Геннадий Николаев - Вещие сны тихого психа

• Название: Вещие сны тихого психа
• Автор: Геннадий Николаев
• Жанр: Русская классическая проза

---

И всё же, хотя и медленно, но я продвигался к ясности. Например, вспомнил, что через несколько дней...

(Из секретных записей.

Через несколько дней после возвращения с Байкала я, как ни сопротивлялся, загремел в ту же клинику, куда увезли нашего Толика. Меня поместили в отдельный бокс, и это меня как-то не очень обрадовало, ибо в боксы помещали тех, кто хватанул приличную дозу. Кроме приборов для оценки общего состояния имелась и специальная методика определения дозы - по составу крови, работе сердечной мышцы, функционированию головного мозга, почек и так далее. Выяснилось, что я - "средней тяжести", но для профилактики оставили в боксе. Бокс этот - чудо медицинской техники, скажу лишь о том, что меня поразило больше всего: уже в те годы там применяли приборы, созданные по идее гениального русского ученого, долгие годы не признававшегося советской наукой, А. Л. Чижевского, - генераторы отрицательных ионов, так называемые "люстры Чижевского", улучшающие качество воздуха, которым мы дышим. Вас как бы поднимали высоко в горы, поближе к солнцу, и вы дышали чистейшим горным воздухом. Почему не признавали, станет ясно хотя бы из этих его мыслей:

"Состояние предрасположения к поведению человеческих масс есть функция энергетической деятельности Солнца... среди великого разнообразия политических и общественных явлений перед нами всё яснее обнаруживаются синхронный ритм в жизни всех народов, биение общечеловеческого пульса, одновременные периодические смены экзальтаций и депрессий, возрождений и упадков в политической и общественной жизни всех народов. Этот ритм, эти биения зависят от 11-летних (в среднем) периодических колебаний солнечной активности, и эта энергетическая зависимость проливает свет на те многочисленные явления массовой психологии, социологии и истории, которые до сих пор еще не получили объективно-научного освещения... Вся общественная жизнь человеческих коллективов протекает под знаком массовых психозов и массовых психопатий. Чем интенсивнее бьет ключ общественной жизни, тем чаще и глубже охватывают ее коллективные безумия. Лишь в редкие эпохи депрессий отдельные группировки человечества освобождаются на краткий срок из-под власти той или иной идеи и каждый член ее начинает мыслить более или менее самостоятельно. Но в такие-то эпохи рождаются "новые" идеи, которые служат источником новых последующих психических или психопатических эпидемий. Одна психическая эпидемия заменяется другою. И так без конца!.. Стоит ли нам подробно останавливаться на войнах этих эпидемиях массовых убийств? ...Что представляют собою эти кровавые гекатомбы, практикуемые периодически самыми цивилизованными народами, как не острый эпидемический взрыв массового безумия, массового исступления! ...Это, по-видимому, органически присуще человеческой природе: любование кровавыми зрелищами и непреодолимое стремление к участию в них находят удовлетворение в тех грандиозных кровопусканиях, которые систематически устраивает себе человечество, начиная с древнейших времен и кончая последними днями... Эпидемии антисемитизма, периодически повторяющиеся, принадлежат к разряду массовых движений безусловно стихийного характера... массовые гонения против евреев и должны по преимуществу иметь место в моменты интенсивной деятельности Солнца. В этом мы с полною очевидностью убеждаемся, если сопоставим даты всех наиболее крупных эпидемий антисемитизма за последнее тысячелетие с датами максимумов солнцедеятельности... Здесь можно указать также на то, что в свое время подвергались огромным гонениям и христиане со стороны языческого мира. Это были подлинные эпидемии антихристианства..."

По Чижевскому получалось, что вовсе не классовая борьба основа основ, а психопатические эпидемии, результат деятельности Солнца, Космоса вообще. Его идеи гелиоглобализма хорошо согласуются с идеей древних египтян о главенстве бога Солнца Атона, в честь которого воздвигались храмы и даже был сочинен гимн! И еще: идеи Тейяра де Шардена, его сожаление по поводу неразумной растраты человечеством психической энергии, а также учение Вернадского о Биосфере, "благоговение перед жизнью" Швейцера - все эти идеи есть прорыв коллективного гениального в новые сферы познания и основа для осторожного оптимизма. Я специально подчеркиваю осторожного, ибо остается еще пещерный страх - не перед львами, тиграми, медведями, а перед другими людьми: с другим цветом кожи, другим языком, другой верой, другими обычаями, другими убеждениями, другой культурой, другим социальным положением...

Когда я излагал в боксе эти свои размышления Гале, она приходила в восторг и требовала, чтобы я немедленно, прямо в боксе, взялся бы за написание книги обо всем этом "жутко интересном". Конечно, ее поддержка вдохновляла меня, но сознание того, что в соседнем боксе тихо, неотвратимо угасал Толик, за какой-то месяц превратившийся из молодого спортивного мужика в усыхающую мумию, подсекало весь мой энтузиазм. Временами мне казалось, будто явственно вижу Толика, лежащего пластом под белой простыней. И в эти моменты, как правило по ночам, я съеживался от ужаса, ибо никак не мог изгнать из себя четкое видение - оскаленный рот, синие полоски губ, черные воронки щек, круглые шары глазных яблок в темных овалах глазниц, тонкие белесые волосики на голом черепе Толика...

