Газета Завтра Газета - Газета Завтра 409 (40 2001)

• Название: Газета Завтра 409 (40 2001)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

Всю степень деградации ряда военных выявил и репортаж из города Энгельса, где базируются российские стратегические бомбардировщики. Выяснилось, что здесь авианачальники не прочь принять американских "союзников по коалиции". Более того, летчики будто бы тоже "за", и готовы сами отбомбиться по Афганистану — был бы, дескать, приказ! Ясно, что не все пилоты и авиакомандиры таковы: большинство определенно иные. Но телезрителю-то вдалбливается, что вот, мол, армия наша — тоже готова к "акции отмщения". И будто бы еще летчики очень рады замене ядерного боезаряда своих Ту "высокоточными" хлопушками, каждой из которых можно поразить специально избранный афганский камень. Ликование ТВ по поводу того, что стратегическая авиация, созданная для защиты от НАТО, теперь будет это же НАТО обслуживать, безмерно. Цель же данных информационных мероприятий четко проговорил в своих "Временах" Познер, рассказав всем, что теперь, вступив в "коалицию", Россия, мол, тоже стала объектом "джихада". То есть, хочешь не хочешь, русский солдат, а придется тебе воевать за интересы США, Израиля и Европы. Проливать свою кровь, чтобы "цивилизованные" продолжали преспокойно проливать только пот... СМИ делают все, чтобы миллионы афганских беженцев: пуштуны и не пуштуны, иракцы и палестинцы — все мусульмане — вместе с Западом и даже сильнее Запада, ненавидели Россию.

По октябрю плохо спится Сванидзе — все настойчивее и ближе кровавые всполохи и духи отмщения, приходящие из 1993-го. И Сванидзе прячется за ужасом Бабьего Яра, рассказывает о чужих преступлениях, не желая признавать собственного участия в деяниях ельцинизма в 93-м. Словно тщится утопить в кошмаре уничтожения киевского гетто ответственность за то, как через полвека сам в осеннюю ночь вместе с другими "демократами" призывал "подавлять", "наказывать" "мятежников", то есть убивать, расстреливать, мучить невинных. Неудивительно, что на прямую реплику телезрителя о том, что на фоне надвигающейся угрозы Третьей мировой вопрос Бабьего Яра, похоже, мало кого интересует, Сванидзе, обычно словообильный, не нашелся с ответом. Им всем давно уже нечего сказать народу.

Александр ЕФРЕМОВ

[guestbook _new_gstb]

1

2 u="u605.54.spylog.com";d=document;nv=navigator;na=nv.appName;p=0;j="N"; d.cookie="b=b";c=0;bv=Math.round(parseFloat(nv.appVersion)*100); if (d.cookie) c=1;n=(na.substring(0,2)=="Mi")?0:1;rn=Math.random(); z="p="+p+"&rn="+rn+"[?]if (self!=top) {fr=1;} else {fr=0;} sl="1.0"; pl="";sl="1.1";j = (navigator.javaEnabled()?"Y":"N"); sl="1.2";s=screen;px=(n==0)?s.colorDepth:s.pixelDepth; z+="&wh="+s.width+'x'+s.height+"[?] sl="1.3" y="";y+=" "; y+="

"; y+=" 48 "; d.write(y); if(!n) { d.write(" "+"!--"); } //--

49

[email protected] 5

[cmsInclude /cms/Template/8e51w63o]

Игорь Ляпин «НА ВЕЧНО БЕГУЩЕМ ПУТИ...»

ЭТА НОВЬ

Над Родиной моей сгустилась мгла.

Вся жизнь в лукавстве. Вся в пальбе и смуте.

Неверная дорога привела

На горестное это перепутье.

Размыты очертания страны,

Не дышится уже от мыслей грустных.

И делятся Отечества сыны

На русских и нерусских — новых русских.

Я эту новь, убейте, не приму

И свет былого не предам забвенью.

Не потому, что так тянусь к нему,

А потому, что в эту новь не верю.

