Георгий Адамович - «…Поговорить с Вами долго и длинно и даже посплетничать…»: Переписка Г.В. Адамовича с Р.Н. Гринбергом (1953-1967)

• Название: «…Поговорить с Вами долго и длинно и даже посплетничать…»: Переписка Г.В. Адамовича с Р.Н. Гринбергом (1953-1967)
• Автор: Георгий Адамович
• Издательство: Библиотека-фонд "Русское зарубежье", Русский путь
• Жанр: Филология
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-85887-309-X

Переписка практически целиком посвящена литературным темам (других точек пересечения, помимо литературных, собственно, и не было). Для истории «Опытов» она представляет собой первостепенный документ, как, впрочем, и для всей послевоенной литературы эмиграции.

К тому времени, как Роман Николаевич Гринберг (1893–1969) стал соредактором «Опытов», он имел за плечами богатую биографию: сидел в лубянской тюрьме (1921), был удачливым коммерсантом в Берлине (1924–1925), затем в Италии (1926–1929), биржевым игроком и меценатом в Париже (1930–1939), затем в Нью-Йорке (c 1940). Но к литературе его тянуло всегда, с юных лет, и редакторство «Опытов» и затем «Воздушных путей» было отнюдь не случайным эпизодом в его биографии, а, напротив, абсолютно закономерным и весьма успешным ее завершением.

Адамовича, как видно из переписки, Гринберг с самого начала привлек в «Опыты» как авторитетного автора и консультанта, советовался с ним по самым разным вопросам, от существенных до мелочей, и справедливо считал, что его присутствие в «Опытах» украсит и облагородит журнал.

После того как Гринберг ушел из «Опытов» в сентябре 1954 г., переписка на время затихла и вновь оживилась в январе 1959 г., когда Гринберг затеял издание «Воздушных путей» (1960–1967) и пригласил Адамовича к сотрудничеству. Окончательно переписка прекратилась осенью 1967 г., незадолго до кончины Гринберга.

Из книги: «Если чудо вообще возможно за границей…»: Эпоха 1950-x гг. в переписке русских литераторов-эмигрантов. М., 2008. С. 355–422.

---

До свидания, дорогой Роман Николаевич. Простите, если отзыв вышел расплывчатый и бестолковый. В заключение — toutes mes felicitations[84].

Ваш Г. Адамович

P. S. Почему отсутствует Варшавский? И Яновский, которого Вы не любите? А Сирин? Мне часто говорят, что я его не люблю. Действительно, любить его не в силах. Но каждая его строчка для журнала — золото.

16. Р.Н. Гринберг — Г.В. Адамовичу

Вудсток, 21.7.53

Дорогой Георгий Викторович,

Я очень обрадовался Вашему письму. Правда, — я его ждал, и, как в таких случаях бывает, когда ждешь, время показалось долгим. Настоящая признательность за то, что пишете Вы с интересом, разборчиво, отметив все и всех, — спасибо! Хочется и мне объяснить кое-что. Вы называете вступительную статью «тре персонель[85], даже чуть-чуть слишком для редакционного вступления». Но как же было написать? Писал это вступление я, и было это нелегко, но, написав, мне все же казалось, что я выразил те обыкновенные чувства и мысли, которые продолжают единить некоторое число людей в эмиграции, и может быть, и там, куда нас пока не пускают. Вы пишете, что в наших словах «много бесспорного», но Вы не сказали, что в них спорного. Я уверен, между тем, что в главном Вы с нами, иначе Вы бы сказали. Не правда ли?

Но вот до сих пор мы не слышали серьезных возражений, если не считать двух-трех господ из тех, кого Вы называете завистниками с «немытыми руками», или мы слышали, скажем, от Веры Александровой, что мы «повернуты спиной к народу». Всерьез этого принять нельзя.

