Полина Федорова - Вологодская полонянка

• Название: Вологодская полонянка
• Автор: Полина Федорова
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8189-1146-5

Так бывает. Один лишь взгляд, мимолетная встреча предрешают судьбу. Опальной казанской ханбике Таире казалось, что так и зачахнет она в нескончаемом вологодском полоне, легкой пушинкой скользнув в подлунном мире и не оставив следа. Но все перевернется в тот миг, когда в ее безрадостную жизнь ворвется красавец Мохаммед-Эмин: недруг обернется возлюбленным, пленница обретет свободу, а смерть станет продолжением жизни.

---

Она все же поймала взгляд брата и уже не отпускала его, стараясь по взору Юсуфа понять, о чем тот думает и как следует вести себя с ним. Но взор великого сеида был как всегда бесстрастен.

— Чем же я, наислабейший из всех созданий Творца, могу помочь ему? — почти искренне удивился Юсуф. — Дела мирские не в моей власти.

— Нам нужны воины, великий сеид, — нахмурила брови Таира. — Иначе урусы захватят Казань.

— Смертному не дано понять помыслов Всевышнего, — продолжал перебирать четки Юсуф.

— Послушай, брат, все очень серьезно, — жестко глядя в глаза Юсуфа, произнесла Таира. — Правоверные должны держаться друг друга. И если один за другого не заступится — все сгинем и веру нашу на поругание неверным отдадим. Ты ведь, великий сеид, не хочешь этого?

Юсуф отвел взгляд от сестры и, сколько ни старалась Таира снова поймать его, ей это не удалось.

— Великий хан и я просим: разошли письма чаллынским и черемшанским баликбаши. Молю тебя, отпиши им, что страшная угроза нависла над Казанью и что приехал от хана посланник просить помощи — пусть дадут воинов и оружие. Иначе, — она поудобнее устроилась на подушках, — я отсюда никуда не уйду.

Юсуф, наконец, посмотрел на сестру. Долго, пристально. Та сидела, упрямо упершись взглядом в пол и сдаваться не собиралась. Сеид усмехнулся одними глазами, громко вздохнул.

— Я тебя понял, сестра.

Таира подняла загоревшийся надеждой взор, но сеид опять смотрел куда-то в сторону.

— Покои твои готовы, — медленно произнес он, поднимаясь с подушек. — Помнишь, наверное, как пройти-то?

— Помню, великий сеид, — вскочила с ковра Таира. — Так ты поможешь?

— Отдохнешь с дороги, себя в порядок приведешь, — словно не расслышав вопроса, произнес Юсуф. И немного помолчав, добавил: — Не годится женщине в платье мужском перед мужчинами являться.

Она ушла в приготовленные для нее покои, разделась, прилегла на приготовленную прохладную постель. Как там Мохаммед-Эмин, любимый муж и друг единственный поживает?

Сразу в памяти всплыл его образ: высокий, крепкий, с сильными и в то же время ласковыми руками. Когда он улыбается, то похож на большого ребенка, которому отдали, наконец, его любимую игрушку.

А вот когда он любит ее, то на ребенка вовсе не похож. Скорее, на ребенка был похож Ильхам с его мальчиковой плотью и ненасытной страстью к сладостным удовольствиям.

Таира стала думать, как она вернется в город. Спасительницей. Жители будут ликовать и восхвалять ее, когда она въедет в Казань, в небо полетят шапки и тюбетеи, запоет азан муэдзин с высокого минарета, вознося хвалу Всевышнему, но все это будет ничто по сравнению с восторженным взглядом Мохаммеда-Эмина. Восторженным и восхищенным. А потом они пройдут к нему, и он, соскучившись по ней, начнет целовать ее, и его сильные руки, снова станут ласковыми и нежными и заскользят по ее телу, принося негу и наслаждение. Склонившись, он поцелует ее плечи и грудь, касаясь повлажневшей головкой своего восхитительного естества ее живота, оставляя на нем мокрые следы, и она сама, не в силах более сдерживаться, притянет его руку к раскрывающимся лепесткам своего вместилища. Его подрагивающие от страсти и нетерпения пальцы дотронутся трепещущего венчика, одно прикосновение к которому унесет ее из этого мира в иной, полный страсти и блаженства.

Когда она проснулась, солнце уже клонилось к закату. Тихо, чтобы никто не услышал, поднялась с постели и осторожно выглянула в коридор. Пусто. На цыпочках, как когда-то в детстве, тенью скользнула в камору-чуланчик возле сеидовых покоев, затаилась и замерла, услышав приглушенный голос брата:

— Хан Мохаммед-Эмин уже не тот, что был раньше. С урусами после смерти улубия Ибана дружбы более не водит, в прошлом году на Нижний Новгород самолично рати водил, и только из-за трусости служилых ногаев балик сей не взяли, иначе сегодня наш бы был, как оно и быть должно. Теперь неверные на Казань войной идут, войско собрали огромное в девять темэнов. Хан помощи у нас просит, так что ведите свои алаи в Чаллы, да чтоб самых лучших воинов сюда привели, а не тех, коих не жалко. И помните: постоять за истинную веру — честь великая и в потомстве славная и памятная… Завтра, — добавил Юсуф, — не позже полудня жду вас, да поможет вам Аллах…

Таира вернулась в свои покои с улыбкой. Спаси тебя Всевышний, дорогой брат, и да пусть Отец Небесный продлит дни твои.