Насмотримся в кривые зеркала

И взмолимся! И ляжет путь к прозренью.

Проходит все. Пройдет и эта мгла,

Что овладела Родиной моею.

И станет ноша тяжкая легка,

И озарятся ясным светом дали.

Все это будет, будет. А пока

Во мгле живем и в страхе, и в печали.

Вперед дороги нет и нет назад,

И в нищете тупик, и в новом барстве.

Во всем разлад. Немыслимый разлад

В душе и в голове, и в государстве.

В ТОМ ОКТЯБРЕ

Сергею Лыкошину

Прошли года. А я опять об этом

Задумаюсь... И вижу, как сейчас:

За ними — Кремль. За нами — Дом Советов

И телецентр ощерился на нас.

И был огонь, внезапно нас накрывший.

Вы помните, как вздрогнула земля?

И снайперы то с той, то с этой крыши

Стреляли в нас от имени Кремля.

В глазах их — кровь. В крови по локти руки.

Они теснят нас огненным кольцом.

Вон батюшка со Спасом на хоругви

Уже упал, подкошенный свинцом.

Какая злоба в огненном накате,

Они спешат, сминают нас, крушат.

Уже в нелепых позах на асфальте

Убитые товарищи лежат.

Мы стонем не от боли — от бессилья.

Ведь верилось, что глядючи на нас,

Народом всем поднимется Россия.

Ошиблись мы. Она не поднялась...

Потом казалось — пули отсвистели

И мы устало дух перевели.

Не обольщайтесь — мы не уцелели

В том октябре. Мы все там полегли.

* * *

Я трогаю черную ленту,

Вплетенную в скромный венок.

Была баба Катя — и нету,

И только земли бугорок.

Умолкли скорбящие звуки,

Свершился печальный обряд.

Вполголоса дети и внуки

Уже меж собой говорят.

У холмиков вьется тропинка

И так по ней трудно идти...

Как будто у жизни заминка

На вечно бегущем пути.

УНЫНИЕ

По зиме ли, по весне

Сердце стало биться,

Как в тумане-полусне,

И не слушается мне,

И не говорится.

Свет в глазах, как полусвет,

Дышится уныло.

В мире радостей и бед

Никаких порывов нет,

А ведь сколько было!

Что за тягостный недуг,

Что он предвещает?

Нет ни радостей, ни мук,

И друзей застольный круг,

Нет, не воскрешает.

Полуболь и полугрусть

С песней полуспетой.

Не горю и не стремлюсь,

И не к ясности тянусь,

А за сигаретой.

Нет ни пыла, ни огня,

Ни огня, ни пыла.

Что за мрак средь бела дня?

Неужели жизнь меня —

Раз — и разлюбила?

В ПЕРЕДЕЛКИНЕ

В речке Сетуньке ни карасика,

А посмотришь — душевный вид.

Поле, рощица, дачка классика

В три окошка сюда глядит.

Переделкино. Самый краешек.

А эпохи ветра туги.

Брошу в тихую заводь камешек, —

И пошли, и пошли круги.

Поминаете? Представляете,

Как пошли они к берегам,

А потом, а потом по памяти

Да по нынешним смутным дням.

По кладбищам пошли, по пасекам,

По московской ночной пальбе.

И, конечно, по даче классика

И по строчкам, и по судьбе.

Как читали его! Как ахали!

Как ломились на вечера!

Пели песни его и плакали...

Это было почти вчера.

А теперь все вокруг спокойненько.

Что напишет — лежит вчерне.

Ни издателей, ни поклонников,

Все осталось в былой стране.

Он из этой беды не вырвется,

Он минувшему смотрит вслед.

И в окне вечерами видится

Тусклый, сгорбленный силуэт.

* * *

Жизнь бушует, кипит, колобродит,

Только сутью по кругу идет.

И извечно мужчина уходит,

А любимая женщина ждет.

И чем мужества больше в мужчине,

Тем и ближе прощания срок,