Константин Николаев - Брачный сезон, или Эксперименты с женой

• Название: Брачный сезон, или Эксперименты с женой
• Автор: Константин Николаев
• Жанр: Любовные романы

---

- Познакомьтесь, Вячеслав, это Арсений, - проговорила она томным голосом.

Я протянул руку, ожидая, что Марина представит своего знакомца. Но этого не произошло. Более того, "гений" (а это был именно он) вообще не заметил моей протянутой руки. Может, подобная невежливость свойственна всем гениям? Вместо этого Вячеслав сказал:

- Ну ладно, Мариночка, пора начинать. Увидимся в антракте... - И снова скрылся в закоулке.

Я собрался было пожурить свою спутницу за столь вопиющую халатность при знакомстве, но она вцепилась в мой локоть красными ногтями и зашипела:

- Ну пойдемте же, Арсений! Сейчас вы все увидите.

К театру я отношусь неплохо. Но то, что я увидел на импровизированной сцене "Театра Мошкарева", заставило меня изменить свое мнение. Вы думаете, я начал относиться к театру прекрасно? Или стал его восторженным поклонником? Совсем наоборот. К театру я стал относиться плохо.

Вячеслав Мошкарев решил замахнуться на "Вишневый сад" Чехова. Но понял он классика своеобразно. Мизансцены не подверглись никаким изменениям, если не считать того, что к "Вишневому саду" Мошкарев присовокупил еще и несколько действий "Чайки". Более того, актеры иногда даже произносили положенные реплики. Однако имелось в разворачивающемся передо мной действе одно "но". Все, включая Лопахина, Гаева и даже старого лакея Фирса, были... голые.

Более всего поверг меня в изумление зад актрисы, игравшей Аркадину. Она неизвестно почему разгуливала по вишневому саду, который состоял из дворницких метел, там и сям торчавших из сцены. Зад был белый, с синими следами от купальных трусов и огромный. Аркадина то и дело вертела своей филейной частью, обратив ее к залу. Фасада актрисы, который, по-видимому, был не менее впечатляющим, я так и не увидел.

Наконец из какого-то люка в полу вылез обнаженный Гаев и прокричал:

- Многоуважаемый шкаф! - Он обращался к Аркадиной.

Белый зад скрылся за мешковиной кулис. Вместо него почему-то появился старый лакей Фирс и замер, стыдливо прикрываясь бородой. После этого началось что-то уж и вовсе несусветное. Зазвучал романс "Белой акации гроздья душистые", который почти сразу сменился темой "Отцвели уж давно хризантемы в саду". Все действующие лица выбежали в чем мать родила и, покрикивая: "Антракт, антракт!" - разбрелись по залу.

Меня довольно чувствительно пихнул в бок голый Костя Треплев в милицейской фуражке и меланхолично процедил:

- Тебе что, особое приглашение надо, сволочь?

В антракте Марина настойчиво приглашала меня пообщаться с Мошкаревым. Но я, как истукан, сидел в прихожей под вешалкой.

- Вас смутили эротические сцены?

И тут я взорвался.

- Какие сцены?! - прошипел я, потирая ушибленный Треплевым бок. - Что вы называете сценами? Они же занимают половину спектакля!

- Почему половину? Весь спектакль. Я сначала тоже так реагировала, невозмутимо ответила Марина, - а потом поняла, что Вячеслав просто сделал акцент на сексуальном начале в чеховских произведениях... Вы просто еще не видели второго действия...

- Могу себе представить! Наверное, там Фирс совокупляется с Ниной Заречной на глазах у самого Антона Павловича, прикрытого только пенсне!

Марина звякнула нашейной металлоконструкцией. Ее глаза уставились в темный угол.

- Странный вы человек. Это же искусство! А Мошкарев так и просто ге...

Словом, я бежал со спектакля. Тысячу раз чертыхнувшись, преодолел "тысячу шагов" и переулками понесся к метро.

Глава 5

Встреча друзей

С каждой станцией я все отчетливее понимал, почему от моей скорее всего не состоявшейся жены, то есть Марины, ушел муж.

Ну, во-первых, если она подобным образом всегда представляет своих кавалеров, то это уже хороший повод для ухода. А если она делает это часто (то есть у нее много знакомых мужчин), то это еще один веский повод. В-третьих, какой нормальный человек способен выдержать у себя под боком фанатика? А если этот фанатик - женщина, да еще увлеченная театром (то есть чужим талантом)? Тем более ТАКИМ театром. Даже этих трех недостатков вполне хватит, чтобы стремглав сбежать от подобной супруги.

Но недостатков у Катькиной подружки, вероятно, намного больше. А эти три случайно высветились при нашем мимолетном знакомстве. Продлись оно подольше, я насчитал бы не три, а тридцать три. А может, и все триста тридцать три! Хотя это отнюдь не является моей целью. Кстати, какова же, собственно говоря, моя цель?

Жениться? Это смешно. Плоды ночной беседы с лучшей институтской подругой не могут воплощаться в жизнь так примитивно и однобоко.

