Газета Завтра Газета - Газета Завтра 372 (3 2001)

• Название: Газета Завтра 372 (3 2001)
• Автор: Газета Завтра Газета
• Жанр: Публицистика

---

Но Путин и на сей раз говорил что-то невнятное и уклончивое о "моральном уроке для всех нас"... Видимо, он полагает, что уклончивость, двусмысленность, лавирование — это главное оружие политика. Так думал, например, и Горбачев. Лавирование, компромиссы, умолчания — вещи в политике неизбежные, но они не могут быть ее сутью. Крах политического слизняка Горбачева показал это с предельной ясностью.

ВООБЩЕ-ТО, ПО РАЗМЫШЛЕНЬИ ЗДРАВОМ, трудно сказать: было все сказанное президентом в этом интервью сознательным набором хохм, увиливанием от прямых ответов, или неосознанным тиражированием замшелого вздора обанкротившихся демократов, тем более, что ведь и дальше следовало нечто весьма странное. Так, из уст президента изверглось нечто такое, что журналисты сперва совершенно остолбенели, но потом, конечно, в душе рассмеялись, посчитав это очередной забористой хохмой:

— К Анатолию Борисовичу я отношусь с огромным уважением!

Вона!.. Президент уважает самого ненавистного в стране человека, которому даже Явлинский при всем народе лепил в глаза: "Вы уникальный лжец, Анатолий Борисович. Вы лжете каждую секунду". Григорий Алексеевич имел полное право заявить об этом моменте своей биографии:

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа...

А академик Ж. Алферов сказал, помнится, так: "Мы ждали "социализма с человеческим лицом", а получили мурло Чубайса..."

Доверять политическому прохвосту, ограбившему с помощью своих ваучеров весь народ и разбогатевшему на этом? Уважать дельца, публично бросившего своим единомышленникам клич: "Больше наглости!"? Хвалить негодяя, просто спятившего с ума от ненависти к родной стране? Это ясно было видно хотя бы в той прошлогодней передаче "Глас народа", в которой он заявил, что довоенные оборонительные сооружения Советского Союза, в противоположность французской линии Мажино, немецкой линии Зигфрида, финской линии Маннергейма, были направлены не вовне, против вероятного противника, а внутрь страны, против своего народа, чтобы он не разбежался по заграницам. "Что ж это за страна!" — воскликнул тогда этот социально опасный полоумный. Наконец, восхищаться человеком, для которого смерть десятков миллионов сограждан — пустяк, недостойный размышления? Работавшему с ним в Госкомимуществе Владимиру Полеванову, пытавшемуся смягчить грабительскую приватизацию, Чубайс однажды преспокойно сказал: "Что вы волнуетесь за этих людей? Ну, вымрет тридцать миллионов. Они не вписались в рынок. Не думайте об этом — новые вырастут. Русские бабы нарожают". ("Советская Россия", 23.12.00). В новейшей нашей истории можно припомнить лишь одно заявление такого рода. Владимир Солоухин в своей антисоветской книге "При свете дня", которую издал "при участии фирмы "Belka Trading Corporation" (США)", то есть на американские деньги, и за которую гонорар получил в долларах, уверял, что в 1918 году Ленин, мол, "бросил крылатую фразу: пусть 90 процентов русского народа погибнет, лишь бы 10 процентов дожили до мировой революции".

Нечто похожее действительно было тогда сказано, правда, приведенные цифры стояли в обратном порядке: "Мы должны увлечь за собой 90 миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить — их надо уничтожать" ("Наш современник", № 11-12, с. 249). Да, что было, то было. Но слова эти принадлежат не Ленину, а Григорию Евсеевичу Зиновьеву, может быть, и не кровному родственнику Чубайса по линии его матушки Раисы Хаимовны, но уж, несомненно, его духовному отцу. Ленин же подобные заявления решительно осуждал.

Но президент все продолжал шуточки того же пошиба. Вздумал, например, превознести Ельцина: "Это человек мужественный, он не боялся брать на себя ответственность". Так можно сказать лишь о том руководителе, который сделал дело, а потом отчитался, ответил за него перед парламентом и народом. Но этот обкомовский выкормыш за все долгие годы своего шкурного и пьяного правления ни единого раза ни за одну свою подлость не отчитался ни перед кем, кроме американского президента. А после того, как до его импичмента не хватило всего 24 голосов, он, наложив в главнокомандующие штаны, и с трона сбежал, как шкурник и трус. Ведь что такое импичмент, которому не хватило лишь 24 голосов? Это Бирнамский лес, двинувшийся на Горки-9. Это 79-й стрелковый корпус 3-й Ударной армии, поднявшийся утром 30 апреля на штурм рейхстага. Вот тогда и Гитлер, ни перед кем не отчитавшись, улизнул от ответственности, правда, немножко более кардинально. А ведь тоже не боялся брать на себя ответственность, не сваливал на Геббельса вину за развязывание Второй мировой. Но Гитлер все-таки был честнее Ельцина. Перед самоубийством он не сказал адмиралу Деницу, назначенному им президентом и главнокомандующим: "Берегите Германию, как я ее берег!" А ведь этот могильщик сказал подобное Путину!.. И представьте себе, он до сих пор уверен, как заявил в недавнем интервью "Комсомольской правде", что не удрал с поста, тряся отяжелевшими штанами, а, проявив "большое политическое искусство, ушел изящно и вовремя".

