Геннадий Николаев - Вещие сны тихого психа

• Название: Вещие сны тихого психа
• Автор: Геннадий Николаев
• Жанр: Русская классическая проза

---

Я поблагодарил доктора за разъяснения и готовность помочь мне, но я хотел, просто жаждал услышать милый, родной голос Гали, затаить дыхание от интонаций этого теплого, вливающего в меня силы и надежду голоса, от вибрации ее ДУШИ! Наконец, узнать, как там дела, и был ли я на испытаниях "Контура" или всё это странное наваждение. Кажется, он понял, не обиделся и ушел, взмахнув рукой. А я застыл от поразившей меня мысли: о каких испытаниях может идти речь, если Папа уже неделю назад умер, похоронен и Галя оформляет заказ на памятник! Я что, действительно рехнулся умом? О, господи, что подумала бы Галя, если бы услышала от меня такие вопросики. Но я же был на испытаниях! Видел весь этот кошмар, эту белую лошадку, молившую меня о пощаде. И схватка с Валентином из-за нее тоже не бред! Но когда всё это было?

Мне стало так страшно, что задрожали руки и пробил холодный пот. Я без сил повалился на кровать. "Спокойно, спокойно, ты же не сумасшедший, давай разберемся с самого начала. Нет, с начала сложно. Давай с того момента, как приплыли на Ольхон..."

(Из секретных записей.

К вечеру небо заволокло тучами, пошел мелкий дождь, перешедший в морось. Это - полудождь-полутуман, плывешь в нем как внутри дождевого облака. Каким образом мужик, руливший своей дорой, находил путь среди сгущающегося мрака, загадка. Возможно, по звукам, может быть, у коренных жителей есть какое-то особое чутье, не знаю. Наступила тьма египетская. Мужик воткнул в гнездо на днище высокий шест с фонарем, соединил проводки, и над нами зажегся тусклый, едва видимый даже нами, сидевшими в доре, огонек. Наверное, полчаса мы шли в кромешной темноте. Наконец впереди, справа, среди мути и мрака, бестелесно появились слабенькие желтоватые, расплывчатые пятнышки. Мужик оживился на корме, матерно выразился, что должно было означать "Приехали!".

Мы изрядно окоченели - нашими куртками и плащами укрыли Толика, которого буквально трясло. Он то приходил в себя, то проваливался в глухое молчание. Галя щупала у него пульс, боясь самого страшного. У меня кружилась голова и подташнивало, но я крепился, не позволял себе расслабиться. По сути, только Галя придавала мне силы. Очнувшись, Толик попытался повернуться, что-то явно мешало ему. Я чуть развернул его, а Галя проверила, что там может быть. И вытащила из-под него пистолет! Без кобуры! Как мы сразу не догадались! Я засунул его себе за пояс, как заправский супермен из боевика. Гале это почему-то не понравилось, она отобрала пистолет и положила его в свою походную сумку через плечо.

Огни поселка выползли из мрака, как мутные глаза разлегшегося на берегу дракона. На носу его мигал проблесковый маяк, на хвосте тускло светился какой-то огонек. Мы приткнулись носом к причальной стенке. Мужик заглушил движок, шустро перебежал мимо нас, прыгнул на стенку, повозился с канатом, надежно принайтовал дору к причалу. До нас из сумрака донеслись звуки песни. Мужской приятный баритон задушевно, под гитару, выводил: "Сиреневый туман над нами проплывает, над тамбуром горит полночная звезда, кондуктор не спешит, кондуктор понимает, что с девушкою я прощаюсь навсегда..." Мы начали выгружаться. Вынесли Толика, положили на доски причала. Мужик исчез куда-то, вернулся с двумя парнями, в стельку пьяными. Это были солдаты. У одного в руках болтался магнитофон на ремешке, вот из него-то и неслась чудная эта песня. Парни, заметив Галю, подошли к ней, потянули руки знакомиться, выражая при этом свое искреннее восхищение ее внешностью. "Вот это да! Ну и птица приплыла к нам! Мы сети ставим, ждем, а она - сама!" - "Не птица, балда, а рыбка!" И так далее в таком же духе.

