Гай Гибсон - Бомбы сброшены!

• Название: Бомбы сброшены!
• Автор: Гай Гибсон
• Издательство: АСТ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011552-0

Перед вами мемуары двух летчиков-асов, воевавших по разные стороны фронта во Второй мировой войне: немецкого — Ханса-Ульриха Руделя и английского — Гая Пенроуза Гибсона. Оба были пилотами бомбардировщиков, прошли всю войну. Первый — Ханс-Ульрих Рудель, единственный летчик Люфтваффе, награжденный Золотыми Дубовыми Листьями с Мечами и Бриллиантами к Рыцарскому Кресту.

Второй — Гай Пенроуз Гибсон, кавалер Креста Виктории, летчик, «утопивший» Германию, командир знаменитой 617-й эскадрильи снайперов Бомбардировочного Командования. Вы узнаете много нового о жизни и быте пилотов Королевских ВВС и Люфтваффе, о том, как действовали немецкие пикировщики и британские тяжелые бомбардировщики, поймете, почему «странную войну» называли именно так. Книга будет интересна как любителям военной истории, так и специалистам.

---

21 сентября наконец прибыли 2 бомбы, весящие тонну. На следующее утро самолет-разведчик сообщил, что «Марат» стоит в гавани Кронштадта. Очевидно, он ремонтировал повреждения, полученные 16 сентября. Для меня прозвучал гонг. Настал мой день! Сегодня я должен показать, на что способен. Я получил все необходимые сведения об обстановке, силе и направлении ветра от службы разведки. Затем я словно оглох и отключился от всего происходящего вокруг. Если я доберусь до цели, я обязательно поражу ее. Я должен поразить ее! Мы взлетели, думая только об атаке. Под брюхом моего самолета висела тяжелая бомба, которая должна сработать.

Яркое голубое небо, в котором не заметно ни малейшего облачка. То же самое мы встретили над морем. Над прибрежным плацдармом нас атаковали русские истребители. Однако они не могли отогнать нас от цели, об этом просто не могло быть речи. Мы летели на высоте 2700 метров, и огонь зениток снова был смертоносным. Примерно в 15 километрах перед нами появляется Кронштадт. Казалось, до него еще целая бесконечность. Зенитный огонь был такой плотности, что снаряд мог попасть в самолет в любой момент. Минуты тянулись бесконечно долго. Штеен и я упрямо шли прежним курсом.

Мы убедили себя, что Иван не стреляет, целясь по конкретному самолету, он просто ставит огневую завесу на определенной высоте. Все остальные самолеты тоже находятся в районе порта, они разделились на эскадрильи, звенья и даже пары. Летчики думают, что, меняя высоту и выполняя зигзаг, они делают задачу зенитчиков более трудной. Поэтому два самолета штабного звена с синими коками буквально продираются сквозь массу самолетов. Один из них теряет свою бомбу. В небе над Кронштадтом начинается дикая свалка, и все время приходится считаться с опасностью протаранить кого-либо из своих. Мы все еще в нескольких километрах от цели, и немного в стороне от нашего курса я вижу «Марат», пришвартованный в гавани. Его орудия грохочут, и снаряды тучами летят в нас, взрываясь клубками разноцветных огней. Разрывы снарядов образуют кудрявые облачка, мелькающие вокруг нас. Если бы они не несли смерть, ими можно было бы любоваться. Это напоминает праздничный фейерверк. Я смотрю вниз на «Марат». Позади него стоит крейсер «Киров». Или это «Максим Горький»? Эти корабли недавно тоже начали участвовать в обстрелах берега. Но пока они молчат. Их зенитки открывают огонь по нам, только когда мы вошли в пике. Никогда раньше наша эскадрилья не прорывалась сквозь зенитный огонь так медленно. Будет Штеен использовать тормозные решетки или, встретив такой огонь, обойдется без них? Нет, Штеен выпустил решетки. Я сделал то же самое, бросив последний взгляд на кабину его самолета. Его мрачное лицо выражает предельную сосредоточенность. Теперь мы пикируем рядом, буквально крыло к крылу. Угол пикирования составляет от 70 до 80 градусов. Я уже поймал «Марат» на прицел. Мы мчимся вниз, прямо на него, и корабль медленно растет, превращаясь в настоящего гиганта. Все его орудия нацелены на нас. Теперь ничто не имеет значения, кроме нашей мишени, нашей цели. Если мы выполним свою задачу, мы спасем жизни многих товарищей по оружию, сражающихся на земле. Но что случилось? Самолет Штеена внезапно резко уходит вперед. Он пикирует гораздо быстрее. Неужели он все-таки убрал тормозные решетки, чтобы увеличить скорость? Тогда я сделаю то же самое. Я погнался за уходящим от меня самолетом командира. Я прямо у него на хвосте и спускаюсь гораздо быстрее, потеряв возможность контролировать свою скорость. Прямо перед собой я вижу перекошенное ужасом лицо обер-фельдфебеля Леманна, стрелка Штеена. Он ожидает, что в следующую секунду я срежу своим пропеллером его хвостовое оперение и протараню самолет. Я увеличиваю угол пикирования, изо всех сил нажимая на ручку управления. Теперь мы пикируем под углом 90 градусов, это все равно, что сидеть на пороховой бочке. Зацеплю я самолет Штеена, который находится прямо передо мной, или все-таки сумею проскочить? Мы разминулись с ним буквально на волосок. Не станет ли это предзнаменованием удачи? Теперь корабль красуется прямо на перекрестии моего прицела. Мой Ju-87 пикирует удивительно устойчиво. Он не уходит в сторону ни на сантиметр. Я чувствую, что промахнуться невозможно. Прямо перед собой я вижу огромный «Марат». По палубе бегут матросы, видимо, они несут боеприпасы. Я нажимаю кнопку сброса бомб на ручке управления и изо всех сил тяну ее на себя. Сумею я отвернуть или нет? Я начинаю сомневаться, так как пикировал, не выпуская тормозов, и сбросил бомбы на высоте не более 300 метров. Командир на инструктаже говорил нам, что 1000-килограммовую бомбу следует сбрасывать с высоты не менее 1000 м, так как радиус разлета ее осколков составляет именно 1000 м. Поэтому спуститься ниже — значит рисковать самолетом. Но я забыл об этом! Я только хотел попасть в «Марат». А сейчас я рву ручку, напрягая все силы, но не чувствую, чтобы она подавалась. Мое ускорение слишком велико. На мгновение перед глазами все меркнет, и я теряю сознание. Ранее я ничего подобного не испытывал. Моя голова еще не слишком хорошо соображает, когда я слышу голос своего стрелка Шарновского:

