Коллетив авторов (под редакцией Г. И. Василенко) - Окопники

• Название: Окопники
• Автор: Коллетив авторов (под редакцией Г. И. Василенко)
• Издательство: Краснодарское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1995
• ISBN: 5-7561-0721-5

Авторы этого сборника принимали непосредственное участие в боях Великой Отечественной войны. Рядовыми бойцами и командирами, минометчиками и моряками, танкистами и пехотинцами, летчиками и артиллеристами.

Изложенное здесь не плод воображения, а суровая правда тех лет. Каждый начинал и закончил свой боевой путь по-разному, но всех их объединяло фронтовое братство и преданное служение своему Отечеству.

Книга "Окопники” является составной частью краевой Книги Памяти, посвященной 50-летню великой Победы.

---

— Назовем ее — Вега…

Подошла очередь выводить жеребцов. Колченогого Деникина и кривого Батьку Махно забраковали. Македонский и Чингисхан сгодились в обоз второго разряда. А

любимчики Старшого — все пошли в кавалерию. Только имена их громкие заменили, пожурив деда: ишь, до чего додумался — имена славных наших маршалов пустил на лошадиные клички. А имя золотистого дончака, тоже маршальское, но с недавних пор опальное — Тухачевский — и вовсе сочли крамольным. Военный опять заглянул в толстую книгу:

— Назовем дончака — Вектор… Прекрасный конь, да жаль, кажется, не совсем чистопородный.

— Отец у него полукровок, — сказал Старшой и потупился. — Виноват, недоглядел…

Конь, слушая попреки военного, прикладывал уши, сердился: разве он виноват, что его родители полюбили друт друга.

Замыкающим был серый в яблоках, щеголеватый конь, возивший председателя колхоза, — Бонапарт. На пего только полюбовались и отправили обратно: значит, как бегал он в дрожках, так и будет в них бегать.

Молодняк не потребовался. Как и у людей, старый да малый, больной, калечный да отмеченный печатью баловня судьбы оставались дома, а самым здоровым и работящим (известно, запрягают ту лошадь, которая везет), самому цвету выпала дорога на войну, где коня, как и человека, ждали непосильные тяготы и на каждом шагу подкарауливала злая пуля.

Когда угоняли, золотистый дончак расслышал среди голосов, долетающих из конюшни, печальный голос своей старой матери и ответил долгим, дрожащим от нахлынувшей тоски ржанием. На время они простились или навсегда, кто знает…

Потом боевое крещение. И началось! Кавалерийская часть, где Вектор с гремя другими лошадьми ходил в пулеметной тачанке, откатывалась и откатывалась, теснимая танками врага. Лязг железа преследовал неотступно — казалось, даже когда все вокруг замолкало, и тогда он еще стоял в ушах. Снаряды с душераздирающим свистом летели в догонку и рвались, вскидывая комья земли. Снизу огонь, сверху пулеметная трескотня и рев мотора — все норовит прибить, пронзить, живьем вогнать тебя в землю, испепелить, тут уже и не знаешь, чего в первую очередь бояться и как спасать свою жизнь.

Мчались по голой, выжженной солнцем равнине, и вдруг на горизонте стала вырастать синяя стена, дорога оборвалась, и сквозь непрекращающийся грохот до слуха долетел мерный плеск из‑под откоса. Вода! Никогда в жизни Вектор не видел так много воды. Слева и справа не было ей ни конца ни края, и. лишь впереди сквозь сизую дымку золотилась в лучах вечернего солнца полоска земли. И по всему пространству в столбах поднимаемой взрывами воды плыли туда катера, тральщики, мотоботы, рыбацкие лодки. От причала отходили все новые суда, заполненные людьми.

Пулеметчики сняли с тачанки «максим» и уползли на высотку, а ездовой, сноровистый парень, овсяноволосый, с васильковыми глазами, обрезав постромки, высвободил коней из упряжки. Пить хотелось нестерпимо — с утра во рту ни росинки. Дончак сбежал к табунящимся на берегу лошадям, протиснулся к плесу и с жадностью припал к воде. Сразу все и в пасти и внутри связало противной горечью. Если б мог, выплюнул бы эту мерзость: выпитая вода, один- единственный глоток, отягощала желудок, словно ненароком камень проглотил.

А грохот все усиливался, и в нем все резче обозначался лязг ползущего металла. Черные железные птицы вились над головой. На берегу выкрики, шум, толчея. И была среди команд одна страшная: ни один конь не должен остаться врагу живым. Вектор видел всхрапывающих и падающих под близкими выстрелами лошадей и еще ничего не успел понять, как к нему с криком бросился ездовой, хозяин его тачанки, и, уцепившись за чересседельник, погнал к переправе. На ходу он сбросил с себя ватник, сапоги, ремень и фуражку. Много нашлось кавалеристов, наотрез отказавшихся губить своих коней и предпочитавших пуститься с ними вплавь.

Боязно было войти в воду, пугала волна, шумно — набегавшая на сыпучую гальку. Вектор долго топтался, взлягивал и взвивался свечкой, но за мотоботом, подведенным к берегу кормой, пошел смело — хоть и не конь был впереди, но пример показан, кроме того, могобог, как некий островок, внушал в случае опасности надежду на спасение. И загребая изо всех сил ногами, конь старался ог него не отставать. Однако разрыв все более увеличивался, и Вектор на какой‑то момент замешкался в растерянности, но тут же почувствовал властную руку, не выпускающую повод.