Что же касается «тех родственных идей и взглядов», то я имел в виду в первую очередь солиларистов[86] — этих отъявленных, засекреченных, загримированных и очень страшных черных людей, которые в моем представлении не кто иные, как те же большевики, но только помноженные на 2, вернее, на бесконечность. Только вчера, например, мне писал Игорь Чиннов из Мюнхена, что хотел поместить рецензию в местной газетке «За свободу!»[87] о нашем № 1, и ему редакция поставила условие, чтобы имена Адамовича и Вейдле не упоминались вовсе. Я понимаю, что куда лучше было бы назвать солидаристов прямо; этого я не сделал, чтобы на первой же странице в первом же № не впасть в злободневный тон грызни; кроме того, солидаристы не единственные, хотя и самые сильные, тоталитарные прожектеры, — другие помельче, и справа и слева, но всех назвать перекличкой было не к месту.

Обо всех «таких» прожектерах у нас будет речь в последующих №№, и в том именно отделе, который Вы отметили и с которого Вы начали сборник (так поступаю и я с журналами — всегда с конца, почему-то думая, что так видней). Этот отдел, где были всего три Нотабени Эрге[88], мы расширим и назовем «Отзывы и заметки». Мы просим Вас туда — шлите все то «оторвавшееся от текста, но важное», что пишется всегда в отрывках.

Насчет прозы и Поплавского я с Вами совершенно согласен. Какой разговор — у него настоящая творческая речь, какой нам так не достает! У меня остался еще один хороший кусок Безобразова; мы не хотим печатать его в № 2, чтобы не упрекнули нас, что мы похожи на Антологию, но в № 3 тиснем его непременно. Татищев давно мне обещал «Домой с небес»[89], но не шлет и вообще молчит как-то странно, как я не люблю. Не видаете ли этого странного человека, когда бываете в Париже?

Между прочим, в № 2 проза может выйти занимательнее — тут будут: Сирин (обещал твердо на днях прислать, но он надувала[90]), Газданов[91] (ни шатко ни валко), ваш Яновский[92] (пропах эсхатологией с младенчества — и ничего знать не хочет). И еще кто-то, не помню. Живу я сейчас в деревне, в отпуску, и многое забыл, простите.

В заключении Вы писали, что у наших «ОПЫТОВ» «не хватает мыслы, но чувствуется скорей вкус». Так ли это? Разве бывает, что мысль сразу обнаруживается. Мы собрали наши мысли во вступительном слове только что об этом была речь. Я думаю, что в дальнейшем то, что было сказано в предисловии, сотрудники выполнят творчески. Больше всего мне хочется, чтобы наши «ОПЫТЫ» развязали энергию у новых поэтов, прозаиков, мыслителей, которые, разумеется, где-то обретаются на свете или явятся после. Об этом я еще Вам буду писать. Не забудьте, что 10 августа, самое позднее, я жду Комментарий и стихов. Шлите мне их на мой теперешний летний адрес:

Крепко жму Вашу руку, желаю Вам всего, всего хорошего, жду писем, не скупитесь — жду!

17. Г.В. Адамович — Р.Н. Гринбергу

23/VIII-53

4, avenue Emilia

с/о M-me Lesell

Nice (A. M.) (до 10 сентября)

Дорогой Роман Николаевич.

Сегодня кончилась у нас почтовая забастовка. Немедленно пишу Вам. Простите за опоздание: моей вины в нем, впрочем, нет.

«Комментарии» отложил на следующий № «Опытов». Я летом разленился и их не писал, а писать кое-как и наскоро — не хочу. Надеюсь, что матерьяла у Вас достаточно, и я Вас этим не подвожу.

Посылаю 3 своих стихотворения[93], но с большой настоятельной просьбой: корректуру! У меня тут нет машинки, написаны стихи от руки — и опечатки будут наверно (как были они и в «Коммент<ариях>» в первом номере). Но статья — одно, а стихи — другое. Не думайте, что я считаю себя вправе ставить ультиматум: нет, я просто прошу не помещать моих стихов, если корректуру Вы прислать не можете. Не обижайтесь: выберите то решение, которое для Вас более приемлемо. Я тоже не обижусь нисколько, если не будет ни корректуры, ни, значит, стихов.

