Ясутака Цуцуи - Паприка (Papurika)

• Название: Паприка (Papurika)
• Автор: Ясутака Цуцуи
• Жанр: Контркультура

Ясутака Цуцуи – пожалуй, последний классик современной японской литературы, до недавних пор остававшийся почти неизвестным российскому читателю. Его называли «японским Филипом Диком» и «духовным отцом Харуки Мураками», многие из его книг были экранизированы – например, по предлагающемуся вашему вниманию роману «Паприка» Сатоси Кон поставил знаменитое одноименное аниме, а Вольфганг Петерсен («Бесконечная история», «Самолет президента», «Идеальный шторм», «Троя», «Посейдон») готовит игровую постановку. Ацуко Тиба – светило НИИ клинической психиатрии, кандидат на Нобелевскую премию – известна в мире снов как юная девушка по имени Паприка. Ведь в психиатрии произошел прорыв – изобретено устройство (коллектор «Дедал»), позволяющее проникать в сны пациента и таким образом лечить неврологические расстройства. Неприятности начинаются, когда пропадает прототип новейшей, миниатюрной версии коллектора; похититель использует мини-«Дедал», чтобы сводить с ума недругов и соперников. Остановить его надо любой ценой, пока безумие не приобрело характер эпидемии… Впервые на русском.

---

«Намба гордый. Узнав о приказе, не станет злиться. А самовлюбленность не позволит ему пасть духом». Сделав для себя такой вывод, Носэ переключился на Скэнобу. «Тот понимает, что не он рекомендовал племянника президента на новую должность. Так, что дальше?» Вспомнив взгляд, которым его проводил Скэнобу, Носэ понял: тот уже строит козни. Достаточно знать Скэнобу, чтобы не сомневаться в этом.

Почему? Он только что понял, что не чувствует вины перед Намбой. Но отчего тогда эта внезапная тревога? Носэ боялся возможного приступа. Он часто размышлял о Скэнобу, но его никогда не волновало, что тот мог предпринять. Беседуя со Скэнобу, Носэ ни разу не испытывал беспокойства. И тем не менее – приступ!

Его прошиб пот, участился пульс. Носэ успокаивал, уговаривал, убеждал себя, что это всего лишь невроз страха, что спустя время все пройдет, но тщетно: было до смерти страшно, пронзившая его боль отметала все доводы. В душе – ни малейшей надежды. Того и гляди инсульт хватит. Только представить, что он умрет прямо здесь, в такси. Опостылевший пейзаж за окном, свет в окнах зданий. .. От мысли, что он видит это в последний раз, все сразу стало каким-то милым и дорогим. Вместе с тем Носэ разбирала злость: он умрет, а все продолжат свое невозмутимое бытие и после его смерти. Пока он столь явственно познавал нелепость и неразумность смерти, сдавило дыхание, и Носэ растерялся. Что делать? Нечем дышать. Ехать к Паприке слишком поздно. До дома же рукой подать.

– Мне… пло… хо,- собравшись с силами, выдавил Носэ водителю.- Подъедешь… позови… моих.

Носэ заметил, что голос изменяет ему. Водитель насторожился:

– Я понял.

– Об… этом… нико… никому не… говори,- сказал Носэ и понял, что, если не умолкать, он отвлечется.- Слышишь:., никому… не… говори.

– Да, я понял.

В квартале, до недавних пор считавшемся престижным, дом Носэ стоял в кольце жилых многоэтажек. Но это был отдельный дом, и даже с небольшим прилегавшим участком он мог считаться солидным жильем. Стоило водителю позвонить в домофон, выскочили жена Ито и сын Торао. Они ринулись к машине.

– Что с тобой?

Пока водитель и Торао тащили Носэ в гостиную, он молчал, стараясь дышать экономно. А жена засыпала его вопросами:

– Ты что, не можешь говорить? Да? А дышать? Тебе трудно? Тяжело?

Носэ лежал на диване, и Торао первым делом ослабил ему галстук.

– Сейчас вызову врача Курой.

Не успела жена это сказать, как Носэ прохрипел из последних сил:

– Не… зо… ви.

Ему казалось, что чета Курой завидует достатку его семьи. К тому же врач слыл болтуном. Узнает об этом приступе – и Носэ несдобровать.

– Что? Но ведь…

– Это… не… болезнь. Психи… чес… кое.

– Ты что, сошел с ума? – воскликнула Ито, отпрянув от мужа, которому вытирала с лица пот.- Почему до сих пор скрывал?

– Отец, как же быть? – обернувшись, спросил Торао – сын договаривался с таксистом, чтобы тот не уезжал.

Носэ вынул из внутреннего кармана пиджака карточку – ту, что подготовил на особый случай. На ней значился номер телефона Паприки.

– Какой ты предусмотрительный! – воскликнула жена, едва не прослезившись.

Торао позвонил из угла гостиной, объяснил, как проехать, и вернулся к дивану.

– Ответила женщина, сказала, что немедленно отправит.

«„Отправит“? Выходит, то была не Паприка. И квартира тоже не ее?» – стараясь глубоко дышать, раздумывал Носэ.

Водитель направился к выходу из комнаты, поэтому Носэ опять заговорил:

– Води… телю. Водителю.

– Что? Водитель уже ушел. Обычное такси. Проезд. За счет фирмы?

– Нет. Рот. Закрыть рот.

– Деньги? Я понял.- Торао побежал за таксистом. Паприка подъехала примерно через час. Приступ Носэ к тому времени утих.