Собеседники президента молчали, видимо, вконец парализованные обилием экстремальных шуточек. Или размышляли: "А хохмы ли это?" Путин же все метал и метал бисер перед парнокопытным благодетелем: "У него очень большой опыт международных связей". Да, у него невиданный в нашей истории международный опыт, но это опыт не связей, а лакейства, ползания на брюхе перед такими сильными, как США или Германия, и хамства по отношению к верным друзьям, как Северная Корея или Куба.

Помянутое интервью Ельцина "Комсомолке" появилось одновременно с путинским интервью трем журналистам. В нем немало любопытного, о чем стоит сказать. Так, пенсионер говорит, что "соответствующие кремлевские службы по-прежнему исправно присылают информационные сводки и отчеты", с чтения которых он начинает каждый свой день. Уверяет также, что раза три-четыре в неделю к нему в Горки-9 являются на плановые (!) встречи министры, чаще других — силовики: военный, внутренних дел, директор ФСБ... Если это не старческий бред мании величия и не те же хохмы, то хочется спросить: ушел ли Ельцин в отставку? Но не только министры, говорит, являются сюда: "Недавно имел честь принимать у себя Галину Борисовну Волчек и Эрнста Иосифовича Неизвестного... Имел моменты личного общения". Ну, в этом никаких сомнений. Для лиц известного круга нет ничего слаще моментов личного общения с питомцами муз известного-неизвестного круга. Когда Ельцин говорит, что "у нас с Путиным нет принципиальных разногласий", то это надо понимать, что нет разногласий и в данном вопросе. Скорее всего, очередные моменты личного общения тот и другой получат от Майи Плисецкой, Марка Захарова и Иосифа Кобзона. Ведь о писателях Бондареве или Распутине, об артистах Игоре Горбачеве или Людмиле Зайцевой, о театрах МХАТ имени Горького или "Содружество" на Таганке они просто не знают и не слышали... Но вообще-то, надо заметить, что интерес к искусству у отставника сильно изменился и расширился. Давно ли мы видели, как он самозабвенно наяривал на деревянных ложках "Кирпичики", и казалось, что это — предел его музыкальных возможностей и мечтаний, а теперь заявляет: "Я очень увлекся музыкой. Мои любимые композиторы Вивальди и Моцарт". Ах! Ах!..

Но главное, чем так и шибает в нос все интервью, это все та же тошнотворная самовлюбленность, все та же неизбывная злобность уникальной божьей твари. С одной стороны, прихорашиваясь, фарисействует: "Выше жизни, выше людей я быть не могу и не хочу... Учусь смотреть вокруг, анализировать..." Но тут же — обвинение общества в близорукости, в незрелости, проявившихся, мол, в том, что не поддержали его мудрое намерение ликвидировать Мавзолей. С одной стороны, фарисействует: "Ни с кем я счеты сводить не собираюсь". Но тут же — горько сожалеет, что не ликвидировал не только Мавзолей, но и Компартию, да еще и подначивает на это преемника: "Зря откладывал. Сделать это все равно придется. Напрасно я переложил ответственность на будущего президента". Тут совсем о другом хочется сказать нынешнему президенту: "Зря откладывал. Сделать это все равно придется, и чем раньше, тем лучше", — о предании суду всей ельцинской банды.

Поразительно наивный корреспондент спрашивает: "Есть ли люди, перед которыми вам сегодня хотелось бы извиниться?" Извиниться? Ельцин обалдел, не сразу, пожалуй, понял, о чем его спрашивают. Да перед кем ему извиниться? "Я всегда расставался с людьми нормально, по-человечески". Это не о тех ли согражданах, которые начиная с 1992 года, не выдерживая его живодерских реформ, "расставались" с ним по миллиону ежегодно? А корреспондент еще: "Часто ли испытываете угрызения совести?" Тут он ответил тотчас: "Никаких угрызений не испытываю. Совесть моя чиста". Так же ответил бы, если спросили, разве что только вышедший на пенсию шакал.... И нахваливать, превозносить шакала, говорить, что учиться у него может только руководитель, которому абсолютно безразлично, что о нем самом думает народ.