне какой-то немой потусторонней схваткой двух призрачных бойцов. Но в этот момент я не уступил бы свое место за все сокровища мира. Это было гораздо лучше, чем вылеты на бомбардировку. Единственная проблема заключалась в том, что подобные поединки были слишком редкими.

Наконец Джеймс заставил одну пушку заработать, и я принялся расстреливать его левый мотор. Снаряд за снарядом попадали в крыло немецкого самолета, на котором замелькали желтые вспышки. Потом полетели искры, и мотор остановился. Я перенес огонь на правый мотор, который через несколько секунд тоже встал. А потом огромный «Хейнкель» со скоростью 120 миль/час полетел к земле. Несколько человек выпрыгнули с парашютами, но мы были уже довольно далеко от берега. Мы спустились следом за ним к самой воде и видели, как он плюхнулись недалеко от мола Скегнесса. Но я до сих пор не знаю — сам ли «Хейнкель» упал в воду, или какой-то раненный немец пытался совершить вынужденную посадку.

Когда я впервые увидел его, я даже закричал от восторга, забыв выключить радиотелефон. А когда беспомощный немецкий самолет полетел вниз, мне стало почти жалко его. Весь бой продолжался около 20 минут, но Сэм и я совершенно потеряли чувство времени.

Во второй половине дня мы привезли на аэродром в качестве трофея хвост «Хейнкеля». Мы с Сэмом Франсом отправились в Скегнесс. Там нас встретил старший констебль.

«Прибыли посмотреть на свой «Хейнкель»?» — спросил он.

«Да. Есть тела?» — поинтересовался Сэм.

«Одно. Гауптман с Железным Крестом. Он в морге. Ему практически оторвало голову пушечным снарядом. Хотите увидеть?»

Я почувствовал себя дурно. Но я хотел отправить Железный Крест семье покойника.