Дуглас Кеннеди - Женщина из Пятого округа

• Название: Женщина из Пятого округа
• Автор: Дуглас Кеннеди
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-386-03744-4

Гарри Рикс — человек, который потерял все. Одна «романтическая» ошибка стоила ему семьи и работы. Когда разразился скандал, разрушивший его жизнь, Гарри сбежал… в Париж.

Он влачит жалкое существование в одном из убогих кварталов французской столицы и считает, что его уже никто и ничто не спасет. Но совсем неожиданно в жизнь Гарри приходит любовь…

Однако Маргит, одинокая, элегантная и утонченная венгерская эмигрантка, пленившая его воображение, держит дистанцию. Гарри оскорблен тем, что она принимает его исключительно в своей квартире в Пятом округе Парижа всего два раза в неделю.

Впрочем, недовольство Гарри вскоре отступает на второй план. Его все чаще посещает мысль о том, что вместе с любимой в его жизнь вошла какая-то темная сила…

Действие новой книги известного американского писателя Дугласа Кеннеди, разворачивающееся в декорациях неожиданного Парижа, захватывает читателя с первой страницы. Этот роман об изгнании и мести, в котором так трудно отличить вымысел от зловещей реальности, будоражит воображение и подтверждает репутацию Дугласа Кеннеди как истинного мастера.

---

В кафе было пусто. Я занял столик у окна и заказал большой чайник с чаем, чтобы побороть озноб, который все настойчивее одолевал меня изнутри. Потом раскрыл «Парискоуп» и начал прочесывать кино-афишу, планируя мероприятия на неделю. Когда на глаза попалась реклама ретроспективы фильмов Джона Форда в «Аксьон Эколь» и всех комедий студии «Илинг» в «Ле Рефлэ Медичи», я испытал то, чего не было в моей жизни на протяжении последних нескольких месяцев: удовольствие. Мимолетное напоминание о том, каково это — не думать о… да, собственно, ни о чем из того, что занимало мои мысли с тех пор, как…

Нет, не стоит туда возвращаться. Во всяком случае, сегодня.

Я выудил из кармана маленький блокнот и свою любимую авторучку. Это был великолепный красный «Паркер» образца 1925 года: подарок на мое сорокалетие, случившееся два года назад, от моей бывшей жены, в ту пору еще настоящей. Сняв колпачок, я принялся переписывать расписание. Это был мой примерный распорядок на ближайшие шесть дней, когда по утрам я мог бы заниматься обустройством своей здешней жизни, а все остальное время проводить в темных кинозалах за просмотром любимых фильмов. «Что так влечет людей в кино? — обычно спрашивал я своих студентов на вступительной лекции в начале осеннего семестра — Возможность оказаться в том месте, где происходит имитация жизни? Но тогда получается, что кино — это убежище, где на самом деле нельзя укрыться, потому что вы смотрите на мир, из которого стремитесь вырваться». Но даже сознавая, что от действительности не сбежать, мы все равно пытаемся это сделать. Вот почему некоторые в последний момент прыгают в самолет, улетающий в Париж, оставляя после себя осколки совершенных ошибок…

Свой чайник я мучил около часа, мотая головой всякий раз, когда подходил официант и спрашивал, «не желает ли мсье что-то еще». Наконец выпита была последняя чашка. Разумеется, чай давно остыл. Я знал, что мог бы просидеть в кафе все утро и никто бы меня не напрягал. Но, продолжай я так же тупо сидеть с пустым чайником на столе, у меня самого возникло бы ощущение, что я лодырь и бездельник, столько времени занимающий место… пусть даже в кафе я и был единственным посетителем.

Дождь за окном все моросил. Я посмотрел на часы. До регистрации в отеле оставалось пять часов. Выход был только один. Снова перелистав «Парискоуп», я обнаружил, что есть огромный киноцентр в «Лез Алль», где начинают крутить фильмы с девяти утра. Блокнот и авторучка вернулись обратно в карман. Я схватил пальто, оставил на столе четыре евро, вышел на улицу и рванул к metro. До «Лез Алль» нужно было проехать две остановки. Следуя указателям, я двинулся к некоему «Форуму»; это был унылый бетонный торговый центр, спрятанный глубоко под парижской землей. В киноцентре оказалось пятнадцать залов, и это напомнило мне типичный американский мультиплекс в каком-нибудь пригородном молле. В репертуаре значились все рождественские американские блокбастеры, поэтому я выбрал фильм французского режиссера, мне не знакомого. До начала сеанса было еще двадцать минут, которые предстояло убить за просмотром глупых рекламных роликов.

Но вот начался фильм. Он был долгий и болтливый — но я старался не терять нить. Действие по большей части разворачивалось в слегка обветшалом, но стильном уголке Парижа. Парень лет тридцати с небольшим по имени Матьё преподавал философию в лицее, но (вот уж сюрприз так сюрприз!) пытался писать роман. Еще была его бывшая жена Матильда — не очень успешная художница, которая жила в тени своего отца Жерара. Известный скульптор, ныне он сожительствовал со своей ассистенткой Сандрин. Матильда ненавидела Сандрин за то, что та была на десять лет моложе ее. Матьё явно недолюбливал Филиппа, преуспевающего бизнесмена-программиста, с которым спала Матильда. Однако Матильде нравилась щедрость Филиппа, хотя его интеллект приводил ее в ужас («Человек никогда не читал Монтеня…»).

