Сергей Булгаков - Невеста Агнца

• Название: Невеста Агнца
• Автор: Сергей Булгаков
• Жанр: Философия

Сочинение, предлагаемое вниманию читателя, представляет собою третью и заключительную часть богословской трилогии, посвященной раскрытию основной истины христианства о Богочеловечестве. По общему плану, как оно было задумано около десяти лит назад, его первая и вторая часть посвящены естеству Божественному: Агнец Божий, 1933, и Утешитель, 1935, — христология и пневматологии, третья же и последняя его часть — человечности. Здесь рассматриваются разные стороны тварного бытия, от природного и падшего его состояния до прославленного и преображенного. Таким образом, тема этого труда есть учение о Церкви, экклезиология, понятая во всей ее широте и глубине, как софиология. Она необходимо включает в себя в эсхатологию, как завершительную часть всего учения о Богочеловечестве, содержа его наиболее обобщающие и последние истины. Постольку она есть и наиболее важная и ответственная часть всего труда о Богочеловечестве. Таковою она является и для составителя, ныне отдающего ее на обсуждение церковное.

Несколько слов о внешних судьбах этой книги. К 1939 году она была совершенно готова к печати. Однако, в ее издании образовался длительный перерыв, исполненный величайших потрясений в жизни всего мира. Испытания этих лет, личные и общие, естественно являлись для меня жизненной проверкой верований, которые здесь находят для себя исповедание. В связи с этим я должен сказать, что без колебаний отдаю эту книгу в печать в том виде, как она была первоначально написана. Лишь в качестве заключительного «Аминь» мною прибавлены Addenda. Последние, хотя и содержат отчасти повторения уже сказанного, но представляются мне необходимыми именно в качестве такого подтверждения этого исповедания веры.

И что еще скажу? Истины, которые содержатся в откровении оБогочеловечестве, в частности же в эсхатологическом его раскрытии, столь незыблемы и универсальны, что пред ними бледнеют, как бы изничтожаются в своем отологическом значении даже самые потрясающие события мировой истории, которых свидетелями мы ныне являемся, поскольку мы их постигаем в свете Грядущего. А это Грядущее есть явление Церкви в силе и славе, вместе с преображением твари. Сердцем же в душой, личным средоточием творения является Дева-Матерь, «Жена и Невеста Агнца», она же и «Святый город — Небесный Иерусалим — нисходящий с небес от Бога», «приготовленный как невеста украшенная для своего мужа» (Откр. 21, 2), «скиния Бога с человеками» (3).

И вред лицом этого Грядущего надлежит снова и снова в сердце своем вопиять молитвенным воплем веры, любви и упования: «И Дух и Невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет: прииди!... Свидетельствующий сие говорит: ей, гряди скоро! Аминь. Ей, гряда, Господи Иисусе! (Откр. 22, 17, 20).

11/24 Июня 1942 года.

Сергиевское Подворье в Париже.

Источник: http://odinblago.ru

---

604

ны быть наказаны вечными муками? Если же это есть действительно личный грех, то когда и как он совершен и, главное, где та свобода, силою которой он только и может быть совершаем, раз она утеряна уже в грехопадении Адама? Все учение о свободе у бл. Августина отличается поэтому механичностью и многосмысленностью (1).

Следует отметить одну непоследовательность бл. Августина относительно свободы до грехопадения и после него. Он считает, как мы видели, действие благодати после грехопадения большим, нежели до него, поскольку последнее дает избраннымневозможность грешить, первое же лишь возможность не грешить. Почему такая разница? Разве человеческая свобода до грехопадения не является полнее и, так сказать, неомраченней, нежели после него? И даже можно себя спросить: как при наличии действия благодати вообще возможно было грехопадение? Конечно, у бл. Августина может быть на это готовый ответ в ссылке на непостижимость путей Божиих. Однако в доктрине благодати, которую развивает бл. Августин, несмотря на эту ссылку, ее несогласованность чувствуется, как противоречие, или же как deus ex machina, который действует в одном случае так, a в другом иначе, в зависимости от немотивированного произволения. Это еще в большей степени по существу упраздняет свободу, делая ее извне до конца детерминированной. Поэтому остается признать, что ответа на вопрос, как возможен первородный грех, у бл. Августина мы не находим, а между тем факт этого греха есть ключевая позиция, определяющая всю его дальнейшую антропологию.

