Владимир Новиков - Алексей Константинович Толстой

• Название: Алексей Константинович Толстой
• Автор: Владимир Новиков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-235-03474-7

Алексей Константинович Толстой (1817–1875) — по рождению принадлежавший к двум знаменитым родам Толстых и Разумовских, «товарищ по играм» и друг наследника престола, будущего Александра II — карьерному восхождению к верхам власти предпочёл быть «просто поэтом». Начав с «игры в Козьму Пруткова» с братьями Жемчужниковыми, он стал автором знаменитой драматической трилогии: «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Фёдор Иоаннович» (до сих пор одна из самых репертуарных пьес), «Царь Борис», а также не менее известной сатирической поэмы «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева», не опубликованной при жизни, но разошедшейся по всей Российской империи в списках (поэма и ныне вдохновляет поэтов на её продолжение вплоть до последнего президента). Провидческими оказались и многие его стихи, баллады, до сих пор волнующие умы, что справедливо подметил в своё время И. Бродский: «…поэт уникально гибкий и разнообразный… Учитывая происшедшее со страной в двадцатом веке, то, что его современники принимали за эскапистские или ностальгические мечтания, обернулось предупреждением и пророчеством».

---

(«Порой весёлой мая…». 1871)

Здесь же Толстой указывает на простое средство удержать пыл неистовых разрушителей:

Чтоб русская держава
Спаслась от их затеи,
Повесить Станислава[79]
Всем вожакам на шеи!

Действительно, на память сразу же приходят такие идеологи нигилистов, как Максим Антонович и Юлий Жуковский, в конце концов сделавшие благополучную карьеру и дослужившиеся до высоких чинов — и это пример далеко не единственный.

Понятно, что выступление Алексея Толстого в «Русском вестнике» не прошло незамеченным. В сатирическом журнале «Искра» появилась ответная пародийная «Баллада с полицейской тенденцией». Не прошёл мимо и Салтыков-Щедрин. В «Дневнике провинциала в Петербурге» балладу А. К. Толстого читают на рауте у «председателя общества благих начинаний» отставного генерала Проходимцева. Тогда же Салтыков-Щедрин в письме Алексею Жемчужникову, не скупясь на слова, назвал русскую прессу «царством мерзавцев» и тут же прокомментировал: «Прибавьте к этому забавы вольных художников вроде гр. А. К. Толстого, дающих повод своими „Потоками“ играть сердцем во чреве наших обскурантов. Не знаю, как Вам, а мне особенно больно видеть, когда люди, которых почитал честными, хотя и не особенно дальновидными, вооружаются в радость обскурантизма, призывая себе на помощь искусственную народность»[80].

А. К. Толстого и русских радикалов разделяло прежде всего их отрицание так называемого «чистого искусства». Писаревского ниспровержения Пушкина он принять никак не мог. Правда, Алексей Толстой не уступал Дмитрию Писареву в запальчивости, когда писал, что «как бы дивные стихи Пушкина… ни истолковывались животными вроде Писарева, над которым да смилостивится Бог, истолкователи останутся животными, а Пушкин — поэтом навеки». Но проповедуемый радикальными публицистами (в том числе и Писаревым) культ позитивной науки был и для А. К. Толстого неподвержен сомнению. Вспомним его слова, что он с большим удовольствием спорил бы с Базаровым. Наверняка у них было бы много общего. Когда разнеслись слухи, что начальник Главного управления по делам печати Михаил Николаевич Лонгинов (некогда либерал и незаурядный учёный) запретил издание перевода книги Чарлза Дарвина «Происхождение видов» как противоречащую Священному Писанию, Алексей Константинович Толстой обратился к нему с язвительным посланием, где напомнил, что

И Коперник ведь отчасти
Разошёлся с Моисеем.

Он насмешливо переиначивает аргументы своего оппонента:

Способ, как творил Создатель,
Что считал он боле кстати —
Знать не может председатель
Комитета по печати.

На небе же

Ходят Божии планеты
Без инструкции цензурной.

(«Послание к М. Н. Лонгинову о дарвинизме». 1872)

Но, как это часто случается в России, подлинную славу блестящего сатирика А. К. Толстому принесли вовсе не эти стихотворения на случай, а то, что при его жизни существовало только в списках и в печать попасть не могло. Таковы две замечательные поэмы: «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева» и «Сон Попова». Они долгое время принадлежали к «подпольной» литературе, хотя широко разошлись по всему пространству России.

Первая поэма представляет собой пародийный обзор русской истории. Рефреном являются слова Нестора-летописца из «Повести временных лет»: «Вся земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет». Именно отсутствие порядка побудило новгородцев пригласить варягов.

Ведь немцы тороваты,
Им ведом мрак и свет,
Земля ж у нас богата,
Порядка в ней лишь нет.

