Николай Капченко - Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).

• Название: Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953).
• Автор: Николай Капченко
• Издательство: Информационно-издательский центр «Союз»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9033373-08-6

Третий, завершающий, том охватывает наиболее важный и наиболее насыщенный событиями период жизни и деятельности И.В. Сталина. И хотя уже минуло более пяти десятилетий со дня его смерти, тень Сталина как бы витает над нашей страной, вызывая ожесточенные споры, порождая диаметрально противоположные оценки как самой его личности, так и всей его деятельности: он как бы по-прежнему остается активным участником политических баталий, развертывающихся в современной России.

Автор освещает в третьем томе такие фундаментальные проблемы, как заключение пакта с Германией, дает ретроспективную оценку того, кто оказался в выигрыше от заключения этого пакта – Германия или Советский Союз. Особое внимание уделено раскрытию роли Сталина в достижении победы, его деятельности на посту Верховного Главнокомандующего: здесь, с одной стороны, проанализированы его несомненные стратегические просчеты и ошибки, с другой, – показано поистине колоссальное значение твердости, решительности и железной воли Сталина в достижении победы. История, конечно, никогда не простит Сталину его ошибок и просчетов, связанных с войной. Но в не меньшей степени она никогда не забудет и его вклада в великую победу над гитлеровской Германией. Особое место занимает показ деятельности Сталина в развитии отношений с союзниками, где он продемонстрировал присущую ему способность гибко и в то же время бескомпромиссно отстаивать национально-государственные интересы Советской России. Во многом именно благодаря последовательности и твердости Сталина нашей стране удалось в международном плане закрепить итоги купленной столь дорогой ценой победы.

В томе проанализированы истоки «холодной войны», процесс складывания социалистического лагеря, основные цели и принципы, на которых базировалась внешняя политика Сталина в тот исторический отрезок времени. В целом формирование биполярной системы международных отношений после второй мировой войны – одна из исторических заслуг советского лидера, которая пока еще не нашла адекватного отображения в работах о нем. Отдельная глава посвящена долгосрочной стратегии Сталина в вопросах отношений с новым Китаем.

Из поля зрения автора не выпали ключевые вопросы развития внутриполитических процессов в стране в этот период, в первую очередь в сфере духовной жизни. Достаточно детально освещены послевоенные репрессии, в частности, «ленинградское дело», «дело врачей» и другие ключевые аспекты политической жизни страны на закате жизни Сталина. В томе читатель найдет ответ на вопрос о том, почему Сталин не выбрал и в силу каких причин не мог выбрать себе преемника. Финальная часть тома посвящена смерти вождя. Автор высказывает и мотивирует свою точку зрения на злободневную и в наши дни проблему – умер ли Сталин своей смертью или же ему «помогли» умереть.

В целом третий том как бы венчает собой многоплановый анализ политической и государственной деятельности Сталина. Вся она соткана из противоречий, которым нельзя дать однозначную оценку. Примечательно и признание автора, что и для него личность Сталина, даже после написания трехтомной биографии, по-прежнему остается в определенном смысле загадочной. Иными словами, перед историками проблема объективного и всестороннего исследования жизни и деятельности Сталина остается актуальной и в наше время. История еще не вынесла окончательного вердикта этой одной из самых значительных личностей минувшего столетия. Да и едва ли в ближайшее время такой вердикт будет вынесен. Многие сегодняшние оценки и выводы относительно Сталина, несомненно, будут переосмыслены. В конечном счете, последнее слово принадлежит не историкам, а самой истории, где время выступает в роли неподвластного конъюнктуре судьи.

---

«Затем Сталин соединился с членом Военного Совета Западного фронта Н.А. Булганиным и тоже набросился на него. Булганин стал объяснять причину этого чрезвычайного происшествия. Он (как мне потом стало известно лично от самого Булганина) докладывал Сталину, что ЧП произошло из-за того, что командование Резервного фронта „проморгало“ взятие противником Юхнова… Выслушав терпеливо и до конца Булганина, Сталин немного смягчился и потребовал от руководства фронта: „Не теряйте ни секунды… во что бы то ни стало выведите войска из окружения“. Вошел Молотов. Сталин, повесив трубку, сказал: „Может быть, еще удастся спасти войска… Гитлер изображает себя в положении нетерпеливой охотничьей собаки, настигнувшей дичь и теперь ждущей, наконец, момента, когда раздастся заветный выстрел. Однако желанного результата фюрер не получит!“»[436]

ГКО и Ставка во главе со Сталиным приняли меры по усилению Можайской линии обороны, куда срочно направлялись войска из резерва и с других фронтов. В целях объединения руководства войсками западного направления и организации более чёткого управления ими оставшиеся войска Резервного фронта были 10 октября переданы в состав Западного фронта, командующим войсками которого в тот день был назначен Жуков, а его заместителем – И.С. Конев.

