Сергей Булгаков - Невеста Агнца

• Название: Невеста Агнца
• Автор: Сергей Булгаков
• Жанр: Философия

Сочинение, предлагаемое вниманию читателя, представляет собою третью и заключительную часть богословской трилогии, посвященной раскрытию основной истины христианства о Богочеловечестве. По общему плану, как оно было задумано около десяти лит назад, его первая и вторая часть посвящены естеству Божественному: Агнец Божий, 1933, и Утешитель, 1935, — христология и пневматологии, третья же и последняя его часть — человечности. Здесь рассматриваются разные стороны тварного бытия, от природного и падшего его состояния до прославленного и преображенного. Таким образом, тема этого труда есть учение о Церкви, экклезиология, понятая во всей ее широте и глубине, как софиология. Она необходимо включает в себя в эсхатологию, как завершительную часть всего учения о Богочеловечестве, содержа его наиболее обобщающие и последние истины. Постольку она есть и наиболее важная и ответственная часть всего труда о Богочеловечестве. Таковою она является и для составителя, ныне отдающего ее на обсуждение церковное.

Несколько слов о внешних судьбах этой книги. К 1939 году она была совершенно готова к печати. Однако, в ее издании образовался длительный перерыв, исполненный величайших потрясений в жизни всего мира. Испытания этих лет, личные и общие, естественно являлись для меня жизненной проверкой верований, которые здесь находят для себя исповедание. В связи с этим я должен сказать, что без колебаний отдаю эту книгу в печать в том виде, как она была первоначально написана. Лишь в качестве заключительного «Аминь» мною прибавлены Addenda. Последние, хотя и содержат отчасти повторения уже сказанного, но представляются мне необходимыми именно в качестве такого подтверждения этого исповедания веры.

И что еще скажу? Истины, которые содержатся в откровении оБогочеловечестве, в частности же в эсхатологическом его раскрытии, столь незыблемы и универсальны, что пред ними бледнеют, как бы изничтожаются в своем отологическом значении даже самые потрясающие события мировой истории, которых свидетелями мы ныне являемся, поскольку мы их постигаем в свете Грядущего. А это Грядущее есть явление Церкви в силе и славе, вместе с преображением твари. Сердцем же в душой, личным средоточием творения является Дева-Матерь, «Жена и Невеста Агнца», она же и «Святый город — Небесный Иерусалим — нисходящий с небес от Бога», «приготовленный как невеста украшенная для своего мужа» (Откр. 21, 2), «скиния Бога с человеками» (3).

И вред лицом этого Грядущего надлежит снова и снова в сердце своем вопиять молитвенным воплем веры, любви и упования: «И Дух и Невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди!... Свидетельствующий сие говорит: ей, гряди скоро! Аминь. Ей, гряда, Господи Иисусе! (Откр. 22, 17, 20).

11/24 Июня 1942 года.

Сергиевское Подворье в Париже.

Источник: http://odinblago.ru

---

Явление Христа в Парусии не знает для себя никаких ограничений, будучи всеобщим, повсеместным и всевременным, его видят ему радующиеся и его трепещущие, любящие и ненавидящие. В этой всеобщности есть такая принудительность очевидности, которая аналогична очевидности бытия Божия и всего духовного мира в загробном состоянии. Это явление Христа антропоморфно-символически описывается, как пришествие Его на облаках небесных. Оче-

422

видно, все эти выражения, приурочивающие Его явление к определенному месту и времени, совершенно не адекватны, поскольку в нем мы имеем иную временность и пространственность, нежели наша, если только здесь вообще уместно о них говорить. Явление Христа в Парусии вообще выводит нас за пределы этого мира, как метафизическое или метакосмическое. Это «мета» μετά есть устранение порога между двумя состояниями бытия мира. Христос чрез Парусию не явится в пределах этого мира под этим небом и на этой земле и пред этим человечеством. Оно уводить Его в новом мире, и самое это явление будет уже совершившимся коренным изменением отношения между Богом и миром.

