Эдуард Басс - Цирк Умберто

• Название: Цирк Умберто
• Автор: Эдуард Басс
• Издательство: "Художественная литература" Ленинградское отделение
• Жанр: Детская проза
• Год: 1974

Роман чешского писателя Эдуарда Басса — одно из самых популярных произведений чешской литературы XX века. В центре романа — судьба деревенского мальчика, попавшего в цирковую среду и достигшего вершин возможной славы. Писатель сталкивает своего героя с трудными жизненными препятствиями, показывает процесс формирования его характера. Перед читателями оживает вся история чешского циркового искусства, красоту и поэзию которого автор тонко чувствует и передает.

Послесловие Малевич О.М. 

---

Так, раздумывая о себе и о Вашеке, продолжал он колебаться до тех пор, пока однажды солнечным днем Керголец не отдал распоряжения переселиться в фургоны. Мильнер все не появлялся, и оба Караса, распрощавшись с фрау Лангерман и Розалией, вторично отправились путешествовать с цирком Умберто.

XII

Уезжали почти все участники прошлогоднего турне, в том числе и Ахмед Ромео, столковавшийся с принципалом о новом девятимесячном ангажементе. Зато «восьмерка» едва не лишилась одного из своих выдающихся обитателей: сержант Восатка подвергся сильнейшему искушению отколоться от друзей, бросить бригаду и даже цирк.

Как-то раз, когда все сидели у Мозеке за кружкой пива, болтая и посмеиваясь, Восатка вдруг запнулся на полуслове и замер, устремив взгляд к дверям. Все оглянулись и увидели мужчину весьма своеобразной наружности: черный, пузатый, нос картошкой, рот до ушей — целый цыпленок влезет! — губы оттопырены, будто в усмешке, правый глаз тоже смеется, левый заплыл, щеки и подбородок покрыты густой щетиной, лоб и нос в темных разводах, точно грязью испачканы. Ражий детина с отвислым брюхом долго смотрел в их сторону, затем лицо его расплылось в улыбке, и он двинулся к ним, в то время как Восатка медленно поднимался, словно толстопузое видение гипнотизировало его. Мужчина подошел к столику, щелкнул каблуками, козырнул ладонью наружу и хриплым, как из бочки, голосом прогудел:

— Генерал Восатка, сержант Лебеда имеет честь явиться!

Восатка тоже стоял по струнке; лихо вскинул он три пальца правой руки к изуродованному уху и звонко отчеканил:

— Генерал Лебеда, сержант Восатка к вашим услугам!

После чего оба протянули руки, заключили друг друга в объятия и облобызались, крича наперебой:

— Amigazo! Qué alegria! Cielos vaya una sorpresa![113]

Наконец Восатка высвободился из объятий толстяка и обратился к сотрапезникам:

— Дорогие сеньоры, потеснитесь и дайте присесть этому хрупкому созданию. Засим разрешите представить: сиятельнейший сеньор дон Хосе Лебеда из Глубочеп, мой самый верный amigo[114] во всей Центральной Америке. Как-никак мы там друг друга в плен взяли! Помнишь, Пепик, сражение у горы Пико дель Эспуэло?

— Еще бы не помнить, Ференц! Вот была история!

Все, разумеется, тотчас пожелали узнать, что это была за история. Как только друзья расселись, Восатка начал:

— Достопочтенный синклит, я не люблю распространяться о своих подвигах. Но вам, коногонам, все же не мешает знать, что за человек ездит с вами по этому прогнившему Старому Свету. Тем паче, в наличности главный свидетель. Да, так вот, значит, дело было в Гондурасе… или в Гватемале?

— Нет, Ференц, в Никарагуа, — пришел ему на помощь пан Лебеда, — шапки-то у нас были с перьями.

— Проклятие! Совершенно справедливо, в Никарагуа… Умопомрачительная республика, сеньоры. Вся сплошь заселена москитами и метисами. Как раз в то время там была какая-то политическая катавасия, и в стране оказалось сразу два президента: президент Коладор и президент Альмирес. Как это случилось — ума не приложу, я тогда был еще гринго, иностранец, поскольку только что приехал из Коста-Рики, где мы вот с Пепичком революцию делали. В Никарагуа я встал на сторону президента Коладора, провозгласившего, что позор страны можно смыть только кровью. То была речь в моем вкусе, и я вступил сержантом в его армию. Главнокомандующим был генерал Чинголо, верный патриот. Армия росла довольно быстро, но беда в том, что нет-нет, да и разбежится какая-нибудь часть. Правда, потом солдат, как правило, удавалось уговорить, так что численность армии вскоре достигла астрономической цифры. Мы думали сперва — одна эта цифра нагонит страху на врага, но президент Альмирес готовился к сражению и назначил главнокомандующим генерала Платудо. Ну что ж, думаем, драться так драться. И только из Колумбии прибыло несколько ружей и три пушки, мы тут же и выступили. В городе Матагальпа нам сообщили, что генерал Платудо продвигается в направлении Рио-Гранде. Генерал Чинголо решил разместить в Матагальпе свою штаб-квартиру, вспомогательные службы и выслать оттуда часть войска навстречу неприятелю. Командиром этого отряда, господа, был назначен ваш покорный слуга, сержант Восатка. Я получил человек двадцать milicianos[115] и приказ. Утром мы выстроились на площади перед церковью, генерал Чинголо приехал на белой кобыле, обнажил саблю и произнес речь. «Сержант Восатка! — энергично воскликнул он. — Идите и уничтожьте гидру сопротивления. Сражайтесь храбро, как подобает идальго. Закон должен восторжествовать!»

