Евгений Долматовский - Товарищ мой

• Название: Товарищ мой
• Автор: Евгений Долматовский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Поэзия
• Год: 1988

В книгу известного советского поэта Е. Долматовского вошли стихи и поэмы о величии боевых и трудовых свершений советских людей, превыше всего ставящих судьбу Отечества, убежденность в правоте своего дела.

В книге тесно переплетены события прошлых дней с современностью, воспевается любовь к природе, к человеку.

Издание рассчитано на массового читателя.

---

ДЕНЬ ПОЭЗИИ

Сегодня День поэзии в Москве.
Участвовать мне надо в этом деле.

Но я встречаю медленный рассвет
В далеком шумном городе Марселе.
Иду в берете, трубочкой сипя,
Не отличаясь внешне от француза,
И только повторяю про себя:
«Я гражданин Советского Союза».
Присяги нашей главные слова
В разлуке для души необходимы —
В них жизнь, борьба, поэзия, Москва,
И встреча, и прощание с любимой.
Вокруг меня бушует старый порт,
Торгует женской честью, скользкой рыбой,
Тяжелого линкора темный борт
На рейде высится угрюмой глыбой.

Куда корабль отчалит через час?
Но гость не должен спрашивать об этом.
Сегодня День поэзии у нас,
Сто магазинов отдано поэтам.
Они торгуют книжками, они
Читают, отвечают на вопросы.
Но почему средь праздничной возни
Звучат стихи, унылые, как осень?
Товарищи! Соперники! Друзья!
Пусть к вам в Москву за книжные прилавки
Тревога прорывается моя:
Линкор уже готовится к отправке,
А мы в стихах не много ль развели
Дешевых воздыханий и печали,
Как будто все бои давно прошли,
Орудия и трубы отзвучали?
На нашей стороне — мечты, любовь,
Но для того, чтоб миру стать счастливым,
Как парус ветром, должен стих любой
Наполниться присягой и призывом,

1956

ОЛИВЫ

Через Альпы зимою прорвался
В теплый край ураган ледяной,
И померзли оливы в Провансе,
Покорежились все до одной.
Ветви их, как сожженные руки,
Словно черные кости скелета,
Простираются в горе и муке
Средь цветенья приморского лета.
Здесь я гость, человек посторонний,
Нет мне дела до этих олив,
Что стоят на Гаронне и Роне,
Снегом ветви свои опалив.
Но печалюсь я, честное слово,
О садах, как о самом родном:
Для советского сердца
Чужого
Нету горя на шаре земном.
Все ищу, где привился росточек,
Где зеленый пробился листочек
И покуда к французским оливам
Не вернется цветенье опять,
Не хочу, не могу быть счастливым...
Жаль, что этого им не понять!

1956

РАБОЧИЙ ПАТРУЛЬ

Апрельские ночи теплей и теплей.
Я слышу все реже шаги патрулей
На улицах Буды и Пешта.
Вот два добровольца в фонарных лучах.
Сидит мешковато на грузных плечах
Рабочая их спецодежда.

Квартал задремал — или кажется мне?
А может быть, кольт на широком ремне
Рождает спокойствие это?
Нежны и прозрачны листки тополей.
Как сердцебиенье — шаги патрулей,
Шаги патрулей до рассвета.

Мы были беспечны. В который-то раз
История учит, улыбчивых, нас,
Что жить припеваючи — рано:
На стенах, как оспа, следы мятежа,
Разбитые стекла, как отблеск ножа,
Проломы зияют, как рана.

Нельзя забывать ни измен, ни потерь.
«Товарищ! Мои документы проверь,
Как требуют ваши уставы».
Патрульный; угрюмый и немолодой,
Советский мой паспорт кладет на ладонь...
И вдруг улыбнулся устало.

Суконную кепку он тронул рукой, —
И вспомнил я сразу, что в кепке такой
Ходил наш учитель, наш гений.
Не дав моей мысли сложиться в слова,
Так тихо и чисто, что слышно едва,
Сказал он, как выдохнул: «Ленин!»

Теперь на народ не удастся напасть —
На страже рабоче-крестьянская власть,
Оружье держащая крепко.
В садах абрикосы уже зацвели...
По улицам Пешта идут патрули
В спецовках и ленинских кепках.