Это изменение выражается, с одной стороны, в новом приближении Бога к миру чрез Парусию, а с другой — и ив новом приближении творения к Богу. Наша теперешняя жизнь отделена от Парусин, а вместе и приближается к ней через смерть и загробное состояние или эквивалентное ей «изменение», за которым следует воскресение. Это последнее не есть простое оживление умерших в их телесах, но и их изменение в соответствии прославленности Христова человечества. Это выражено на символическом языке Слова Божия таким образом: «Сам Господь при возвещении при гласе Архангела и трубы Божией сойдет с неба, и мертвые во Христе воскреснут прежде, потом мы, оставшиеся в живых, вместе с ними восхищены будем на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1 Фес. IV, 16-17). Здесь говорится о «восхищении», которое равнозначуще трансцензу смерти и воскресения, о встрече с Господом «на воздухе» и «всегда пребывании» с Ним (1). Это всеобщее изменение распространяется и на весь природный мир, так что вообще парусия совершается не в этом мире, но на новой земле и под новыми небесами. Теперешний же мир, эти небо и земля, Христа снова вовсе и не увидит. Поэтому парусия не есть событие в жизни этого мира, и тем менее одно из его событий, но она есть свершение, изменяющее всю жизнь этого мира, как и всего человечества, проходящего через воскресение. Явление Христа на небе, Его сошествие с него на облаках небесных в сопровождении ангелов и святых, видимое одновременно во всех местах, всем человечеством, есть, конечно, лишь символический образ того, что неописуемо и невыра-

(1) Может показаться, что тут имеются в виду лишь «мертвые во Христе» (как 1 Kop. XV, 23); однако именно здесь говорится o всеобщем воскресении во Христе, «как во Адаме все умирают, так и во Христе все оживут» (22). Следовательно, речь идет лишь o разных образах встречи со Христом в зависимости от разной близости к Нему.

423

зимо на немощном языке нашей пространственности и временности. Это значит лишь, что весь мир и все человечество окажутся проницаемы явлением Христовым, его восприимут и ощутят (1). К этому надо еще присовокупить, что это явление совершится одновременно не только пред всем человечеством, но пред всеми святыми ангелами, в сущности в него по своемувключаются даже и падшие духи, которые, разумеется, уведают пришествие Господа, прежде всего, как совершившееся изгнание из мира князя мира сего и их самих, обличение и суд. Одним словом, картина явления Господа совершенно не представима, и она служит, лишь для выражения общей мысли, что Господь в парусии будет явлен и доступен всему творению, которое станет прозрачно для Его присутствия.

Наряду с этим вселенским характером парусии, следует установить, как самую основную ее черту, пришествие Христа во славе. Что же означает в данном случае слава? Очевидно, здесь, прежде всего, имеется в виду противоположение кенозису, пришествию Христа в уничижении. Время последнего миновало. В ответ на уничижение «Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени», — «Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Фил. II, 9-11). Христос по Вознесении уже прославлен у Отца «славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Иo. XVII, 5). Эта предвечная слава, присущая Логосу, стала свойственна и Богочеловеку в соединении обоих естеств, как Божеского, так и человеческого, и она сопровождает Его в явлении миру. В предварении эта слава была явлена, как осияние светом преображающим, на горе Фаворской. Но это было только явление славы, но не сама Слава. Что же есть Слава? Слава во Св. Троице соответствует откровению Третьей Ипостаси в двоице самооткровения Отца: Слово всех слов — Истина всякого бытия, осуществляемая Духом Святым, на Сыне почивающем. Сын и Дух Святой, как самооткровение Отца, соединены нераздельно и неслиянно. Дух Св., почивающий на Сыне, как ипостасная Слава Божия, и есть именно та слава, о которой они свидетельствует: «прославь Меня Ты, Отче, y Тебя самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Иo. XVII, 5; однозначно и XVII, 24; «да видят Славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира»). «Прежде основания мира» есть образное, антропоморфное выражение, которое, конечно, 

(1)       Подобный же символизм свойствен и описанию Страшного Суда, в котором говорится, что «соберутся пред Ним все народы, и отделит одних от других и поставит овец на правую Свою сторону, а козлов на левую» (Мф. XXV, 32-3).