Плывущий рядом человек не был в тягость — не мешал плыть свободно, а лишь давал нужное направление. И чувствуя в нем помощника и друга, дончак проникался все большим довернем к нему. Страшно было, когда поблизости, оглушительно ухнув, вскидывался водяной столб — иной раз вместе с людьми, с обломками лодок, с безумно взвизгнувшей лошадью, но добрая рука друга при каждом взрыве успокоительно похлопывала по холке. На мелях они останавливались и, отдохнув, плыли дальше. В сгущающихся сумерках пристроились за весельной лодкой и не отставали от нее до самого берега. Выйдя из воды, оба рухнули без сил у плеса и потом, одолев кое‑как пригорок, всю ночь отлеживались в зарослях бурьяна. Сквозь дрему Вектор слышал ровное дыхание человека и при всяком движении приподнимал голову из боязни, что тот может уйти, время от времени трогал его губами и окликал сдержанным ржанием. И когда поутру человек поднялся, немедленно вскочил и дончак, не желая ни на миг разлучаться с хозяином, пошел за ним, как верная собака.

Война осталась на дальнем берегу. Долгое время гак и казалось Вектору, пока ходил в бричке, перевозя раненых, фураж и боеприпасы. Но вот она переметнулась и на этот берег. Вновь идущие по пятам железные чудища, грохочущее небо над головой, изрытая бомбами земля и огонь под ногами. Казачьи эскадроны в пешем строю прикрывали отход.

Пыль вокруг — не продохнешь. Жара невыносимая, жажда и голод — невмоготу. И лошади исступленно били копытами по передкам телег, рвали упряжь, бросались через кюветы, выкатив свирепые, налитые кровью глаза. Люди, все более мрачнея, изливали свою досаду в криках, в самой страшной брани. Коней ли ругали, еще ли кого — не понять было Вектору. А однажды на привале он явственно расслышал, как кто‑то с теплотой и сожалением в голосе произнес его прежнее имя, каким наделил его Старшой. Сразу же бросил есть и напряг слух, ожидая, не окликнут ли снова. Даже оглянулся, не идет ли кто к нему. Но нет, людям вокруг было не до него. Значит, просто почудилось. Лишь Хозяин, заметив беспокойство коня, подошел с охапкой зеленых веток, погладил по холке.

— Ничего, ничего, дружище, как‑нибудь!..

Отходили по горным дорогам, по ущельям. Кругом камни да лесные дебри — ни травинки под ногой не сыщешь. И если б не Хозяин и его сестренка Наташа, такая же, как он, овсяноволосая и синеглазая, нежданно оказавшаяся вместе с ними в одном полку, наверняка не выдержал бы Вектор, откинул копыта. Выпаривали ему листву орешника, делились всем, что сами ели: случайным сухарем, вареным кукурузным початком, дикими яблоками и грушами — и, прежде чем напиться самим, несли воду коню. При бомбежках выпрягали и уводили в укромное место. Случалось, конь бежал от страха куда глаза глядят, и всякий раз Хозяин его искал, и он искал Хозяина. Так привыкли друг к другу: столько времени вместе — и днем, и ночью, и в ясную пору, и в непогоду.

После одного из воздушных налетов Вектор долго бегал по разбомбленному лагерю и кричал, кричал изо всех сил, но хозяйского голоса так и не услышал. Кого ни увидит в бешмете и кубанке, светловолосого, забормочет в радости губами: он! Подойдет и шарахнется от незнакомого запаха. Нашел он Хозяина лежащим в чужой телеге. Почувствовав запах крови, конь взвился на дыбы, но все же страх он переборол и, склоняясь над окровавленной головой парня, звал ^)омким ржанием, толкал его губами. И никого к нему не подпускал — бил копытами, скалил зубы: чуял, что у него собираются отнять Хозяина. Так и повезли: люди впереди и по сторонам повозки, а позади — один только он, Вектор, преданнейший телохранитель. Остановились на поляне, где резко пахло свежевыкопанной землей. Люди не отказались от своих намерений и со всех сторон вновь стали подступаться к телеге. Конь всех их отгонял, как только мог. Никого не подпустил. Появилась Наташа. Ей разрешил подойти… После, привязанный к дереву и оставленный всеми, он метался и до боли в горле кричал от тоски, пока не вернулась к нему Наташа. Ее сопровождал пожилой сивоусый казак.

«А где мой Хозяи и?» — это единственное, что хотел знать Вектор. Девушка с плачем припала головой к его шее.

— Дядько Побачай, — обратилась она к старому казаку. — Отдай мне этого коня!

— Визьмы… Хай вин тоби будэ замисто брата…

Вектора подпрягли к тачанке, на которой везли

раненых, и, хоть Наташа заботилась о нем, ни на миг не

переставал ом вслушиваться в окружающие звуки, надеясь уловить голос и шаги Хозяина. Не хотелось ни есть, ни пить. А потом Наташе стало не до него — после холодного ночного ливня занемогла и лежала, не выходя из тачанки, закутанная в бурку.