Флирт? Ни к чему не обязывающий романчик? Еще смешнее. Не достаточно ли романчиков? Не хватало еще гульнуть с какой-нибудь из наших школьных курортниц. Хорошо бы это выглядело - я ухаживаю за нашим завучем, престарелой истеричкой Риммой Игнатьевной.

Такое ухаживание можно себе представить лишь в том случае, если Римма Игнатьевна внезапно сляжет и наш школьный коллектив отрядит меня со связкой апельсинов справиться о температуре и давлении. Да и это может привидеться лишь в страшном сне...

В эту минуту в вагоне произошла маленькая заварушка. В раскрывшиеся двери вошел высокий брюнет в турецкой дубленке. Он был чисто выбрит. От брюнета несло дорогим одеколоном и хорошим коньяком. Пробираясь в середину вагона, плейбой слегка задел тетку в пуховых рейтузах. Помимо бесчисленных сумок тетка наперевес держала огромный синтетический ковер жутковатой расцветки.

- Мужчина! - взвизгнула она, продемонстрировав все свои сорок восемь золотых коронок. - Ты что, ослеп?! Не видишь - женщины едут!

Брюнет глянул на часы и вяло отреагировал:

- Женщины в это время еще спят.

После этих слов он уцепился за поручень и смежил усталые веки, которые, казалось, также были выбриты и благоухали одеколоном и коньяком.

Золотозубая ковроносица наверняка возмутилась этим неожиданным отпором, но ее крик был заглушен мерным перестуком колес.

Где же я видел этого брюнета? - пытался вспомнить я. Но, так и не вспомнив, вернулся к своим мыслям.

Хватит экспериментов. Надо продолжать жить размеренной холостяцкой жизнью, убаюкивающе пронеслось в моей голове.

Э-э, нет, сказал я себе. Не учтен один маленький меркантильный вопрос. Не вечно же мне прыгать как кузнечику. Когда-нибудь стукнет пятьдесят. А потом и шестьдесят, и, чем черт не шутит при такой-то жизни, все семьдесят. Глядишь, навалятся старческие комплексы, одиночество, болезни... И никто тогда уже на меня не клюнет. Кому нужен старый, бедный и больной заслуженный учитель? И что ж мне тогда прикажете, одеяло на себя зубами натягивать? Или совершать двухдневный марш-бросок до аптеки? С передышками у булочной и прачечной? Как ни крути, надо жениться.

- Станция "Красногвардейская". Конечная. Поезд дальше не идет. Просьба освободить вагоны.

- Не забывайте в поезде свои бомбы, - мрачно выговорил брюнет металлическим дикторским голосом.

Я мельком глянул на его роскошную, а-ля Элвис Пресли, шевелюру и вдруг вспомнил. Такие же волосы были у Витальки Рыбкина, моего однокашника, будущего учителя черчения. Да и морда у брюнета была Виталькина. Такая же наглая.

- Виталька! - заорал я, и мой голос заметался под низким потолком станции. - Рыбкин!

Брюнет вальяжно обернулся и принялся разглядывать меня, как диковинное насекомое. Через некоторое время он с сомнением произнес:

- Арсюшка?

- Он самый! - с готовностью подтвердил я.

- Да тебя, брат, не узнать. Постарел.

Ну вот тебе на! Услышать такое от бывшего лучшего друга. Впрочем, мы ведь мужики. Чего обижаться...

- А ты вроде как даже помолодел.

Я с горечью оглядел его дубленку. Мое зимнее пальтецо, пылившееся в шкафу в ожидании зимы, внезапно вызвало у меня приступ ярости.

- Откуда это ты в такую рань? - поинтересовался Рыбкин.

- С работы, - нехотя ответил я. - А ты?

- А я от бабы, - вздохнул мой бывший друг. - Вот, отправил жену отдыхать. Теперь развлекаюсь. До того доразвлекался, что до метро докатился, - попытался он скаламбурить и добавил: - Даже на тачку денег не хватило... А ты где ж работаешь? На заводе, что ли? В ночную?

- Да нет, в школе...

И тут Виталька захохотал. Отсмеявшись, он выдавил:

- Ну ты, старик, даешь! Позволь снять шляпу. Значит, разумное, доброе и - как его там - вечное? Что, совсем жизнь ни к черту?

"А действительно, - подумал я, - почему я до сих пор в школе? Работа эта мне не нравится, денег не платят..."

Виталька продолжал:

- Вот что, старик, хочешь ко мне, на фирму? Помогу по старой дружбе. Многого, конечно, не обещаю. Но баксов четыреста в месяц выжмешь...

- А что у тебя за фирма? Какие-нибудь проекты? Чертежи? - предположил я, вспомнив, что Рыбкин учился на учителя черчения.

- Чертежи, - подтвердил мой бывший друг. - Причерчиваем нолики к своим кошелькам. Шутка! Жратвой я теперь торгую, старикан. Жратвой... Кетчуп наш народец внезапно полюбил. Вот такая штука!