Его унесли ночью - я слышал каждый шорох, каждый скрип, шарканье ног, тихие разговоры: "...еще, еще, снизу поддержи, сюда, теперь прямо, глаза-то прикрой..." Я лежал, укрывшись с головой, но звуки доставали меня, пробивали насквозь, как пули. Не только моего соседа Анатолия тихо выносили вперед ногами, но и меня вместе с ним! Галя, пришедшая утром навестить меня, не смогла скрыть страха от моего вида. Как мне теперь кажется, именно в ту роковую ночь еще что-то сдвинулось в моей ДУШЕ - специально не говорю "в голове", потому что голова оставалась в полном порядке. Так, по крайней мере, казалось мне.

Я, как записали в секретном анамнезе, дважды находился в зоне повышенной радиации: первый раз - когда налаживал "Установку" (так они назвали наш "Муравейник"), второй раз - вместе с сослуживцами, на поверхности утеса, когда началась СЦР. Первая доза оказалась значительно выше второй, чем я обязан персонально Валентину, его страстному желанию избавиться от меня "научным" способом. Толику досталось примерно столько же, сколько получили пожарники и первые ликвидаторы на крыше Четвертого блока ЧАЭС. Но, возможно, значительно больше, так как зажигалка оказалась лежащей возле самой дыры, из которой сквозило излучение максимальной мощности.

Впоследствии, когда меня наконец выпустили домой, после двух месяцев, проведенных на курорте (вместе с Галей), меня аттестовали по медицинской части: полный запрет на работы с проникающими излучениями на весь отпущенный мне природой срок. Но - характерная деталь для всех этих "спецклиник" никаких справок на руки не дали! Я перешел в теоретический отдел, делал расчеты для тех "людоедских" проектов, которыми занимались Папа, Валентин и Галя.

После смерти Толика Папа отказался от другого телохранителя, хотя по инструкции был обязан иметь такового. Что говорить, Папа тяжело пережил смерть своего любимца. Но и эта потеря не заставила его отказаться от своих проектов. "Контур" - последний. В его жизни. И в моей - тоже. Похоже, для нас эпидемия кровожадности, по Чижевскому, закончилась, но лично у меня развивалась какая-то иная, загадочная "эпидемия". В какой фазе находилось наше Светило в настоящий момент, я не знал...)

ТЕТРАДЬ ШЕСТАЯ

Утро как утро, но что-то не так. Едва раскрыв глаза, я увидел напротив, у кровати Франца, его родителей. Муттер с яростью внушала что-то своему чаду, а Фатер с невозмутимым видом вытягивал из брюк ремень. Я зажмурился, делая вид, что сплю. Но сквозь щелки век видел, как Муттер сдернула с Франца одеяло и Фатер короткими взмахами принялся хлестать Франца по заднице. Франц прикрывался руками и мычал что-то нечленораздельное. Экзекуция продолжалась несколько минут и была, естественно, символической. Муттер набросила на Франца одеяло, и супруги с красными от гнева лицами покинули палату. Франц продолжал всхлипывать, но явно лишь для вида, просто он лежал, отвернувшись к стене, и не слышал, как ушли родители. Потом он повернулся ко мне и неожиданно подмигнул с выражением хитрого прохиндея, столь удачно проведшего своих родителей. Я тоже подмигнул ему, и мы расхохотались. Впервые между нами проскочила какая-то человеческая искорка - взаимной симпатии. Но я не знал причин, по которым его родители решились на столь крайнюю меру воспитания. Обсуждать этот вопрос с Францем я, конечно, не стал - это их внутреннее дело.

Но Франц вдруг поднялся, сходил к умывальнику, прополоскал рот и, вернувшись на кровать, стал быстро-быстро что-то говорить мне. Я прервал его, попросил говорить медленно. Он кивнул, речь его стала понятна мне. Он жаловался на родителей: за что били, не знает, он не виноват, потому что ему часто, очень часто нужно делать вот так: левой рукой (оказывается, он левша). Родители отобрали деньги у Джильды, это неправильно, деньги они должны вернуть Джильде или тете Ильзе, но правильно - Джильде, а они взяли себе, это неправильно, доктор Матцке должен заставить их вернуть деньги Джильде, а они бьют, но это не страшно. Фатер вспыльчивый, но не злой, теперь будет мучиться и потом даст сто марок, так что Франц своей задницей заработал сто марок! Я показал большой палец, дескать, молодец! Он вскочил, подошел ко мне и протянул руку. Я протянул свою, и, когда он с жаром и благодарностью пожал ее, я почувствовал недюжинную силу. Он вернулся на свою кровать, лег, закинув руки за голову.