Тут ожил Папа, проведший всю дорогу в дреме. Он хорошо поставленным начальственным голосом потребовал найти и немедленно привести сюда старшего лейтенанта Ванчагова из дивизии генерала Баржукова. Парни уставились на Папу, как на некое ископаемое диво, явившееся из тьмы. "Чего, чего? - кривляясь, приложил ладонь к уху один из них. - Может, тебе, батя, самого генерала привести?" Другой добавил громкости, и песня, только что радовавшая слух, вдруг превратилась в некий вид пытки. Папа, не привыкший к такому обращению, выхватил из рук парня магнитофон и отшвырнул в темноту. Парни, ссутулившись, как два уркагана, пошли на Папу с кулаками. Я кинулся было к ним, но меня ослепила вспышка, и бабахнуло так, что заложило уши. Рядом со мной Галя наводила пистолет на парней, то на одного, то на другого. "Назад! - приказала она. - Стреляю!" Парни, ошеломленные выстрелом, отпрянули. "Убью! - тихо сказала Галя. - Выполняйте то, что приказал генерал-лейтенант! Срочно Ванчагова сюда!" Парни топтались в замешательстве. "Считаю до трех! Раз! Два!..." Парни исчезли, словно их сдуло. Где-то в темноте дребезжал на полной громкости магнитофон: "Последнее "прости" с любимых губ слетает, в глазах твоих больших - тревога и печаль. Еще один звонок - и смолкнет шум вокзала, и поезд отойдет в сиреневую даль..." И вдруг набежали собаки-лайки, целая стая. Веселые, приветливые, вечные попрошайки, они крутились вокруг нас, тыкались мокрыми носами в руки, прося чего-нибудь съестного, но нам было не до них. Толик подозрительно затих, и Галя, передав мне пистолет, склонилась над ним. Он дышал прерывисто, хрипло. Папа вынул у меня из рук пистолет, сунул в карман плаща. Конечно, он чувствовал свою вину за всё, что произошло. Забыл зажигалку, не взяли с утеса рацию, рюкзак с медикаментами. Обычно всеми этими "мелочами" занимался Толик - теперь... он повис между нами, живыми, и той тьмой египетской, что нас окружала.

Не прошло и часа, как из туманного мрака возникла фигура в военной форме: в гимнастерке, галифе, пилотке, но в домашних тапочках (вроде меня!). Он едва держался на ногах, но, вот странность нашего человека, голова работала ясно, четко, он тотчас всё понял, всю, так сказать, серьезность момента, и, козырнув, сгинул в темноту. Вскоре откуда-то сверху ударили два ярчайших луча - пронзив мрак и туман, они высветили на поляне рядом с причалом стоявший с повисшими винтами вертолет со звездами на борту. Тот же Ванчагов, уже заметно протрезвевший и обутый в сапоги, влез по лестнице в кабину, открыл бортовой люк. Мы перенесли Толика в вертолет, устроили поудобнее на боковой полке. Прощаясь с мужичком, Папа достал бумажник и дал ему денег.

Как мы долетели до Иркутска, одному богу ведомо. Но дальше всё пошло по четко отработанному плану: Толика осмотрел специально приехавший из клиники опытный врач, специалист по лучевым поражениям. Толику установили капельницу, ввели ударную дозу антибиотиков, витаминов, какие-то сердечные средства. И первым же рейсом мы вылетели в Москву, предварительно связавшись по ВЧ-связи с генералом Баржуковым. В Домодедове Толика перенесли в санитарную машину, специально ожидавшую его, и в режиме "скорой помощи" увезли в ту самую клинику, где лечились обезьянки, позднее - облучившиеся моряки-подводники, а еще позднее - чернобыльцы...)

