Cecil Forester - Линейный корабль

• Название: Линейный корабль
• Автор: Cecil Forester
• Жанр: Морские приключения

«Я нашел „Хорнблауэра“ восхитительным, чрезвычайно увлекательным.»

Сэр Уинстон Черчилль

Издательство «Континент-Пресс» представляет русскому читателю прославленную серию романов Сесила Скотта Форестера (1899–1966) – знаменитого английского писателя, военного историка и голливудского сценариста. В первом томе читатель познакомится с юностью одного из самых обаятельных и любимых героев английской литературы – Горацио Хорнблауэра, который, пройдя через «дедовщину», шторма, морские сражения, французский и испанский плен, становится одним из самых блестящих молодых офицеров Нельсоновского флота. В следующих книгах мы увидим его капитаном фрегата и линейного корабля, коммондором, адмиралом и пэром Англии, узнаем о его приключениях в Латинской Америке, Франции, Турции и России, о его семейных неурядицах, романтических увлечениях и большой любви, которую он пронес через всю жизнь.

---

Корнуолец совершил преступление, карающееся, согласно Своду Законов Военного Времени, «смертью либо наказанием более мягким, по усмотрению трибунала» – поднял руку на офицера. Но сейчас не время судить по всей строгости законов военного времени, хоть их и зачитали корнуольцу вчера, когда зачисляли в команду. Джерард на барказе прочесал Рендрут, Камборн и Сент-Ив, захватил врасплох и повязал пятьдесят крепких корнуольцев. Понятно, те еще не разобрались в сложной административной машине, частью которой оказались так неожиданно. Случись это через месяц, когда все на корабле проникнутся чудовищностью подобного проступка, наверно, пришлось бы созвать трибунал, наказать ослушника кошками или даже повесить, но сейчас Гаррисон сделал самое разумное – двинул в челюсть и отправил работать дальше. Хорнблауэр возблагодарил Бога, что он капитан, а не боцман. Для него попытка двинуть кого-нибудь в челюсть окончилась бы плачевно.

Он переступил с ноги на ногу и вспомнил, что смертельно устал. Он не спал несколько ночей, дни проводил в бесконечных хлопотах. Мысли о леди Барбаре и Марии, денежные затруднения и нехватка матросов так истощили его нервы, что он не смог перепоручить мелкие заботы Джерарду и Бушу, которые бы превосходно со всем справились. Тревога подстегивала его, не давала усидеть на месте. Он постоянно чувствовал себя разбитым, усталым и отупевшим. День за днем он мечтал, как выйдет в море, замкнется в приличествующем капитану одиночестве, оставит позади все сухопутные тревоги, даже леди Барбару.

Последняя встреча основательно выбила его из колеи. Ему хватило ума понять это и попытаться исправить. Он бросил биться над неразрешимым вопросом – она или не она добилась его назначения на «Сатерленд», он всячески гнал от себя изматывающую ревность. Он убедил себя, что хочет одного – сбежать от леди Барбары, от утомительно нежной Марии, от всей запутанной жизни на берегу.

Он грезил о море, как потерпевший крушение грезит о глотке воды. Два дня назад сегодняшняя суета перед отплытием представлялась ему венцом желаний. Теперь он сглотнул, внезапно осознав, что это не так. Расставаться с леди Барбарой было, как резать по живому, и – удивительное дело – разлука с Марией тоже его опечалила. К его возвращению ребенку исполнится год, он будет ходить, возможно – лепетать первые слова. Марии придется вынашивать и рожать без мужа, без его поддержки. Она мужественно отказывалась говорить на эту тему, но он знал, как ей будет его недоставать. Он покидал ее с тяжелым сердцем.

Они прощались в гостиной, заранее решив, что Мария не станет растягивать мучения и провожать его на корабль. Когда она подняла к нему лицо, он увидел, что, несмотря на всю выдержку, губы ее дрожат и глаза увлажнились. Тогда он еще рвался на волю и расстался с ней довольно легко. Теперь все переменилось.

Обругав себя сентиментальным глупцом, Хорнблауэр взглянул на флюгер. Без сомнения, ветер отходит. Если он задует с норда или с норд-оста, адмирал захочет скорее выйти в море. Караван, «Калигула» и «Плутон» уже в заливе Каусенд. Коли адмирал решил не ждать отстающих, любое, даже неизбежное, промедление его раздосадует.

– Велите пошевеливаться, мистер Буш, – крикнул Хорнблауэр.

– Есть, сэр, – спокойно отозвался Буш.

Это еще больше взбесило Хорнблауэра. За спокойным ответом он угадывал легкий укор, никому, кроме Буша с Хорнблауэром, незаметный. Буш выкладывается до предела, из матросов выжимает все – и Хорнблауэр это отлично видит. Он просто выплеснул раздражение. Сколько раз он наказывал себе не говорить офицерам ненужных слов – и вот опять. Чтобы это не повторилось, Хорнблауэр пошел в каюту, чего прежде делать не намеревался.