На следующий день, выезжая пополудни из сеидова двора к запыленным воинам, собранным Юсуфом и уже ждущим ее за воротами, Таира, прощаясь с братом, поймала на себе его одобрительный взгляд, который сеид тут же отвел в сторону.

— Великий хан и я благодарим тебя, — громко произнесла она и тронула коня. — Прощай.

— Прощай, сестра, — ответил Юсуф и махнул рукой сардарам алаев: — Следуйте за ней.

В толпе народа, собравшегося у сеидова двора, зашумели, и Таира услышала восхищенные возгласы:

— Алтынчач. Новая Алтынчач!

Она улыбнулась и развернула коня. Назад, в Казань! Джуры, верные ханские охранители, опять еле поспевали за ней. Следом за ними пошло все войско, джигиты один к одному.

Пролетел час, другой, а с лица Таиры все не сходила улыбка, — знала, что обратный путь всегда короче.

14

Семидесятитысячное русское войско, которое привел сын Ивана Васильевича и брат нового великого князя московского Димитрий, соединилось с двадцатитысячной судовой ратью верстах в двадцати от Казани, куда рать отошла после поражения на Козьем лугу. Старые бояре, князь Федор Бельский и князь Андрей Ростовский, воеводы битые и осторожные, советовали князю Димитрию просить помощи у великого князя да ждать покуда, обложив город осадою. Димитрий же с молодым воеводой князем Михайлом Курбским желали немедля, не дожидаясь новых ратей, идти на Казань.

— Даст Бог, — заявил князь Димитрий Иванович на последнем совете с воеводами, — авось возьмем Казань силами своими, тогда государь не токмо простит нас за погибель трети рати судовой, но и милостию своею не обойдет каждого…

Ровно через месяц после битвы на Козьем лугу, князь Димитрий двинул на Казань все полки, оставив у судов в сторожах лишь малочисленную дружину. Пройдя через разоренную месяц назад Биш-Балту, русские вышли на юл, ведущий на Арское поле, смяли запиравший дорогу полк ногаев и крымчаков и, как они считали, неожиданно для казанцев вышли на Арское поле. Конница князя Михаилы Курбского, рубя отступающих наемников, растеклась вокруг тысячи шатров и, маневрируя меж ними и арбами, наполненными рухлом и яствами, с трудом пробивалась к городу, топча все на своем пути. Торговцы, покупатели и просто пришедшие поглазеть на ежегодный джиен празднолюбцы кинулись к городским стенам и едва успели укрыться за ними, как близ Казани появились всадники Курбского. Вскоре подошли и пешие воеводы князя Бельского, несшие приставные лестницы, и полезли на стены. На их головы посыпался каленый песок и полился кипящий вар из чанов, сметая с лестниц целые гроздья дико орущих от боли людей, повалились со стен огромные валуны и толстенные бревна, давя и калеча десятки ратников. Волна за волной, будто воды далекого Скифского моря, накатывали русские полки на стены Казани и отступали, неся большие потери. И только когда положили русские воеводы ратников своих едва не вровень с острожными стенами, прозвучала по штурмующим полкам команда «отбой».

Отведя людей от стен, воеводы Бельский с Курбским увидели, что в стане праздничном, джиенном, арбы уже почти пусты, а вот торбы на конях дворянской сотни князя Ростовского, наоборот, полны, и сам князь и его люди веселы и хмельны. А поскольку на Руси заведено: коли игумен за чарку, то братия — за ковши, глядючи на своих начальников, набили свои походные мешки и ратники, и рекой полилось в их глотки хмельное вино из разбитых кувшинов. А воины Бельского да Курбского рыжие, что ли? И кинулись они, не слушая команд, по Арскому полю, хватая то, что еще осталось, и через малое время в шатре какого-нибудь знатного казанского мурзы с пяток ратников, допив очередной кувшин, уже затягивали нетрезвыми голосами застольную песню. Ну что тут поделать, коли есть возможность задарма попить-поесть? Да товарцу какого-никакого прихватить? Конечно, пить-есть, хватать, что без присмотру оставлено, тем паче что взад вертать ничего не придется, ибо где они, хозяева всего этого? Нетути. И есть сие — халява, самое желанное на Руси счастие, потому как негаданное, нежданное, а главное — задарма. И неведомо ни воеводам, ни паче рядовым ратникам, что наблюдает за ними через стрельницы высоченной Арской башни сам хан казанский Мохаммед-Эмин, и губы его растягиваются в усмешке.

— Ты оказалась права, — досыта наглядевшись на раззор джиенного торгу, произнес Мохаммед-Эмин, обернувшись к стоящей рядом жене. — И как я сам не догадался такую простецкую ловушку урусам учинить. Ведь жил с ними бок о бок столько лет.