Вот как описывает в своих воспоминаниях Жуков свою встречу со Сталиным по прибытии в Москву:

«В Москве меня встретил начальник охраны. Он сообщил, что Верховный болен и работает на квартире. Мы немедленно туда направились.

И.В. Сталин был простужен, плохо выглядел и встретил меня сухо. Кивнув головой в ответ на мое приветствие, он подошел к карте и, указав на район Вязьмы, сказал:

 – Вот смотрите. Здесь сложилась очень тяжелая обстановка. Я не могу добиться от Западного и Резервного фронтов исчерпывающего доклада об истинном положении дел. А не зная, где и в какой группировке наступает противник и в каком состояния находятся наши войска, мы не можем принять никаких решений. Поезжайте сейчас же в штаб Западного фронта, тщательно разберитесь в положении дел и позвоните мне оттуда в любое время. Я буду ждать.

Перед уходом И.В. Сталин спросил:

 – Как вы считаете, могут ли немцы в ближайшее время повторить наступление на Ленинград?

 – Думаю, что нет. Противник понес большие потери и перебросил танковые и моторизованные войска из-под Ленинграда куда-то на центральное направление. Он не в состоянии оставшимися там силами провести новую наступательную операцию.

 – А где, по вашему мнению, будут применены танковые и моторизованные части, которые перебросил Гитлер из-под Ленинграда?

 – Очевидно, на московском направлении. Но, разумеется, после пополнения и проведения ремонта материальной части.

Во время разговора И.В. Сталин стоял у стола, где лежала топографическая карта с обстановкой Западного, Резервного и Брянского фронтов. Посмотрев на карту Западного фронта, он сказал:

 – Кажется, они уже действуют на этом направлении»[437].

12 октября Западному фронту были подчинены войска Можайской линии обороны. В результате энергичных мер, принятых командованием, на московском направлении был создан новый фронт обороны. Однако положение войск Западного фронта, занявших оборону на Можайской линии, оставалось исключительно тяжёлым. На фронте от Москвы до Калуги в составе четырёх армий Западного фронта насчитывалось лишь около 90 тыс. чел. В этих условиях командование фронтом стремилось прочно прикрыть только важнейшие направления, ведущие к Москве: волоколамское, можайское, малоярославецкое и калужское. В воздухе господствовала вражеская авиация. Дороги были забиты потоками людей, конными повозками, гуртами скота, машинами, что крайне осложняло работу фронтового тыла и управление войсками.

Ситуация приближалась к критической. У многих сдавали нервы. Но Сталин проявлял необходимую выдержку, вселяя в других уверенность в победе. В этом контексте интересно свидетельство К.К. Рокоссовского.

Вот отрывок из его воспоминаний: «Высокая требовательность – необходимая и важнейшая черта военачальника. Но железная воля у него всегда должна сочетаться с чуткостью к подчиненным, умением опираться на их ум и инициативу. Наш командующий в те тяжелые дни не всегда следовал этому правилу (имеется в виду Г.К. Жуков – Н.К.). Бывал он и несправедлив, как говорят, под горячую руку.

Спустя несколько дней после одного из бурных разговоров с командующим фронтом я ночью вернулся с истринской позиции, где шел жаркий бой. Дежурный доложил, что командарма вызывает к ВЧ Сталин.

Противник в то время потеснил опять наши части. Незначительно потеснил, но все же… Словом, идя к аппарату, я представлял, под впечатлением разговора с Жуковым, какие же громы ожидают меня сейчас. Во всяком случае, приготовился к худшему.

Взял разговорную трубку и доложил о себе. В ответ услышал спокойный, ровный голос Верховного Главнокомандующего. Он спросил, какая сейчас обстановка на истринском рубеже. Докладывая об этом, я сразу же пытался сказать о намеченных мерах противодействия. Но Сталин мягко остановил, сказав, что о моих мероприятиях говорить не надо. Тем подчеркивалось доверие к командарму. В заключение разговора Сталин спросил, тяжело ли нам. Получив утвердительный ответ, он сказал, что понимает это:

 – Прошу продержаться еще некоторое время, мы вам поможем…

Нужно ли добавлять, что такое внимание Верховного Главнокомандующего означало очень многое для тех, кому оно уделялось. А теплый, отеческий тон подбадривал, укреплял уверенность. Не говорю уже, что к утру прибыла в армию и обещанная помощь – полк „катюш“, два противотанковых полка, четыре роты с противотанковыми ружьями и три батальона танков. Да еще Сталин прислал свыше 2 тысяч москвичей на пополнение. А нам тогда даже самое небольшое пополнение было до крайности необходимо»[438].