Кроме того, посылаю 6 стихотворений К. Эвальда[94] (псевдоним: если хотите, могу его Вам раскрыть, но только Вам).

О них вот что хочу Вам сказать: по-моему, в них есть настоящее своеобразие, есть мысль и чувство. Чисто словесные их качества, м. б., и бледноваты (не всегда). Но есть внутренняя жизнь, чего нет в 99 % обычных теперешних стихов. Было бы, по-моему, хорошо поместить все шесть в том порядке, как я их посылаю. Имя новое, и только в целом их оригинальность и заметна. Помещать одно-два — не стоит. Если мало места, лучше подождать следующего номера. Право, эти стихи лучше того, что обычно повсюду читаешь, и тема их — «en marges de la vie»[95] — в них хорошо выражена. Если бы Вы стихи напечатали, я о них напишу в «Н<овом> р<усском> слове»: стоит того, п<отому> что в них нет ни болтовни, ни пустых выдумок.

Крепко жму руку и желаю всяческих успехов.

Ваш Г. Адамович

P. S. Корректура нужна мне, Эвальду не надо, тем более что он «отстукан» на машинке.

(На крайность, пришлите мне мой текст, отпечатанный на машинке, на этом я могу помириться.)

18. Р.Н. Гринберг — Г.В. Адамовичу

Вудсток, 2 сентября 1953

Дорогой Георгий Викторович,

Благодарю Вас за стихи. Будем печатать все три в № 2. Мне они сильно понравились, в особенности второе.

Корректуру я охотно пришлю. Вы ее только не задерживайте, потому что если мы ее к сроку не получим, будем печатать стихи без Ваших исправлений. Впрочем, посылая Ваши стихи отпечатанными на машинке, — Вам корректура как будто не нужна, если я правильно понял самую последнюю строчку письма.

Перепечатывая стихи, у меня не было сомнений, кроме разве 3-й строчки 2 строфы в первом стихотворении — нужны ли многоточия после слова дрему[96]. Отпишите. В слове «безконечность» я заменил з буквой с, что согласно с Кульманом[97].

Это, кажется, действительно все, а муэн кэ жэ сюи[98] слепой.

Относительно К. Эвальда скажите мне, кто это. Буду, разумеется, хранить тайну до гроба. Стихи на «уровне»; не хуже других — Вы правы, я думаю, даже лучше, но мы не можем поместить их в № 2 — места нет. О № 3 поговорить еще успеем.

Жаль, что с Комментариями не вышло. Подождем и тут № 3. О чем я по-настоящему жалею, это что Вы ничего не прислали для отдела «Отзывов и заметок». Неужели так-таки нет ничего? Что-нибудь остренькое на закуску. Вы умеете. Очень прошу. Если да, то поскорей.

№ получается неплохой. Много возни с типографией. Возвращаюсь в город 6-го, пишите мне туда.

19. Г.В. Адамович — Р.Н. Гринбергу

Nice, 11сент<ября> 1953

Дорогой Роман Николаевич

Возвращаю стихи. Поправка только в первом из них, в предпоследней строке. Вернее, не поправка, а авторское изменение текста[99].

Вы просите каких-нибудь мелочей для отдела «смеси». Увы, ничего нет. Это вообще тот отдел, который, по-моему, составляется на месте, т. е. там, где находится редакция. За тридевять земель как-то не чувствуешь, о чем и как надо бы написать. Как Вам понравился отзыв Терапиано об «Опытах»?[100] Он всегда пишет так вяло и смутно, будто у него на конце пера кусок ваты.

Завтра еду в Париж, где пробуду до конца месяца (53, rue de Ponthieu, Paris 8е). Крепко жму руку и желаю успеха в Ваших редакторских трудах и хлопотах. Кланяйтесь, пожалуйста, Софье Михайловне.