424

не может быть понято буквально, как определение временного последования: именно преждебытия мира или после его основания, чем вносилось бы время в недра бытия Божественного. Но оно выражает соотношение между собственной жизнью Бога в Себе, как Абсолютного, и Его откровения в мире, как Творца, Троицы имманентной и икономической.

Кенозис Сына в его сошествии с небес предполагает совлечение Славы, конечно, не в «небесах» т. е. в Троице «имманентной», но в мире, явление ему в бесславии, в образе человеческом, причем это Его земное служение становится и прославлением Его, преодолением бесславия и приведением состояния земного в соответствующее славе небесной: «Я прославил Тебя на земле, совершил дело, которое Ты поручил Мне исполнить» (Иo. XVII, 4), а в ответ на это и Отец прославляет Его. Это прославление выражается в ряде последовательных свершений. Первое прославление происходит при Крещении в сошествии Св. Духа, второе — в Преображении, когда осенение Св. Духа зримо, как свет Фаворский преображающий, третье — в Воскресении, в котором Господь восприемлет уже прославленным Свое тело, четвертое — в Вознесении и одесную Отца Сидении, — для мира незримо и запредельно, — Господь возносит в небо духовно-энергетическое тело славы, тело Вознесения. Последними ступенями завершается кенотический путь прославления Господа, Который и в Богочеловечестве Своем приемлет Славу, Ему свойственную предвечно, или «до создания мира», т. е. всю полноту единения с почивающим на Нем Духом Святым. Нераздельная и неслиянная двоица Сына и Духа Святого в кенозисе Сына по Богочеловечеству и Сама претерпевала некоторый внутренний, взаимный кенозис как бы известного разделения. Сын совлекался Славы в Своем кенозисе, Дух же Св. в собственном кенозисе отделялся от Него, ограничивая полноту Своих даров, так сказать, умерял Свое на Нем почивание. Оба кенозиса идут параллельно, отчасти соединяясь, отчасти разделяясь в путях Своих. В частности, в Вознесении преодолевается кенозис Сына, принятый в Его сошествии с небес, но вступает в силу кенозис Св. Духа, также в Его сошествии с небес (хотя, соответственно ипостасному свойству Его, Он не оставляет и небес, Собою соединяя небо и землю). Это сошествие Св. Духа уже само по себе есть акт кенотический, как таковой, поскольку действие Св. Духа в мире остается ограниченным мерою тварного восприятия, ибо мир еще не может вместить, не расплавляясь и не сгорая, силы действия Св. Духа в полните. В кенозисе сошествия в мир эта сила, самоограничиваясь, как бы обессилива-

425

ется, синергизм благодати с тварной свободой здесь приводит и к такому самоограничению. Парусия же, каик пришествие Господа во Славе, приносит миру, прежде всего, прекращение этого кенозиса Славы, т. е. Духа Св., который имел место, начиная с Пятидесятницы. «Дух Славы, Дух Божий» (1 Петр. IV, 14), уже пребывающий в мире, становится явным в «явлении славы» (13) Христовой. Слава, в которой совершается Парусия, не только принадлежит Христу, но чрез Него сообщается и миру, в котором уже пребывает кенотически Дух Св. Необходимо поэтому понять Парусию не только в отношении к Самому Христу, но и к Двоице Сына и Духа Св., а далее и ко всей Св. Троице. Парусия, как явление во Славе, одновременно есть ощутимое явление Духа Св., на Сыне почивающем и в мире пребывающем. Христос, который в восшествии Своем на небо ниспосылает в мир ипостасного Духа Св. от Отца по Вознесении, в Парусии приносит вместе с Собой и откровение Духа Св., как Славы, можно сказать, его как бы снова действенно посылает в мир. Парусия Христова есть в этом смысле и Парусия Духа Св., которая лишь начинается с Пятидесятницы, но ощутимо совершается вместе с Парусией Христовой.