Полина Федорова - Дороже титулов и злата

• Название: Дороже титулов и злата
• Автор: Полина Федорова
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8189-1070-3

Счастье — материя капризная, из нее не шьют повседневное платье, этот прекрасный наряд надо беречь, чтобы не остались от него одни лохмотья. Молодой светский повеса Антон Голицын прожигал жизнь, разменивая ее на дебоши и скандалы, и даже умудрился проиграть в карты жену. Лишь став изгоем, примерив на себя чужую личину и имя, хлебнув мещанских радостей и горестей, опальный князь понял — дороже титулов и злата может быть только… любовь.

---

Молодой человек похолодел при этих словах, невольно вспомнив всю муть прошлой жизни, где слово «долг» неизменно связывалось с понятием «деньги» и с теми нелицеприятными способами, коими он их добывал.

— Забудьте, мадам, — отчеканил князь. — О деньгах не может быть и речи.

— Да что ж вы так побелели, — всполошилась Аграфена Федоровна. — Коли обидела чем, так простите старую. Ишь, честного-то человека за версту видно. — Она почти умильно вздохнула и продолжила: — Поди сюда, голубчик, присядь. Сядем рядком, да поговорим ладком. Может, за какой надобностью к нам в город пожаловал? Может, семейство наше чем пособить тебе может?

Князь Антоан начал неторопливо и как можно элегантнее устраиваться на мягком, обложенном подушками и подушечками диване, судорожно пытаясь и для себя найти ответ на вопрос — что, собственно, он должен делать в Саратове весь этот бесконечный год, а может, и более. Чем ему заняться? Дивить своими выкрутасами и кутежами местную публику? Принять схиму в угоду родне? Что?!

— Я, знаете ли, достопочтенная Аграфена Федоровна… то бишь бабенька, — поправился он, услышав покашливание старушки, — служу при Императорской Академии российских наук в должности незначительной, но сейчас имею намерение написать книгу о рыбных богатствах Волги-матушки, о ловлях и способах добычи рыбы на ее берегах. Посему и прибыл в ваши края. С ученой, так сказать, целью.

С чего он вдруг ляпнул про рыбную ловлю, князь и сам не знал. Но надо признать, что с детства это занятие было одним из любимейших. Сначала как ребяческая забава, к коей приохотил его дядька Степан, а потом как страсть, особенно с тех пор, как попалась ему в руки книга страстного спортсмена-рыболова англичанина Исаака Вольтона под названием «Полный справочник рыболова. Созерцательный отдых человека».

Не то чтобы он держал сию страсть втайне либо стыдился, ибо чувствие это посещало его крайне редко, просто любимое это занятие как-то не афишировал. Да и виданное ли дело бонвивану и щеголю вставать ни свет ни заря и простаивать днями с удочкой, вылупившись на водную гладь какого-нибудь захудалого озерка или речки. Иное дело псовая охота — забава благородная, рисковая. Или взять разведение рысаков — тоже занятие для аристократа. Опять же собирание древних раритетов и коллекционирование находило понимание в его кругу, даже устройство гербариев и вообще ботанизирование воспринималось лишь с легкой усмешкой, но рыбалка… — это занятие для домоседов и анахоретов вполне могло быть сочтено за странность. К тому же, страсть сия совершенно не вписывалась в привычный для всех контур взбалмошной натуры Антоана и могла бы вызвать в светских гостиных новое перемывание его и так уже крепко перемытых косточек.

А он действительно любил багровыми вечерними зорями ставить на язя и карася вентеря и морды, дабы на рассвете собственноручно вынуть их полными рыбы. Еще большую радость приносила снасть, зовущаяся закидушкой. Такая, с грузилом на конце и целым рядом крючков на тонкой лесе, закидывалась на середину озера или реки, к концу ее подвязывался колокольчик, звон которого, извещающий о клеве, был настоящим бальзамом на сердце. Но наибольшее наслаждение Голицыну приносила рыбалка на удочку. Здесь было все: азарт до дрожи в руках, восхищение действом и неподдельное счастье, когда на берег возле ног шлепалась, выпучив глаза и раскрывая одышечный рот, крупная рыбина.

Если уж искать себе тихое занятие в саратовской глуши, то, пожалуй, именно это.

— Понимаю, друг мой, как же обойти нашу губернию, описывая сей предмет. Недаром на гербе городском три серебряные стерлядки навстречь друг другу плывут, — оживилась бабенька. — Вот и нашелся способ помочь вам. Мы, Селивановы, на рыбе состояние нажили, правда, ноне, — она невольно вздохнула, — все более хлебом да чаем торгуем, но старое дело не бросили.

— Был бы вам весьма признателен за любое содействие, — ответил молодой человек и попытался придать своему щеголеватому виду некую долю академической серьезности.