Но надежды новгородцев, что под властью пришлых чужеземных князей в России воцарится порядок «как у немцев», оказались тщетными. По Толстому, при всех правителях, начиная с Рюрика, страна представляла собой хаос, справиться с которым смогли только Иван Грозный и Пётр I. Иван Грозный

Приёмами не сладок,
Но разумом не хром;
Такой завёл порядок,
Хоть покати шаром!

Под стать Ивану Грозному был и Пётр Великий, провозгласивший при восшествии на трон:

Вы сгинете вконец;
Но у меня есть палка,
И я вам всем отец!..

Однако прежде всего он «за порядком уехал в Амстердам». Вернувшись, царь начал с того, что стал брить боярам бороды и переодел их «в голландцев». Но автор — «худой смиренный инок раб Божий Алексей» — снисходителен:

Хотя силён уж очень
Был, может быть, приём;
А всё ж довольно прочен
Порядок стал при нём.

Где корень зла — не могла постигнуть даже Екатерина II:

«Madame, при вас на диво
Порядок расцветёт, —
Писали ей учтиво
Вольтер и Дидерот, —

Лишь надобно народу,
Которому вы мать,
Скорее дать свободу.
Скорей свободу дать».

Но всероссийская самодержица поступила как раз наоборот, распространив крепостное право на присоединённые украинские и белорусские земли, ранее входившие в состав Речи Посполитой.

Тем не менее А. К. Толстой заканчивает свой исторический обзор на псевдо-оптимистической ноте:

Увидя, что всё хуже
Идут у нас дела,
Зело изрядна мужа
Господь нам ниспосла.

На утешенье наше
Нам, аки свет зари,
Свой лик яви Тимашев —
Порядок водвори.

Таков апофеоз десяти веков русской истории, и слова поэта звучат до крайней степени язвительно. Стоит ли говорить, что Тимашев — недавний шеф Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, затем министр внутренних дел — фигура совершенно бесцветная. Если его и вспоминают в наши дни, то только благодаря поэме А. К. Толстого.

Свою сатиру А. К. Толстой отнюдь не хранил в столе. Списки поэмы сразу же пошли по рукам и, понятно, вскоре она стала известна и верховным властям. Дабы предусмотреть нежелательные последствия, Толстой решил, что «нужен громоотвод в виде чтения, предназначенного для августейшего слуха». По его словам, «это — мера предосторожности, подобная прививке оспы». В ноябре 1869 года Алексей Константинович специально ездил в Крым, где находилась императрица, с которой у него всегда были хорошие отношения, и в Ливадии прочёл ей своё произведение. Он был искренен, когда писал Михаилу Стасюлевичу (12 ноября 1869 года), что императрица — «одна из самых светлых личностей нашего времени». Новый поэтический вариант русской истории августейшей особе чрезвычайно понравился; поэт мог спать спокойно.

Как целый ряд признанных шедевров, поэма А. К. Толстого вызвала множество подражаний, а также попыток её продолжения в последующих временах, особенно в кризисные моменты истории России. Например, в 1906 году поэт-сатирик Василий Адикаевский издал под названием «От мрака к свету» поэму А. К. Толстого с собственным завершением, где описал события Русско-японской войны, Цусиму, 9 января, революционное выступление матросов на броненосце «Потёмкин», Декабрьское вооружённое восстание в Москве, выборы в Первую Государственную думу. Такие «продолжения» начали появляться и в период горбачёвской перестройки, причём некоторые доведены даже до президентства В. В. Путина. Нельзя сказать, что все подобные опусы высокого поэтического качества, не говоря уже о том, что пестрота событий и героев быстро изглаживалась из памяти. Но это стоит отметить как своеобразный культурный феномен.

Огромную популярность приобрела другая сатирическая поэма А. К. Толстого «Сон Попова». По словам известного критика Дмитрия Святополк-Мирского, эта поэма — его «главный патент на бессмертие». Сюжет её представляет развёрнутый анекдот, как в день именин министра некий статский советник Попов явился поздравить его без панталон. Современники были убеждены, что объектом сатиры был министр государственных имуществ Пётр Александрович Валуев, страдавший манией произносить либеральные речи, избитая фразеология которых выглядела обычным пустозвонством. В своих воспоминаниях Владимир Мещерский едко характеризует Валуева: «При сближении с ним он производил странное впечатление тем, что казался обожателем музыки словосочетания, и этот культ фразы звонкой и громкой ставил выше всех остальных к нему предъявлявшихся ожиданий и требований»[81].

Вот портрет этого высокопоставленного бюрократа эпохи «великих реформ»:

Вошёл министр. Он видный был мужчина,
Изящных форм, с приветливым лицом,
Одет в визитку: своего, мол, чина
Не ставлю я пред публикой ребром.
Внушается гражданством дисциплина,
А не мундиром, шитым серебром.
Всё зло у нас от глупых форм избытка,
Я ж века сын — так вот на мне визитка!

В речи, обращённой к собравшимся, он провозглашает: