Ричард Йейтс - Влюбленные лжецы

• Название: Влюбленные лжецы
• Автор: Ричард Йейтс
• Издательство: Издательская Группа «Азбука-классика»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9985-0760-1

Впервые на русском — книга американского классика Ричарда Йейтса, автора «Пасхального парада», «Холодной гавани» и прославленной «Дороги перемен» — романа, который послужил основой прогремевшего под занавес 2008 года фильма Сэма Мендеса с Леонардо Ди Каприо и Кейт Уинслет в главных ролях (впервые вместе после «Титаника»!). «Влюбленные лжецы» содержат семь историй о встречах и расставаниях, о любви и ненависти, о хрупкости человеческих отношений и цене обмана — от «одного из величайших американских писателей двадцатого века» («Sunday Telegraph»).

---

— А что значит «работать в издержках»? — спросил он, когда вернулся обратно к столику.

— Да так, ничего особенного. В коммерческой компании это, наверное, называлось бы расчетным отделом. Я занимаюсь платежными ведомостями… Ах да, понимаю, — проговорила она, остроумно сопровождая свои слова насмешливо-кислой улыбкой, — это, конечно же, мама сказала тебе, что я «состою при американском посольстве». Боже мой! Когда я еще с ней жила, то несколько раз слышала, что она так говорит кому-нибудь по телефону. Как раз тогда-то я и решила переехать от нее.

Пол был настолько занят собой, что лишь теперь, поднося огонь к ее сигарете, заметил, какой симпатичной девушкой стала Марсия. И дело было не только в ее лице, она выглядела потрясающе с головы до ног.

— …Пол, боюсь, у нас тут вышла накладка со временем, — сказала она. — Видишь ли, завтра у меня последний день перед отпуском, и я понятия не имела о твоем приезде, вот и договорилась с одним человеком провести вместе неделю в Блэкпуле. Но завтра вечером, если хочешь, мы можем еще пообщаться… Хочешь, приходи ко мне: посмотришь, как я живу, поужинаем вместе или займемся еще чем-нибудь.

— Чудесно, обязательно приду.

— Вот и хорошо. Приходи. Ужин будет не слишком обильный, но можно сегодня поужинать поплотнее. Боже мой, я такая голодная, а ты? — Пол заметил, что за время войны многие английские девушки приучились восклицать «боже мой».

Она повела его в заведение, о котором отозвалась как о «хорошем ресторане, который снабжается с черного рынка». Это было теплое, запирающееся на замок помещение на верхнем этаже дома, почему-то напомнившее о тайных сборищах. Там они сидели в окружении американских офицеров и пришедших с ними женщин, щедро насаживая на вилки обильные куски того, что Марсия называла стейком из конины. Странно, но в присутствии друг друга они робели, словно дети, попавшие в чужой дом. Однако уже в следующем на их пути пабе они дали волю воспоминаниям.

— Странно все это, — говорила Марсия, — сначала я здорово скучала по папе, и это даже походило на болезнь, а потом вдруг получилось, что я даже забыла, как он выглядит на самом деле. И в последнее время… в общем, не знаю. Его письма кажутся мне… какими-то навязчиво-пустыми. Бессодержательными, что ли, скучными…

— Ну да, он очень… да.

— А однажды, во время войны, он прислал мне брошюры о венерических заболеваниях, выпущенные Американской службой здравоохранения. Знаешь, по-моему, это не слишком тактичный поступок, как ты считаешь?

— Да… разумеется.

Зато выяснилось, что она помнит и электропоезд, и бумажных кукол. И тот жуткий прыжок с ветки клена… «При этом самым страшным оказалось то, — призналась она, — что, падая, ты попутно снес еще один огромный сук!» И разумеется, она помнила, как сидела одна в машине в тот день, когда их родители скандалили в доме. Она даже не забыла, как Пол вышел из дома и подошел к автомобилю, чтобы попрощаться с ней.

В конце вечера они перебрались в другое заведение, и там она принялась рассказывать ему о своих планах. Пожалуй, в следующем году она могла бы вернуться в Штаты и там поступить в колледж, о чем настоятельно просил ее отец. Но также существовала вероятность, что она быстро бросит учебу, чтобы выйти замуж.

— Вот как? Не шутишь? А за кого?

Она ответила ему мимолетной улыбкой, и в первый раз он заметил неискренность у нее в лице.

— Я еще не решила, — объявила она. — Видишь ли, предложений поступило бесчисленное множество… Ну или почти бесчисленное.

Тут она достала из сумочки большой дешевый американский бумажник, вроде тех, в которых предусмотрено множество кармашков для фотографий, которые можно листать, как странички. Одно лицо сменяло другое, то улыбающееся, то серьезное, и почти на всех снимках виднелась пилотка в дополнение к эйзенхауэровскому мундиру, — целая галерея американских солдат.

— Вот это Чет, — щебетала Марсия, — он милый и теперь уже вернулся в Кливленд. А это Джон, он скоро уезжает домой, в маленькой городок на востоке Техаса; ну а это Том, просто душка…

В бумажнике было всего пять-шесть фотографий, но казалось, что их больше. Один парень из Восемьдесят второй авиадесантной, весь в орденах, действительно выглядел впечатляюще, зато другой, рядом с ним, принадлежал не то к вспомогательному, не то к обслуживающему персоналу — эдакие «синезвездные коммандос». К таким ребятам Колби привык втайне испытывать неприязнь.