С этим я справился, вспомнил. А дальше? Я мучительно напрягал память, но тщетно. Спрашивается, зачем доктору Герштейну что-то стирать, если само стирается... Собственно, вопрос вот в чем: уходил ли я из больницы? И если уходил, то что делал дома? Не прилег ли вздремнуть? Черт возьми! Ведь на испытаниях "Контура" я был вместе с Галей еще до нашего отъезда в Германию! А самолет, снега, рощи, перелески под крылом и острое чувство вины перед родной землей - всё это было, когда мы улетали из Москвы! Значит, в Москву я летал во сне?!

У Гете есть афоризм, записанный Эккерманом: "Если хочешь добиться ясности стиля, сначала добейся ясности в своей душе". Я бы добавил: и в голове! О какой ясности стиля может идти речь, если в голове такая каша!

И всё же, хотя и медленно, но я продвигался к ясности. Например, вспомнил, что через несколько дней...

(Из секретных записей.

Через несколько дней после возвращения с Байкала я, как ни сопротивлялся, загремел в ту же клинику, куда увезли нашего Толика. Меня поместили в отдельный бокс, и это меня как-то не очень обрадовало, ибо в боксы помещали тех, кто хватанул приличную дозу. Кроме приборов для оценки общего состояния имелась и специальная методика определения дозы - по составу крови, работе сердечной мышцы, функционированию головного мозга, почек и так далее. Выяснилось, что я - "средней тяжести", но для профилактики оставили в боксе. Бокс этот - чудо медицинской техники, скажу лишь о том, что меня поразило больше всего: уже в те годы там применяли приборы, созданные по идее гениального русского ученого, долгие годы не признававшегося советской наукой, А. Л. Чижевского, - генераторы отрицательных ионов, так называемые "люстры Чижевского", улучшающие качество воздуха, которым мы дышим. Вас как бы поднимали высоко в горы, поближе к солнцу, и вы дышали чистейшим горным воздухом. Почему не признавали, станет ясно хотя бы из этих его мыслей:

"Состояние предрасположения к поведению человеческих масс есть функция энергетической деятельности Солнца... среди великого разнообразия политических и общественных явлений перед нами всё яснее обнаруживаются синхронный ритм в жизни всех народов, биение общечеловеческого пульса, одновременные периодические смены экзальтаций и депрессий, возрождений и упадков в политической и общественной жизни всех народов. Этот ритм, эти биения зависят от 11-летних (в среднем) периодических колебаний солнечной активности, и эта энергетическая зависимость проливает свет на те многочисленные явления массовой психологии, социологии и истории, которые до сих пор еще не получили объективно-научного освещения... Вся общественная жизнь человеческих коллективов протекает под знаком массовых психозов и массовых психопатий. Чем интенсивнее бьет ключ общественной жизни, тем чаще и глубже охватывают ее коллективные безумия. Лишь в редкие эпохи депрессий отдельные группировки человечества освобождаются на краткий срок из-под власти той или иной идеи и каждый член ее начинает мыслить более или менее самостоятельно. Но в такие-то эпохи рождаются "новые" идеи, которые служат источником новых последующих психических или психопатических эпидемий. Одна психическая эпидемия заменяется другою. И так без конца!.. Стоит ли нам подробно останавливаться на войнах этих эпидемиях массовых убийств? ...Что представляют собою эти кровавые гекатомбы, практикуемые периодически самыми цивилизованными народами, как не острый эпидемический взрыв массового безумия, массового исступления! ...Это, по-видимому, органически присуще человеческой природе: любование кровавыми зрелищами и непреодолимое стремление к участию в них находят удовлетворение в тех грандиозных кровопусканиях, которые систематически устраивает себе человечество, начиная с древнейших времен и кончая последними днями... Эпидемии антисемитизма, периодически повторяющиеся, принадлежат к разряду массовых движений безусловно стихийного характера... массовые гонения против евреев и должны по преимуществу иметь место в моменты интенсивной деятельности Солнца. В этом мы с полною очевидностью убеждаемся, если сопоставим даты всех наиболее крупных эпидемий антисемитизма за последнее тысячелетие с датами максимумов солнцедеятельности... Здесь можно указать также на то, что в свое время подвергались огромным гонениям и христиане со стороны языческого мира. Это были подлинные эпидемии антихристианства..."