«Герр обер-лейтенант, он взорвался!»

Теперь я начинаю видеть. Мы скользим над водой на высоте всего 3 или 4 метра. Я делаю небольшой вираж. Над «Маратом» поднимается огромное облако дыма высотой 350 метров. Вероятно, взорвались погреба.

«Поздравляю, герр обер-лейтенант».

Шарновский был первым. Потом рация донесла до нас целый ворох поздравлений от пилотов остальных самолетов. Со всех сторон я слышал: «Прекрасное зрелище!» Однако, неужели я действительно слышу голос командира группы? Меня охватывает чувство приятной радости, сродни той, какую испытывают, установив новый спортивный рекорд. Затем я представляю себе, как буду выглядеть в глазах тысяч восхищенных пехотинцев. На малой высоте я направляюсь в сторону берега.

«Два русских истребителя, герр обер-лейтенант», сообщает Шарновский.

«Где они?»

«Гонятся за нами. Они кружат над кораблями прямо в зоне зенитного огня. Черт! Оба сбиты огнем собственных зениток».

Эта брань и волнение в голосе Шарновского — нечто новое для меня. Никогда ранее он не позволял себе ничего подобного. Мы летели мимо бетонных блоков с установленными на них зенитками. Мы едва не сбивали русских артиллеристов кончиками крыльев. Они продолжали стрелять по нашим товарищам, которые атаковали другие корабли. На мгновение все скрыл столб дыма, поднимающийся над «Маратом». Внизу, над поверхностью воды, грохот был ужасным, так как расчеты зенитных орудий не замечали мой самолет, пока он не проносился совсем рядом с ними. Тогда они быстро разворачивали орудия и стреляли мне вслед. Все их внимание было приковано к огромной массе самолетов, круживших вверху. К счастью, они не обращали внимания на мой одинокий самолет. Все вокруг было утыкано зенитными орудиями, а в воздухе свистели мириады осколков. Но как приятно сознавать, что вся эта груда металла не нацелена на твой самолет! Теперь я пересекал линию берега. Эта узкая полоска была крайне неприятной. Однако уйти вверх было нельзя, так как я не мог быстро достичь безопасной высоты. Поэтому я остался внизу. Пролетел мимо зенитных орудий и пулеметов. Охваченные паникой русские бросались на землю. Снова закричал Шарновский:

«Рата» заходит сзади!»

Я оглянулся и увидел русский истребитель в 100 метрах у себя за хвостом.

«Займись им, Шарновский!»

Но Шарновский не сделал совершенно ничего. Иван палил по нам с расстояния в несколько метров. Я лихорадочно маневрировал, чтобы уклониться.

«Ты спятил, Шарновский? Стреляй! Я посажу тебя под арест!»

Как я тогда его ненавидел!

Но Шарновский не стрелял. Он спокойно произнес:

«Я не стал стрелять, герр обер-лейтенант, потому что увидел, что сзади заходит немецкий истребитель. Если бы я открыл огонь по русскому, я мог повредить «Мессершмитт».

Теперь я понял поведение своего стрелка, но легче от этого мне не стало. Трассирующие пули сверкали справа и слева. Я вертел самолет, как сумасшедший.

«Вы можете поворачивать, командир. «Мессер» сбил русского».

Я заложил пологий вираж и посмотрел назад. Все было, как говорил Шарновский. Русский истребитель дымил на земле, а «Мессер» прошел мимо, покачивая крыльями.

«Шарновский, нам будет приятно подтвердить заявление пилота истребителя, что он сбил этот самолет».

Однако стрелок не ответил. Он сильно обиделся на меня за то, что я не поверил ему немного раньше. Я его знаю. Теперь он будет сидеть и дуться до тех пор, пока мы не приземлимся. Мы с ним совершили вместе уже немало вылетов, и очень часто он ни разу не открывал рот за все время полета.

После посадки все экипажи были выстроены во фронт перед штабной палаткой. Капитан Штеен сообщил нам, что командир эскадры поздравил по телефону 3-ю группу с успехом. Он лично видел этот эффектный взрыв. Штеен получил приказ сообщить имя офицера, который первым спикировал на линкор и сбросил 1000-килограммовую бомбу, чтобы представить его к Рыцарскому Кресту.