Приведенный пассаж однозначно говорит сам за себя: Сталин хорошо понимал, сколь тяжела обстановка на фронте и не только своим вмешательством не трепал и без того напряженные нервы командующих, но и всячески подбадривал их, оказывая необходимую помощь. Это начисто опровергает домыслы тех, кто утверждает, что не только в эти дни, но и вообще в ходе войны Сталин своим некомпетентным вмешательством наносил серьезный вред делу руководства войсками. Конечно, как Верховный Главнокомандующий, он должен был быть полностью и достоверно информирован о ситуации в том или ином районе боевых операций. И требование предоставления такой информации никак нельзя рассматривать как вредное вмешательство в дела непосредственных военачальников. Да и никто тогда так это не воспринимал. Лишь нынешние критики Сталина стремятся представить дело в извращенном, невыгодном для Сталина виде[439].

Для укрепления ближних подступов к Москве 12 октября ГКО принял решение о строительстве непосредственно в районе столицы оборонительных рубежей. Главный рубеж намечалось построить в форме полукольца в 15 – 20 км от Москвы. Городской рубеж проходил по Окружной ж.д. Вся система обороны на ближних подступах к городу получила наименование Московской зоны обороны. В неё входили части московского гарнизона, дивизии народного ополчения и дивизии, прибывшие из резерва Ставки. На строительство оборонительных сооружений было мобилизовано 450 тыс. жителей столицы, 75 % мобилизованных составляли женщины.

Вопрос об эвакуации Москвы и роль Сталина

У А.Т. Рыбина, на которого я уже выше ссылался, есть интересные детали того, как развивались события в Москве в эти дни и как стоял вопрос об эвакуации. Это – не воспоминания самого Рыбина, а пересказ того, что он слышал от других сотрудников сталинской охраны. Само содержание информации, а также детали, которые он приводит, на мой взгляд, достойны внимания и на этот раз не вызывают сомнений относительно их достоверности. Поэтому я приведу наиболее существенные их них:

Из воспоминаний секретаря Свердловского РК и члена МК и МГК ВКП(б) Ильи Новикова: «В ночь на 10 октября 1941 г. Берия собрал в здании НКВД всех первых секретарей РК ВКП(б) Москвы. Присутствовал на совещании А. Щербаков. Берия перед нами выступил и сказал: „Связь с фронтом прервана. К утру раздайте все продукты из магазинов. Оставьте по 500 чел. актива в районе для защиты Москвы. Стариков и детей эвакуируйте“. Мы в районах так и сделали. Начались беспорядки. По городу тащили калачами колбасу, повесив ее на шею, на руки и в таком виде шествовали по Москве. Тащили мешками муку, окорока, мясо. К утру опустошили магазины. Мы пытались выяснить: где же Сталин? Отвечали: „Уехал на фронт“». Вспоминает шофер Сталина П. Митрюхин: «15 октября 1941 г. Сталин собрался на дачу в Кунцево. Его телохранитель генерал В. Румянцев начал его отговаривать под предлогом, что дача якобы демонтирована. Сталин: „Товарищ Митрюхин, в Кунцево!“ Приехали – ворота закрыты. И. Орлов выбежал к нам и сообщил: „Товарищ Сталин, по распоряжению Румянцева дача заминирована“. Сталин посмотрел, кашлянул и произнес: „Дачу разминируйте. Натопите мне печку в маленьком домике, там я буду работать до утра“. Утром в сопровождении Н. Кирилина, И. Хрусталева, В. Круташева проехал по некоторым улицам Москвы и сам убедился в возникших беспорядках в столице. Несколько раз останавливался на улицах, выходил из машины. Сразу собиралась толпа и задавали один и тот же вопрос: „Товарищ Сталин, когда остановим фашистов?“ Сталин отвечал: „Скоро. И на нашей улице будет праздник“». Из воспоминаний Н. Кирилина: «Сталин приехал в Кремль и быстро навел порядок в столице». Из архивных материалов секретаря ЦК ВКП(б) Г. Попова: «Рано утром 16 октября 1941 г. ко мне на дачу приехал А. Щербаков и сказал: „Нас вызывает Берия“. Едва мы появились на пороге, как Берия, заикаясь от волнения, произнес: „Немецкие танки находятся уже в Одинцове“. Это была липа. Я только что возвратился из Усова и никаких танков в Одинцове не было, кроме наших военных». Бывший председатель исполкома Моссовета В.П. Пронин пишет: «16 октября 1941 г. Сталин пригласил нас к себе в Кремль. Берия еще в приемной взвыл: „Надо оставить Москву, иначе нас фашисты перебьют, как цыплят“. Молотов молчит. Сталин: „Что будем делать с Москвой? Я думаю, Москву сдавать нельзя“. Первым подал голос Берия: „Конечно, товарищ Сталин, о чем разговор?“ Видимо, Сталин заранее обговорил этот вопрос с членами Политбюро. Сталин – Маленкову: „Пишите постановление ГКО“. Но Маленков не справился с этой задачей. Сталин начал диктовать, а Щербаков писать проект постановления». Вспоминает Н. Кирилин: «17 октября 1941 г. Сталин лично в 24 часа проверил на Бородинском мосту посты. Нашел непорядки. Ошибку быстро выправили».