Дэви Дэви - До самого неба

• Название: До самого неба
• Автор: Дэви Дэви
• Жанр: Исторические приключения

Много месяцев не проливались дожди на землю народа майя. Чтобы умилостивить богов, к ним отсылают лучшего воина. Но Уман Ик’Чиль не умер в жертвенном колодце…

---

«Всё в мире устроено правильно.

Боги даруют победу сильным. Храброму пошлют удачу. Знанием наградят мудрого. Решительному укажут прямой путь. А щедрого — щедро одарят».

Уман Ик’Чиль закрыл хуун и тихо выглянул из комнаты. Его старший брат стоял возле входа, готовый — Уман Ик’Чиль это знал — выполнить любую его волю.

— Я хочу обратиться к Ицамне, — произнес Уман Ик’Чиль.

Текум Таш понял его, молча проводил в святилище и приготовил всё необходимое. Уман Ик’Чиль принесет свою кровь в обмен на змея видений. Он всегда следовал этому обычаю, когда нужно было принять важное решение. Если не пришел ещё его день отправляться к богам, Ицамна подскажет дальнейший путь…

3. Змей видений

В чашах курилась душистая хвойная смола и жабий яд. Уман Ик’Чиль обнажился и надрезал свою мужскую плоть. Глубоко и медленно, чтобы сильнее чувствовать беспощадно острую ласку обсидианового клинка… Кровь обильно закапала на приготовленную бумажную ленту — будто красные бусинки просыпались, легли затейливым узором. И в то же время дурман курений тяжелым дыханием начал проникать в Уман Ик’Чиля. В россыпи кровавых капель замерещился долгожданный дождь… Значит, пора.

Тогда Уман Ик’Чиль бросил бумажную ленту в огонь и смотрел, смотрел, как она змеится горящими кольцами, будто живая… Змей видений… Запах смолы и крови…

… Прошлое, настоящее — растворилось дымом. Кто таков Уман Ик’Чиль? Где он? Что его жизнь?.. Нет сейчас ни святилища, ни храма, ни плоти у него нет. Он — вода, быстрый поток, несущийся по камням. Ему стало тесно в объятьях матери-реки, и он вырвался на свободу, проложил свой путь. Звенящий, стремительный, беззаботный. Смеясь, он вольно бежал среди зеленых зарослей. Да вот беда — угодил в ловушку. Поймали, сковали со всех сторон каменными стенами, загнали под землю, в темноту, повели, будто связанного пленника. И окончился его бурливый путь в глубоком каменном мешке. Тоскливый сумрачный покой… Долго… долго… Лишь изредка — гулкий тяжелый всплеск, точно вздох. И снова — тишина… Темный покой… Холодные каменные оковы…

… Змей видений неохотно выпускал из своих объятий. Сначала был только танец огненных языков в ритуальной чаше, причудливые тени на необтесанных камнях… Постепенно он начал ощущать тяжесть плоти, на него обрушились звуки и запахи… Уман Ик’Чиль вернулся. К себе и своим заботам.

Во взгляде брата, неотрывно наблюдавшего за ним, читалось благоговение и тревога. И нетерпеливый вопрос.

— Да. Я получил ответ, — сказал Уман Ик’Чиль.

… Ещё до того, как его избрали посланником к богам, Уман Ик’Чиль, бывало, задумывался: отчего не высох священный колодец. Если боги отвернулись от Чак’Балама, если опустели все прочие хранилища воды… А колодец глубок, хоть и не так, как прежде.

Верно, сейчас люди берут воду из оскудевшей Кехчунхи, но Уман Ик’Чиль ни разу не видел, чтобы священный колодец наполняли. Тогда как?..

И вот теперь Ицамна показал ему ответ. Но, чтобы воспользоваться подсказкой Творца, Уман Ик’Чилю понадобится такая сила, смелость и умение, каких не требовало самое тяжелое сражение. Но разве могло быть иначе? Ведь даже последний из людей выбирает тот дом, что просторнее, ту пищу, что сытнее, ту женщину, что слаще. Самое лучшее. И боги выбирают лучших… К тому же, чем тяжелее испытание, тем почетнее победа.

— Что должен делать я? — спокойно и уверенно спросил Текум Таш.

— Ждать. Моего возвращения.

Брат не ответил. Но это и не требовалось. Уман Ик’Чиль знал: Текум Таш сделает как нужно. Они связаны кровью рода — нет уз надежнее.

4. Сила

Он вернулся в хранилище книг. Но уже не читал и не раздумывал — дал необходимый отдых разуму и телу. Незадолго до начала церемонии снова пришел брат, протянул чашу с травяным настоем:

— Это пробудит в тебе силу, какой ты раньше и не знал. Но ненадолго, не более, чем до полуденного солнца. Потом сила уйдет, опустошив тебя, оставив слабым, как младенца.