Часовой посторонился, пропуская его с полупалубы в спальную каюту. Он была просторна, так что помимо двенадцатифунтовой пушки свободно вмещала койку, письменный стол и рундук. Хорнблауэр прошел через спальню в следующую каюту, тоже просторную – строившие «Сатерленд» голландцы своих капитанов уважали. Она протянулась на всю ширину кормы, сквозь большие кормовые окна проникало солнце. От покрашенных в бежевый цвет переборок было светло и радостно – цветовую гамму удачно дополняли черные махины двенадцатифунтовок. Полвил, лежа на животе, убирал ящики с вином, ему помогали двое матросов. Хорнблауэр сумрачно взглянул на них, осознав, что не сможет пока уединиться на кормовой галерее – его будет видно из каюты.

Он вернулся в спальню, со вздохом повалился на койку, но не улежал – вскочил и пошел к письменному столу. Вытащил хрустящие бумаги, сел, принялся перечитывать.

Прибрежной эскадре в западном Средиземноморье от сэра Перси Гилберта Лейтона, К. Б., контр-адмирала Красного Флага приказы…

Далее следовали обычные указания – ночные сигналы, кодовые сигналы, британские, испанские и португальские; места встречи на случай, если суда потеряют друг друга из виду; пара строк о тактике боя в случае неприятельского нападения. Флагман будет сопровождать до Лиссабона грузовой конвой в Тахо – там Лейтон, вероятно, получит дальнейшие распоряжения. «Калигула» проводит в Маон транспорты «Хэриэт» и «Нэнси». «Сатерленд» отправится с Ост-Индийцами до широты 35 градусов, а затем повернет к Гибралтарскому проливу. Место встречи – у мыса Паламос. Капитанов извещали, что андалузское побережье, за исключением Кадиса и Тарифы, захвачено французами, равно как и побережье Каталонии вплоть до Таррагоны. Капитанам предписывалось, входя в любой испанский порт, принимать предосторожности на случай нахождения там французов. К приказам прилагались инструкции для шкиперов каравана, в них говорилось почти то же самое.

Однако Хорнблауэру бумаги, которые он перебирал, рассказывали длинную и сложную повесть. Они говорили ему, что и сейчас, спустя пять лет после Трафальгара, Англия, владеющая величайшим в истории флотом, напрягает в борьбе последние силы. Корсиканец строит суда почти в каждом европейском порту – в Гамбурге, Антверпене, Бресте, Тулоне, Венеции, Триесте и еще в паре десятков мест. И за каждым из этих портов должны неусыпно следить побитые штормами британские эскадры – все сто двадцать линейных кораблей можно было бы задействовать на одну блокаду. А ведь в каждом заливчике, в каждой рыбачьей бухте вдоль половины европейского побережья укрываются каперы – иногда просто большие гребные лодки, полные вооруженных людей – они ждут случая выйти в море и захватить беззащитное купеческое судно. Оберегая торговый флот, несут неусыпный дозор британские фрегаты, и всякое королевское судно, куда бы оно ни направлялось, обязательно хоть ненадолго берет под защиту купеческий караван. Чтобы победить в этой войне против всего мира, надо тщательно распределить силы, выверить каждый шаг, особенно сейчас, когда, напрягая все мускулы, Англия переходит в наступление. Ее войска идут маршем по Испании, и три линейных корабля, которые с трудом удалось оторвать от других насущных задач, должны атаковать уязвимый фланг, неосторожно подставленный Бонапартом при наступлении на Пиренейский полуостров. «Сатерленду» назначено стать острием копья, которое поразит деспота, подмявшего под себя весь Европейский континент.

Это все замечательно. Машинально Хорнблауэр заходил из угла в угол – голова опущена, чтобы не задевать палубный бимс – четыре шага вперед, четыре шага назад между двенадцатифунтовкой и дверью. Ему доверили почетное и ответственное задание, однако у него нет команды. Чтобы ставить паруса, как положено на королевском судне, с быстротой и сноровкой, определяющей разницу между победой и поражением, требуется двести пятьдесят опытных моряков. А если все опытные моряки будут ставить паруса, кто встанет к пушкам? Чтобы палить с обоих бортов, надо еще четыреста пятьдесят артиллеристов – правда, половина из них могут быть необучены – и почти сто человек, чтобы подносить порох и выполнять другие обязанности по судну.

У него сто девяносто обученных моряков с «Лидии» и еще сто девяносто зеленых салаг. Пока «Сатерленд» стоял в порту, из старой команды двадцать человек сбежали, бросив невыплаченное жалованье за два года и рискуя получить тысячу ударов кошкой. И это еще немного. У иных капитанов за время столь долгой стоянки дезертировали бы две трети. И тем не менее потеря была ощутимая. Ему нужно еще сто семьдесят матросов – сто семьдесят обученных матросов. Шесть недель, и он бы вымуштровал новичков – за исключением неизбежной доли безнадежных, больных, калек или придурков. Он бы сделал из них сносных моряков и артиллеристов. Но меньше чем через шесть недель, может быть – меньше, чем через три, он будет сражаться у берегов Испании. Не исключено, что он завтра же схватится с неприятелем – ветер становится восточное, при таком ветре французская эскадра из Бреста запросто обойдет блокаду и непрочь будет поживиться лакомыми Ост-Индийцами. И вот французский корабль первого ранга, не испытывающий недостатка в матросах, сойдется рей к рею с «Сатерлендом» – матросов две трети от нужного числа, и каждый второй страдает морской болезнью…