— Надеюсь, погостите у нас неделю-другую. Иван Афанасьевич вас на тони и ловли повозит, со знающими людьми сведет, да и погоды стоят чудо, как хороши, отдохнете немного, ежели, конечно, нет у вас других резонов.

— Собственно… нет, но не хотелось бы вас стеснять своим присутствием, — попытался проявить деликатность Антоан, но старушка его бодро перебила:

— Что вы, что вы, друг мой. Какое стеснение. Это честь для нас такого ученого и бесстрашного человека у себя принимать…

Ее речь была прервана появлением давешней барышни, которая легкой птахой впорхнула в гостиную и сразу же направилась к неторопливо поднявшемуся с дивана Антоану. Она вплотную подошла к нему, неожиданно взяла его руку в свои и прижала к груди.

— Позвольте еще раз выразить вам свою искреннюю признательность, Мечислав Феллицианович, — горячо произнесла она и глянула в его глаза.

Правда, для этого ей пришлось слегка запрокинуть голову, так как росточком Груша была чуть повыше Князева плеча. Антоан на миг оторопел. Мало того, что ни одна из барышень ранее не вела себя с ним столь фамильярно, хотя, надо признать, у нее этот жест получился просто и естественно. Она еще в упор, ни на миг не потупив взора, смотрела и смотрела ему в глаза. Внутри у Голицына будто что-то оборвалось. Никогда в его жизни ни одна женщина не смотрела на него так. В ее взгляде было искреннее восхищение, не переходившее, однако, в слащавую восторженность, безграничное доверие и еще какое-то чувство. Это чувство князь назвал бы, пожалуй, любовью, если бы это слово не сводилось для Антоана к кувырканию в постели с очередной красоткой, любовью ко всему Божьему миру и ко всякой Божьей твари, включая и его, беспутного. В ней не было такого привычного ему женского кокетства или лукавства, попытки скрыть правду ложью или придать лжи вид истины. Только свет и чистоту излучали глубокие родниковые глаза, обрамленные длинными темно-золотистыми ресницами. Будто этими жестом и взглядом она вложила свою юную душу в его ладонь и сказала: «Храни». А он не мог, не имел права принять этот драгоценный дар. Покашливание бабеньки прервало молчаливый диалог.

— Душа моя, — чуть ворчливо заметила она, — не конфузь, господина Марципанова. Он житель столичный, натуры деликатной и к нашим простым нравам не свычный.

Аграфена-младшая вспыхнула как маков цвет и, будто ожегшись, выпустила руку Голицына.

— Простите, я только хотела… только… поблагодарить, — пролепетала она, низко склонив кудрявую голову.

— Я не стою ни извинений, ни благодарности, мадемуазель, — поспешил заметить Антоан. — Прошу вас впредь не вспоминать об этом происшествии. Часто благодарность становится обременительной и для благодетеля, и для должника.

— Как изволите, — немного смущенно отозвалась Грушенька, а затем повернулась к Аграфене Федоровне. — Бабенька, все в столовой отобедать собрались, только вас и господина Марципанова дожидаются.

— Вот и славно, — засобиралась вставать старушка, — идем не медля. Представим Мечислава Феллициановича Ивану Афанасьевичу и домашним.

Князь ловко подставил локоть под ее тонкую сморщенную ручку, более похожую на птичью лапку, помог подняться и неторопливо пошел рядом с мелко засеменившей Аграфеной Федоровной, вновь удивившись про себя, с чего это он так выпендривается перед каким-то купеческим семейством.

8

То ли бабенька как в воду глядела, то ли шепнула сыну, чтобы взял он ученого гостя на рыбные ловли, а только на третий день знакомства Мечислава Феллициановича с Иваном Афанасьевичем последний пригласил первого на тони.

— Отправимся перед самым закатом. Когда крупная рыба пойдет, — сказал купец.

Князь Голицын, то бишь господин Марципанов улыбнулся и согласно кивнул. Ну и что прикажете делать? А тут еще дядька, бонмотист доморощеный: благодарствуйте, дескать, Иван Афанасьевич, барин-де мой давно желали на волжские тони посмотреть, очень им это надобно видеть, дабы в своем научном труде обстоятельно для потомства все описать. Шуткарь старый. Сейчас, верно, как купец отойдет, еще что-нибудь из своей сермяжной натурфилософии ввернет. Ну конечно. Так и есть.

— Назвался груздем — полезай в кузов, — довольно поблескивая глазами и поглаживая окладистую бороду, возвестил Африканыч. Потом подумал и изрек:

— Взялся за гуж — не говори, что не дюж.

Мечислав Феллицианович посмотрел на дядьку, хотел было ответить резкое и обидное, но промолчал.

День близился к закату. Голицын по своему опыту знал, что это самое время, когда идет окунь и сазан. Одевшись попроще и прихватив несколько листков бумаги и карандаш, дабы записывать увиденное для науки и грядущих поколений, он с Иваном Афанасьевичем, его отроком-сыном Петрушей и Степаном отправились к Волге.