1957 Будапешт

В ЦЕНТРЕ ЕВРОПЫ

Центр Европы здесь
А может, где-то рядом.
Разоделся Будапешт в сады.
Семь часов езды отсюда до Белграда,
И до Вены шесть часов езды.
И на Прагу и на Киев есть дорога.
Центр Европы — что ни говори.
Улицы, расчерченные строго,
Ночью — многоточьем фонари.
Шел я этою страной однажды,
На проспекте главном встретил дом.
Весь обвитый виноградом, трехэтажный,—
Жизнь своя течет спокойно в нем.
На зеркальных окнах занавесок кружево,
На фасаде надпись, как на обелиске:
«Дом проверен. Мин не обнаружено.
Младший лейтенант Борискин».
Сорок пятый год. Скажи на милость.
Как на камне надпись сохранилась!
Не решаюсь постучаться в двери —
Пусть живут здесь люди как хотят.
Младший лейтенант Борискин дом проверил,
Не ища почета и наград.
О Борискине иные позабыли,
Я не знаю, жив он иль погиб,
Только эта надпись остается в силе,
В центре города,
Под сенью старых лип.

1957

ПАРЛАМЕНТЕР В БУДАПЕШТЕ

Я был бы рад не помнить горе,
Смотреть с улыбкою вперед,
Но память о парламентере
Мне днем и ночью сердце жжет.

Его Остапенкою звали,
Он был в пехоте капитан.
Друг друга раньше мы не знали,
Шли по дорогам разных стран.

Но этот образ помню свято.
Так наши судьбы сплетены,
Как будто потерял я брата
Тогда, в последний год войны.

Под Будапештом окруженным
Стояли русские бойцы.
Там чьи-то матери и жены,
Там чьи-то дети и отцы.

И чтоб остались живы люди,
Туда, где притаился враг,
Остапенко идет по Буде,
Подняв не красный — белый флаг.

Идет спокоен, безоружен,
С открытым молодым лицом.
Он тоже сыном был и мужем,
И не успел он стать отцом...
Упал на камень мостовой
С пробитой русой головой.

...Он встал над виллами окраин,
На стыке города и гор,
Венгерским скульптором изваян,
Советский наш парламентер.

И символом всего живого
Стоял у мира на виду,
Но должен был погибнуть снова
Здесь в пятьдесят шестом году.

Над этой безоружной бронзой
Глумился оголтелый сброд...
В последний раз взглянув на солнце,
Упал герой лицом вперед.

Пусть каждый день
И час мой каждый
Проверит мужеством своим
Парламентер, сраженный дважды,
Что и сейчас непобедим.

Наш честный путь тяжел, но ясен,
Враги стреляют в нас в упор,
Пусть белый флаг от крови красен,
Но вновь встает парламентер.

Навстречу заревам зловещим
На берегах далеких рек
Идет спасать детей и женщин
Бессмертный русский человек.

1957

ДУНАЙ

Для меня неожиданно ново,
Что Дунай не совсем голубой,
А скорее он цвета стального
И таков при погоде любой.

Лишь апрельская зелень сквозная
Отражается в темени вод.
Мимо пляжей и дач по Дунаю
Самоходная баржа плывет.

Вижу трепет советского флага
Над осевшею низко кормой.
Ровно дышит река-работяга,
Не замерзшая прошлой зимой.

Очень ласково, тихо и мирно
Борт смоленый ласкает волна.
«Что везешь из дунайского гирла?»
«Золотистые тонны зерна».

От избытка мы делимся, что ли,
Или русским нужны барыши?
Нет! Слилось ощущение боли
С широтою советской души.

Пусть враги за кордоном клевещут,
Отравляя эфир и печать.
Есть в семье очень сложные вещи,
Только братья их могут понять!
Мы дружить не умеем иначе,
Не бросаем на ветер слова!

...Слева, справа — нарядные дачи,
Берега, берега, острова,
Санаториев белые крылья
И мячей волейбольных полет...

Что поделать со страшною былью?
Пусть скорее быльем порастет!

...А на барже матросская женка
Что-то тихо поет про свое,
На мешки примостила ребенка
И в корыте стирает белье.

1957

СЛОНЫ