Фильм начинался с того, что Матьё и Матильда сидят на кухне, пьют кофе, курят и разговаривают. Следующая сцена разворачивалась уже с участием Сандрин, позирующей обнаженной для Жерара в его загородной мастерской под аккомпанемент музыки Баха. Наступил перерыв в сеансе. Девушка накидывает одежду. Они со скульптором пьют кофе, курят и разговаривают в его огромной кухне. Потом была сцена в баре дорогого отеля. Матильда встретилась с Филиппом. Они сидят на диване, пьют шампанское, курят и разговаривают…

И так бесконечно. Разговоры… Разговоры… И снова разговоры. Мои проблемы. Его проблемы. Твои проблемы. И кстати, la vie est inutile.[7] Примерно через час я потерпел поражение в борьбе с джет-лэгом и недосыпом. Иначе говоря, я просто вырубился. Когда очнулся, Матильда с Филиппом по-прежнему сидели в баре отеля, пили шампанское, курили и… Постойте, разве этой сцены не было? Я изо всех сил пытался держать глаза открытыми. Но безуспешно. А дальше…

Что за черт?

Снова мелькали уже знакомые начальные кадры — Матьё и Матильда сидят на кухне, пьют кофе, курят и разговаривают. И…

Я потер глаза, поднял руку, попытался вглядеться в циферблат наручных часов, но перед глазами все расплывалось. Постепенно сквозь мутную пелену проступили цифры: 4… 4… 3.

Четыре сорок три?

О   боже, сколько же я проспал…

Во рту была пергаментная сухость, горчило. Сглотнув, я ощутил вкус желчи. Шея затекла так, что я не мог двинуть головой. Рубашка была мокрой от пота. Пот струился и по лицу. Я поднял руку и прижал пальцы ко лбу. Лоб полыхал. Тогда я попытался встать. Но мне это не удалось. Казалось, каждая клеточка тела отзывалась болью. Температура скакала — тропический жар сменялся околоарктическим ознобом. Когда я предпринял очередную попытку подняться, колени подкосились, но мне все-таки удалось сделать поступательное движение, которое помогло выбраться из прохода и кое-как доковылять до двери.

Туман перед глазами не рассеялся, даже когда я оказался в вестибюле. Смутно помню, как прошел мимо кассы, потом блуждал по каким-то коридорам, прежде чем отыскать лифт и в конце концов выгрузиться на улицу. Но мне совсем не хотелось оставаться на улице. Я рвался в metro. До сих пор не пойму, почему же я все-таки оказался наверху, вместо того чтобы спуститься под землю?

В нос мне ударил запах фастфуда. Промелькнула мысль: уж не занесло ли меня на Ближний Восток? Вскоре, однако, стало понятно, что я оказался в месте скопления дешевых забегаловок. В палатке прямо напротив меня пузатый араб жарил фалафель. Рядом на вертеле крутилась почерневшая от огня баранья нога Она была в прожилках варикозных вен (разве у баранов бывает варикоз?). Под вертелом лежали куски пиццы, очень похожие на пенициллиновые культуры. Мутило от одного взгляда на них. В сочетании с парами от фалафели это было убийственно, я почувствовал, что меня вот-вот стошнит. Так оно и случилось. Согнувшись, я изрыгнул рвоту, щедро забрызгав собственные ботинки. Из соседнего кафе донеслись истошные крики официанта — что-то насчет того, что я свинья и отпугиваю его посетителей. Я не удостоил его ни ответом, ни извинениями. Просто отошел в сторону. Перед глазами по-прежнему был туман, но мне удалось различить в нем пластиковые вентиляционные трубы Центра Помпиду, до которого было рукой подать. Мне повезло — у маленького отеля по ходу моего движения остановилось такси. Когда пассажиры вышли, я юркнул к машине. Мне удалось озвучить адрес отеля «Селект», после чего я рухнул на сиденье, и меня снова охватил жар.

Обратная дорога была сущим кошмаром. Выныривая из темноты беспамятства, я выслушивал нудные жалобы таксиста о том, что мои облеванные ботинки пачкают ему салон. Провал. Опять бурчание водителя. Провал. Пробка — в мутном от дождя стекле расплываются огни фар всех оттенков желтого. Провал. Снова желтый свет, и снова бестолковый треп таксиста. Сначала он прошелся по водителям, которые нахально занимают полосу общественного транспорта, потом напыщенно заявил, что, будь его воля, он бы ни за что не посадил к себе в машину выходцев из Северной Африки и уж конечно меня, если снова увидит на улице, точно объедет стороной. Провал. Звук открывающейся дверцы. Чья-то рука, помогающая мне выйти из машины. Голос, шепчущий на ухо, что с меня двенадцать евро. Я послушно полез в карман за бумажником. Фоном звучал чей-то диалог. Я привалился к дверце машины в поисках опоры, поднял лицо к небу и почувствовал капли дождя. Колени подкосились, я стал оседать на землю.

Провал.

Очнулся я в постели. В глаза бил резкий луч света. Раздался щелчок, и свет погас. Когда мой взгляд сфокусировался, я увидел, что рядом на стуле сидит мужчина, на его шее болтается стетоскоп. У него за спиной маячила еще одна фигура — но ее скрывала тень. Я почувствовал, как мне задирают рукав и чем-то смачивают кожу. Острый укол — игла вонзилась в вену.