10

Тацуо Носэ в одиночестве стоит посреди проселочной дороги. Ему грустно. Знакомый пейзаж: конечно, это его родина. Издалека кто-то подъезжает на красном велосипеде. Носэ становится тревожно. Паприка подключилась к его сну, пока Носэ не начал отрицать красный велосипед или того, кто на нем.

– Кто это?

– Маришка не знает? Это… Скэнобу,- детским голоском отвечает Носэ.

Маришкой Носэ называл Паприку. Вероятно, напоминала ему подружку из детства.

И в самом деле, на велосипеде ехал самолично Скэнобу – учитель родного языка из прошлого сна Носэ. Однако сам он никак не мог ехать на детском красном велосипеде по проселочной дороге: в его облике предстал кто-то из друзей далекого детства Носэ, и Маришка его прекрасно знала.

– А… это… разве не господин Скэнобу?

Его имя из уст Паприки смутило Носэ. Что? Присмотревшись внимательней, он переменил сцену.

Носэ перешел в утреннюю завершающую фазу быстрого сна. Паприка до утра выжидала момент, чтобы найти темные аспекты в его психике.

Когда позвонили из дома Носэ, Ацуко Тиба только вернулась из института домой. Она вымоталась за день, но ехать решила сразу. Однако требовалось время на перевоплощение: сменить прическу, наложить другой макияж, но самое хлопотное – нанести под глаза веснушки, которые не смывались бы при обычном умывании. Лицо менялось до неузнаваемости, молодело. Она готовилась, настраивалась на роль Паприки и пренебрегать этими минутами никак не могла.

Даже чтобы выйти из дома, требовалось соблюдать осторожность. После пресс-конференции многие журналисты начали подозревать, что Ацуко Тиба и есть та самая Паприка, хотя мало кто мог предполагать, что после высказанных подозрений она будет и дальше втайне заниматься сыском снов. Но имя Тиба значилось в списке главных соискателей Нобелевской премии, и она не имела понятия, кто и откуда мог за ней наблюдать.

В облике Паприки Ацуко вышла на улицу через гараж. Даже такси она не могла вызвать по телефону и ловила на дороге свободные.

Вернувшись с Тацуо Носэ, она опять проникла в дом с заднего входа. Без кода и отпечатка пальца это было невозможно. Дежурный привратник работал здесь давно и прекрасно знал, что связывает Паприку с Ацуко, но если за домом следят журналисты, их мог заинтересовать ее спутник.

После общего осмотра, надев на голову Носэ «Горгону», она погрузила его в сон, затем настроила дискету для пробуждения и сама глубоко заснула. В пять утра проснулась от покалывания статическим электричеством, тут же надела коллектор и подключилась к сну Носэ.

В тот миг он шагал по ночному взморью. В море, рассекая волны, несся скоростной катер необычной формы.

– Берегись, #??%! – Носэ назвал Паприку, едва вошедшую в его сон, иностранным именем, схватил за руку и повалился вместе с нею наземь ничком, опасаясь, чтобы их не заметили с катера.

– Ты чего?

– §¶,- ответил Носэ, похоже, сам толком не поняв смысла.

Хотя было невозможно разобрать, это сон Носэ или изображение на мониторе, в который уставилась полусонная Паприка, было понятно одно: Носэ видит себя как Маришку – повзрослевшую и очень высокую иностранную актрису в гидрокостюме. И даже Паприка, которая не жаловала кино такого рода, догадалась, что перед ней сцена из шпионского фильма про Джеймса Бонда.

Дальнейший приключенческий абсурд походил на безумие. Сначала они вместе прыгают в реку, похоже впадающую в море, и, то и дело заныривая поглубже, поднимаются вверх по ее течению. С верховья реки к ним приближается то ли корабль, то ли дракон. Светит перед собой глазами-прожекторами, а из пасти извергает пламя. Носэ и Паприке ничего не остается, только отстреливаться из автоматов.

– Что за дурацкий сон!

Понимая, что стала настоящей Урсулой Андресс, Паприка сосредоточилась на мыслях Носэ. Она была взволнована, а тот сном наслаждался.

Но вот из головы чудовища высовывается Намба и поливает их автоматными очередями. Тот самый человек с фотографии из сна Носэ про похороны, подчиненный, которого следовало оберегать. Он выходец из мастеровых, начальник секции развития. Однако сейчас он потешается, будто бы играя с ними в войну, и совершенно не боится застрелить кого-то или оказаться убитым самому. Возможно, и при спорах с Носэ он вел себя так же.

– Что за фильм? – интересуется Паприка.

Носэ, похоже, догадался, что видит сон: он ощутил всю нелепость происходящего и с бессмысленными криками «v?§#» выползает на коленках из воды.

Берег реки. До самых гор тянется поле. Рядом широкий тракт, вдоль него – ряд сельских магазинов. Они вдвоем стоят за табачной лавкой. Носэ, похоже, хочется скорее уйти отсюда, что-то его беспокоит. Паприка следует за ним и, обогнув лавку, видит автобусную остановку.

– Ты садился здесь на автобус? – спрашивает Паприка.

Носэ она сейчас видится милой веснушчатой девочкой, и он, кивнув, отвечает:

– Ага. Отсюда… когда учился в средней школе.

– Ах, вот как…- Паприка сама полуспит и с трудом подбирает слова.

Ей кажется, что-то связывает Носэ с этой табачной лавкой, она хочет очутиться там еще раз, однако Носэ вновь переносится в знакомый кабинет средней школы. На сей раз за кафедрой стоит крепыш с короткой шеей. Похоже, ведет урок математики.