Но самая трудная, а вместе и важная сторона этой доктрины есть соотношение между человеческой свободой и Божественным воздействием, — благодатью и всемогуществом. Очевидно, здесь и не

(1)       В этом отношении характерно суждение бл. Августина в Retractiones, I, XV, где он должен защищаться от собственных мнений, высказанных в полемике с манихеями (de duab. anim.). Он должен объяснить причину зла в новорожденных детях, неспособных проявить свободу самоопределения. «Отвечаю, что они являются виновными (reos) по происхождению (от Адама)... Адам согрешил волею, и по причине этого грех вошел в мир,.. (п. 5) propterea non perturbat de parvulis questio, quia ex illius origine rei tenentur, qui voluntate peccavit, quando libero et ad faciendum et non faiciendum motu animi non carebat, eique ab opera malo abstinendi summa potestas erat (n. 6).

T. o., первородный «грех», по бл. Августину, есть грех только для одного Адама, но является фактом дурной наследственности для его потомков. Между тем, именно он имеет решающее значение для порабощенности воли греху, вследствие которой природный человек причисляется к massa perditionis. Мрачный фатализм августинизма выступает здесь еще яснее.

605

может быть никакого «взаимодействия», в смысле соотношения двух сополагающихся начал, принадлежащих к одной и той же онтологической плоскости (хотя бы как взаимодействие человека с человеком). Здесь не может быть взаимодействия, но только действие, односторонний акт Бога над человеком или в человеке, deus ex machina. Это мы и имеем, последовательно постулируемое, в учении о неотвратимом и неодолимом характер благодатного воздействия на человека. Оно осуществляется силою неотразимого услаждения, как бы внутреннего убеждения. Это — важная, глубокая и плодотворная мысль бл. Августина, однако же, здесь мы должны отметить покоряющее действие благодати относительно человеческой свободы, вполне аналогичное покоряющему действию греха в состоянии несвободы падшего человека. И в том, и в другом случае мы имеем один и тот же итог, — сплошную детерминированность человеческой воли, ее несвободу. Отсюда очевидно, что та или иная форма детерминизма уже заранее постулируется этим мировоззрением: то или иное определение извне, как «предопределение», властно над несвободной волей человека, неизбежно являвшегося марионеткой в руках судьбы. Августиновское учение о несвободе воли есть, конечно, система, хотя и непоследовательного, фатализма. Пелагий и его последователи пытались, хотя, может быть, и неумело, защищать антропологический принцип, — самоопределение человека. Бл. Августин в полемическом увлечении, вместо человека поставил под механизированного робота, с девизом: fata ѵоlentem ducunt, nolentem trahunt.

Пробным камнем для доктрины бл. Августина является его христология, в частности, тот аргумент, который он извлекает из факта боговоплощения в пользу своей доктрины. Чуждый антропологии, как общему учению о человечестве, бл. Августин понимает боговоплощение, как сплошное deus ex machina, действие благодати по предустановлению. Христос рождается Духом Святым, и Духом же Святым, т. е. силою благодати, проходит Свое служение. Поэтому, боговоплощение всецело есть действие Бога над человеком. Такая христология, очевидно, наклоняется в сторону евтихианства и монофелитства, поскольку в ней не находится места ни для собственной жизни человеческого естества во Христе, ни для человеческой воли, и вообще является существенно не-халкидонской. В ней нет места ни участию в боговоплощении предков Спасителя, с Пречистою во главе, ни Его собственному спасительному, богочеловеческому подвигу, борению и истощанию, так что почти забывается собственная жизнь ипостасного Логоса, соединившего Свое божественное естество с человеческим. Он есть, в стилизации