И я двинулся навстречу врагу. Вот так была расположена Матагальпа, над ней — гряда холмов, за холмами — сьерра, а посреди нее гора Пико дель Эспуэло. Немного дальше протекала Рио-Гранде. Добрался я с двадцатью метисами до горы и обнаружил там кебраду — овраг по-нашему, промытый весенним паводком. Вдруг слышим крики, смотрим — на другой стороне этой самой кебрады промелькнули несколько оборванцев с перьями на шляпах и мигом попрятались за обломки скал и кактусы. Господа, мы натолкнулись на неприятеля!

— Господи Иисусе, — вырвалось у Малины, — экое наваждение! Это вроде того, как я однажды нес медведям хлеб и увидел возле клетки тигра.

— Ну нет, господин маршал конюшен, не сказал бы! — возразил Восатка. — Мы-то все-таки были армия!

— Что же ты предпринял? — осведомился Керголец.

— Я приказал изготовиться к бою.

— Вот это да! — похвалил Малина. — Мне бы такое и в голову не пришло.

— То-то! Правда, я мог и не отдавать приказа — все мои двадцать milicianos уже успели попрятаться так, что я сам никого не видел… Так вот и началось сражение у горы Пико дель Эспуэло.

— Убитых много было? — поинтересовался Карас.

— Много. Особенно кроликов. Повылезали из нор, ну мы и давай по ним палить, те — с одной стороны, мы — с другой, вдоволь полакомились печеной крольчатиной. Заодно пристрелили и мула. А те коршуном похвалялись. В общем, стреляли без передышки, но людей, к счастью, не задело. Так мы сражались под горой Пико дель Эспуэло примерно с неделю. Продвижение неприятеля было, несомненно, приостановлено. Никарагуа могло надеяться на лучшие дни. Зато для нас наступило трудное время: кролики разбежались, и нам пришлось питаться одной кукурузной похлебкой. Тут я решился на крайнюю меру: послал к неприятелю парламентера с предложением сдаться в плен. Парламентер вернулся с ответом, что неприятель, в свою очередь, ждет этого от нас и самое разумное — встретиться обоим командирам завтра в три часа дня в кебраде и договориться обо всем. Получив столь рыцарское приглашение, я в три часа спустился в эту яму и форменным образом заржал: мне навстречу скатился этот вот бочонок — Пепичек Лебеда!

— Вы были у тех? — ужаснулся Малина.

— Угу. Да и я вытаращил глаза, когда увидел Ференца. Мы с полгода ничего не знали друг о друге.

— Представляете, господа, как мы обрадовались этой встрече в балке. Мы тискали друг друга и не могли наговориться. Кричали в один голос: «Вот здорово, вот умора, теперь ты мой пленник!» Ну, а потом три дня судили да рядили. Дело-то было нелегкое. Я пробивал путь закону, он пробивал путь закону, и вот встречаемся на полдороге. Но не успели мы договориться, как наше воинство разбежалось…

— Им жрать было нечего, — хохотал Лебеда, — вот они и дали тягу, как те кролики!

— А мы остались, — продолжал Восатка. — Одни-одинешеньки среди гор Никарагуа. И порешили, что битва у Пико дель Эспуэло кончится полным поражением президента Альмиреса и что Пепик будет моим пленником. Мы приняли это решение из стратегических соображений: город Куигальпа был далеко, а Матагальпа — рукой подать, и так как нам очень хотелось есть…

— А главное — пить, — хохотал Лебеда.

— То мы отправились в Матагальпу, условились, что у трактира, неподалеку от города, Пепик спешится и пойдет по городу возле меня, на манер пленного. В трактире мы съели по куску queso de chancho — это что-то вроде зельца, и я возьми да спроси, почему, мол, не видно солдат, ведь в городе штаб-квартира. А трактирщица — мне: дескать, уже четыре дня, как все кончено, народ прогнал президента Коладора, а генерал Чинголо сидит в тюрьме. «Caramba! — говорю я Пепику. — Вот она, ирония судьбы: теперь ты поедешь на коне, а я буду изображать пленного, и да здравствует Никарагуа!» И тут Пепик мне сказал — я позволю себе, достопочтенный государственный совет, обратить ваше внимание на то, какой это был мудрый ход, — Пепик мне сказал: «Теперь, Ференц, мы урвем кусочек». Глянул он этак на трактирщицу и небрежно бросил: «Пошлите-ка, матушка, кого-нибудь к патеру и алькальду, пусть приготовят встречу; скажите, что два офицера из армии, победившей в битве у горы Пико дель Эспуэло, прибыли занять город».

— Шельмы! — стукнул Керголец по столу. — И вас не накрыли?

— Какое там! — отозвался пан Лебеда. — Ни галунов, ни нашивок у нас не было, все зависело от того, как держаться. Рискнули, в общем.