— Ну и что, какая разница? — спросила она. — Лично мне все равно, что он делал или не делал на войне; какое это имеет отношение ко всему остальному?

— Ладно, наверное, ты права, — проговорил Пол, пока она убирала бумажник, и пристально посмотрел на нее. — Но, Марсия, разве ты влюблена в кого-то из этих парней?

— Ну разумеется, — ответила она. — И потом, это же просто, разве не так?

— Что просто?

— Быть влюбленной, когда он милый и нравится тебе.

Эти слова дали ему пищу для размышлений на весь ближайший день.

Следующим вечером, явившись по приглашению «поужинать или заняться чем-нибудь еще», он с мрачным видом осмотрел опрятное, скудно обставленное жилье Марсии, а также познакомился с ее соседкой — девушки вскладчину снимали квартиру. Ту звали Айрини. На вид ей перевалило за тридцать, и по ее взглядам и улыбке безошибочно угадывалось, что ей нравится жить с более молодой соседкой. С первых же минут знакомства она вогнала Колби в краску, сказав про него: «Ах, какой красавчик», а потом засуетилась и прямо-таки запорхала, когда Марсия принялась расставлять напитки — содовую, причем безо льда, и американский «смешанный виски».

Ужин оказался гораздо менее торжественным, чем он ожидал, — запеканка, приготовленная из «Спама»[13], картофельных чипсов и порошкового молока. Пока они сидели за столом, Айрини громко хохотала над тем, о чем рассказывал Пол и что, по его мнению, вовсе не являлось таким уж забавным.

Придя в себя после очередного приступа смеха, с сияющими глазами, она повернулась к Марсии и сказала:

— Ой, он такой душка, твой брат, правда? И знаешь, что я тебе скажу… пожалуй, ты насчет него не ошиблась. По-моему, он и впрямь девственник.

Существуют различные способы переносить жестокое смущение: Колби мог опустить залитое краской лицо или сунуть в рот сигарету, зажечь ее, прищуриться и, взглянув на эту женщину похожими на щелочки глазами, сказать: «А почему ты так решила?» — но вместо этого он поступил совсем по-другому: он расхохотался. Он все смеялся и смеялся — даже после того, как в достаточной мере показал, насколько абсурдно их предположение. Смех душил его, и он все никак не мог остановиться.

— Айрини! — между тем произнесла тоже покрасневшая Марсия. — О чем ты говоришь? Я никогда ничего подобного не утверждала.

— Ой, извините, прошу прощения, виновата, — проговорила та, но, когда он успокоился, взяв наконец себя в руки, хотя продолжал испытывать некоторую досаду, в глазах у Айрини, сидящей по другую сторону заставленного грязной посудой стола, все еще продолжали плясать искорки.

Поезд Марсии уходил в девять с какой-то станции на самом севере Лондона, так что ей следовало поспешить.

— Слушай, Пол, — сказала она, торопливо засовывая вещи в чемодан, — тебе правда не нужно тащиться со мной в такую даль, я вполне могу добраться сама.

Но он настоял: ему хотелось поскорей удрать от этой Айрини, — так что, нервничая и не разговаривая друг с дружкой, они молча поехали на метро и вышли не на той станции («Боже, как глупо, — сказала она, — теперь придется пройтись»), а когда продолжили путь пешком, снова вступили в беседу.

— Понятия не имею, что нашло на мою Айрини! Чего она сморозила такую глупость? — оправдывалась Марсия.

— Да ладно. Забудь.

— На самом деле я всего лишь отметила, что ты выглядишь очень молодо. Разве сказать так — преступление?

— Да нет, конечно.

— Я хотела сказать, никто на свете не станет возражать против того, чтобы выглядеть молодо. Господи, ну разве не этого все так хотят?

— Наверное, ты права.

— Тебя не поймешь — то нет, то да. Так вот знай: все хотят быть молодыми. Мне сейчас восемнадцать, но порой хочется, чтобы снова стало шестнадцать.

— Почему?

— Видишь ли, тогда бы я, наверное, попробовала вести себя более разумно: постаралась бы поменьше гоняться за парнями в форме — в английской или американской; ну, в общем, не знаю.

Выходит, в первый раз с ней кто-то переспал, когда ей было шестнадцать. Может, бравый малыш-летчик из Королевских ВВС, или распустивший слюни американец, а может, и сразу несколько и тех и других.

Он устал идти, да и чемодан, который он нес, оказался тяжелым. Собрав всю свою силу воли, Пол постоянно напоминал себе, что он солдат-пехотинец. Наконец она воскликнула: «Гляди, мы дошли!» — после чего они бегом преодолели последние пятьдесят ярдов, влетели на станцию и понеслись по гулкому мраморному перрону. Но ее поезд уже отошел, а следующий отправлялся лишь через час. Какое-то время они в неловком молчании посидели на старой скамье, а затем вышли на улицу подышать свежим воздухом.