Уман Ик’Чиль с благодарностью принял чашу и, не торопясь, выпил снадобье. А Текум Таш подошел ближе и заговорил, понизив голос:

— Ты должен знать ещё. Про ахав кана… — голос брата непривычно дрогнул, мимолетный вздох сомнения обжег ухо Уман Ик’Чиля. Тот понимал: Текум Таш жрец. И Яш’Чун Кан жрец. Но кровь рода сильнее. И кроме того…

— Ицамна ведет тебя. Я знаю, я видел знаки, — продолжал Текум Таш. — Я служу Ицамне. А это даже больше, чем то, что мы братья. Поэтому скажу. Ахав кан в последнее время много наблюдал за небом, за перемещениями Утренней Звезды, сам делал расчеты, сверял с вычислениями прошлых лет, смотрел по книгам в закрытом хранилище, куда больше никому нет доступа… Я слышал, как он сказал своему помощнику: «Не позднее следующего новолуния». Ты понимаешь — иногда волю богов можно прозреть, даже не обращаясь к Теель Кусаму…

Да, Уман Ик’Чиль понимал. В знании, которым владеет ахав кан, большая сила. Но кто много получает, тот и отдавать должен много. Сила тайной науки не принадлежит жрецам, она передается им для служения и не может быть присвоена… «Отец прав: так не должно быть, иначе — беда. Всем нам. Всему народу Красного Ягуара». Но слова брата могли означать и то, что у Уман Ик’Чиля есть не больше семи дней. Много это? Мало?.. И для чего?.. Пока это было скрыто от него, что вовсе не убавило решимости. Он ясно видел свой путь.

… Его провели в паровую баню, где ждал необходимый обряд омовения. Затем нарядили в яркие роскошные одежды и прибавили к тем украшениям, что полагались прославленному военачальнику, ещё множество тяжелых бус и массивных браслетов на руках и ногах. Последним надели громоздкий головной убор с длинными перьями цапли.

Едва край неба запылал зарей цвета крови, торжественная процессия под бой барабанов и трубный голос раковин двинулась к священному колодцу.

Уже скоро Уман Ик’Чиль перестал замечать и громкую музыку, и своё тяжелое одеяние — начало действовать приготовленное братом снадобье. Он прислушивался к нарождающимся токам силы, и шаг его становился легче по мере приближения к колодцу. Тело с радостным нетерпением требовало испытаний.

И вот он взошел на церемониальный уступ, словно ветром взлетел, и встал над чашей колодца. Чуть повернул голову — встретиться глазами с братом. «Я буду ждать» — сказал ему твердый взгляд Текум Таша. Тогда Уман Ик’Чиль посмотрел вниз… Вода была черной и маслянистой. А дна будто не было… Впервые дрогнул духом Уман Ик’Чиль, несмотря даже на чудодейственное снадобье. Что, если поглотит его рот Чаака, и черный поток навсегда утащит из мира живых…

«Со мной воля Ицамны Творца. Я вижу путь!» — сказал себе Уман Ик’Чиль, и эти слова белым пламенем разрезали черный полог тревоги. Бабочки — глаза предков — кружили вокруг, словно подбадривая. — «Я поднимусь по ступеням — до самого неба — и воссяду на Циновке Ягуара. Чтобы хранить Чак’Балам и священный обычай. Так будет!»

Он вдохнул так глубоко, как только возможно, и прыгнул.

…Удар об воду был сильным и жестоким. Но окончательно пробудившаяся в Уман Ик’Чиле сила заставила немедленно действовать: первым делом он сорвал с себя всё, что мешало двигаться — тяжелые одежды и украшения. Вниз он погрузился уже нагим, оставив лишь пояс с оружием. Но и с тем тоже пришлось расстаться, когда Уман Ик’чиль разглядел в жирной толще грязной воды узкое отверстие, через которое пробирается в колодец вода ручья. Не было времени раздумывать — легкие уже занялись пожаром — и Уман Ик’Чиль сунулся в этот лаз, протиснулся, оставляя на камнях ошметки кожи. И его обняла тьма, заполненная водой…

Зажатый в тесноте желоба, он продвигался вперед, хватаясь вытянутыми руками за выступающие части каменной кладки. Отталкивался, извиваясь по-рыбьи… Наконец, желоб изогнулся вверх. Там было лишь немного свободнее, но главное — там был воздух. Уман Ик’Чиль хватал его ртом, с жадными стонами, будто воду после долгой жажды…

Теперь можно было думать. Уман Ик’Чиль вспомнил, как на исходе ночи испытал сомнение: стоило ли очищать тело, ведь хорошая еда могла подкрепить силы. А теперь понял — если бы принимал обильную пищу, то сделался бы грузным и, выбираясь из колодца, застрял бы в узком желобе. «Всё в мире устроено правильно» — мысленно повторил он слова из хууна. И продолжил путь, который вскоре стал казаться ему вечным…

…Темно. Должно быть, такой же непроглядный мрак царит в подземных мирах Шибальбы. Там правит страх. Там нет конца ночи и холоду… Но боги нижнего мира напрасно ждут к себе его дух. Нет страха для Уман Ик’Чиля. И тьмы нет. «Я вижу путь!» — рычит он, карабкаясь наощупь по скользким камням. Падает, захлебываясь водой, чтобы тут же снова рычать и карабкаться. «Победа — сильному, удача — смелому…» Истерзано тело, разодраны руки. Много его крови принесет поток в священный колодец, напьется вдоволь Чаак. Но нет боли для Уман Ик’Чиля. Вверх и вперед стремится он, не замечая ран. «До самого неба!» — стоном вырывается из горла…