606

бл. Августина, скорее объект всемогущества Божия (1), нежели субъект, Богочеловеческое лицо. Это неблагополучие в христологии является симптоматическим для уклона всей августиновской доктрины в сторону божественного детерминизма, для которого человек есть лишь объект воздействия, а его свобода... некая вещь. Связующим началом для всей доктрины августинизма является praedestinatio, которую он отожествляет с praescientia. Так, как вопрос ставится в августинизме, он есть, несомненно, система двоякого предопределения или фатализма, как в этом совершенно справедливо упрекали бл. Августина его пелагианствующие оппоненты. Является простою непоследовательностью и уклончивостью со стороны бл. Августина, что он не хочет признать reprobatio, как одну из возможностей общей praedestinatio. После первородного греха весь человеческий род обречен на гибель, есть massa perditionis. Из этой массы избираются некоторые, которые предопределяются к спасению и получают для этого соответствующие благодатные средства; остальные оставляются своей собственной участи. Без всякого преувеличения можно сравнить такое положение с больницей, в которой содержатся безнадежные, умирающие больные: врач, который имеет целебное средство, дает его по своему произволу только избранным, оставляя прочих умирать. Неужели же это бездействие врача не является также и действием не менее, нежели его прямая помощь избранным? И кого же может удовлетворить эта словесная, терминологическая разница междуpraedestinatio и praescientia, тем более, что сам бл. Августин утверждает тожество того и другого (« противоположность их различавшим пелегианам)? Естественно, что именно около этого пункта сосредоточиваются наибольшие разноречия, а уклончивость самого бл. Августина в вопросе о reprobatio смущает многих (2). Каким же образом может быть иначе. если в системе августинизма отсут-

(1)       Civ. XII, 27. Quis tamen impie decipiat, ut dicam Deum malas hominum voluntates, quas voluerit, quando voluent, ubi voluerit in bonum non Posse convertere? Sed cum facit, per misericordiam facit: cum autem non facit, per iudicium non facit. Quoniam cuius vult miseretur et quem vult abdurat. Secundum illam vero voluntatem suam, quae cum eius praescientia semoiterna est, profecto in coelo et in terra omnia quaecumque voluit, non solum praeterita vel praessentia. sed etiam futura iam fecit (Ps. CIII, 3 bis) (De civ. Dei, 1. XXII, II, 2, 753, Mgn, t 41). Cp: Enchyr. 98.   Поэтому и существует пророчества idem quippe Deus utraque aetemam beatitudinem sanctorum et perpetua supplicia impiorum promisit, utraque ventura esse praedixit (ib, c. III).

(2)     В IX веке споры о предестинационизме сосредоточиваются около имени Готшалька, который представил Собору в Quierzy (843) след. исповедание. credo et profiteor Deum omnipotentem et incommutabilem praescisse et praedestinasse angelos sanctos et homines electos ad vitam gratis aeternam, et ipsum diabolum, caput ommum daemoniorum, cum omnibus

607

ствует собственно человеческое самоопределение от свободы (последняя, по крайней мере, исчерпывается первородным грехопадением, а после него прекращается)? Если иметь две соотносящиеся величины: абсолютное всемогущество и всеведение Божие на одной стороне и немощное, порабощение грехом человеческое естество на другой, то ясно, что последнее при всех условиях, положительно или отрицательно, определяется произволением Божиим. А это произволение в своей непостижности и сокрытости от человека является божественнымпроизволом. Августинизм и есть такая система божественного произвола, применяющего, в отношении одних, любовь и снисхождение, а в отношении других справедливость, хотя можно ли при наличии такого радикального детерминизма даже говорить о справедливости, которая предполагает вменение и, следов., вменяемость? По крайней мере, в уголовном праве справедливость опускает свой меч и отказывается судить тех, кто по состоянию своему признается невменяемым и безответным, а здесь беспощадному суду отдаются не только взрослые, но и новорожденные дета. Фактически получается, что вся ответственность за судьбы твари бл. Августином возлагается на Бога (1).