Мэри Гиббс - Признание в любви

• Название: Признание в любви
• Автор: Мэри Гиббс
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2544-5

Очаровательная Мелисса, отказав завидному жениху — Эдварду Бьюмонту, сразу же понимает, что сделала глупость, ведь на самом деле она его любит. Чтобы развеять тоску, девушка едет погостить в небольшой городок к своим тетушкам и встречает там Эдварда. Оказывается, он собирается жениться на родственнице Мелиссы — некрасивой, но богатой Софи.

---

— Это касается английских офицеров, расквартированных в замке, монсеньор, но никак не французских, — спокойно ответил Филипп.

Баронет с подозрением уставился на него и, похоже, заподозрил его во лжи, но в это время вошла мадам, что-то тихо сказала ему, и он удалился вслед за ней вверх по лестнице.

Тогда лейтенант Кадо был удивлен аппетитом этого мужчины, но теперь поразился еще больше. Казалось, он, обладая всем, что может хотеть мужчина, в лице маленькой Мадонны, живущей в его доме в Темперли. Но истина заключается в том, что натура любого мужчины постоянно ищет удовлетворения и редко находит его. Дайте ему принцессу — и он захочет доярку; дайте ему доярку — и он будет горевать о своей потерянной принцессе. Может быть, лучше давать уроки танцев и французского языка этим английским леди и учить их мужчин фехтовать или, подобно Леконтре и его другу Фуке, вырезать модели корабликов из костей, подобранных на кухне замка?

За пять лет, проведенных в Англии, Филипп Кадо научился любить англичан, несмотря на то, что некоторые их привычки продолжали раздражать его, а такие английские мужчины, как огромный и неучтивый муж хрупкой леди Темперли, раздражали непомерно. Они разговаривали со своими женами так, словно находились посредине поля или обращались к глухим от рождения, а по своему опыту он знал, что английские леди совсем не глухие, а если их немного ободрить, то даже не немые.

А Сара тем временем ехала в экипаже по направлению к дому и не замечала вокруг ничего: в ушах ее звучал лишь голос лейтенанта Кадо, низкий и нежный. Он говорил ей о том, что платье ее должно быть белым с золотом или голубым, как у Мадонны.

Она разгадала тайный смысл его слов, и это льстило женщине, которая вышла замуж в семнадцать лет.

Она не могла не заметить выражения его красивого лица, подобного тому, какое было у маленького Джеймса, когда он хотел что-то выпросить у нее, или у Тэма, когда в годы юности он ухаживал за ней. Как давно это было, показалось ей в этот сверкающий день, и как быстро превратился ее муж в того громогласного, напыщенного и разглагольствующего Тэма, которого она знает сегодня…

Глава 4

В тот же день, в десять часов утра, Леконтре поднялся по расшатанным ступенькам главной башни замка, ведущим в казармы французских офицеров, и положил на стол Филиппа Кадо красивую шкатулку с моделью корабля.

— Вот, мой лейтенант! — произнес он, отступив немного в сторону и любуясь своим творением. — Взгляните на «Редутабль» — он так же совершенен и красив, как в тот день, когда вступил в свой последний бой с англичанами. Разве не поразительно, что это можно создать из горстки костей?

— И с помощью искусных умных пальцев, Гастон. — Филипп с нежностью посмотрел на взволнованного маленького мужчину. — Твой друг Фуке — подлинный художник. Но почему «Редутабль»? Уверен, что «Викторию» было бы легче продать.

— Я тоже это говорил. Я сказал Фуке: «Друг мой, мы хотим продать этот корабль. «Виктория» принесет нам больше, чем бедный старина «Редутабль».

— И что он на это ответил?

Леконтре пожал плечами:

— Сказал, что «Викторий» слишком много. Каждый, кто строил корабль, называл его «Викторией». Но Фуке сказал, что он француз и гордится этим, поэтому сделает французский линейный корабль и назовет его «Редутабль», в честь того, который затонул в море, сражаясь против англичан в Трафальгарской битве и с палубы которого был сделан выстрел, сразивший великого адмирала Нельсона. Это будет жест презрения, заявил Фуке, нашим захватчикам.

Филипп рассмеялся. Он не любил язвительного Фуке, но будто слышал его заносчивые слова, когда Леконтре рассказывал о нем.

— Это действительно жест! — согласился он, затем спросил, какие детали корабля делал Гастон, тот ответил, что не участвовал в создании модели.

— Я слишком неуклюж для такой тонкой работы, лейтенант. Я только нашел материал, а когда из костей были вырезаны детали, их отполировал. Я также нашел дерево для шкатулки — это было трудное дело, потому что английские крестьяне тоже вырезают из дерева разные поделки для продажи. И они завидуют тому, что наши деревянные изделия гораздо лучше, чем у них, так же как сплетенные из соломы или кружевные изделия, — а это ведь промысел, который они заимствовали у нас. Эта шкатулка очаровательна, не правда ли? Взгляните на вставки осмола внутри и батальную сцену на крышке!

— Фуке — настоящий художник, как я уже говорил. Но ведь здесь еще есть металл, и он похож на золото. Это чьи-то сережки? У кого ты их украл?

— У Джозефа Муджина, но я их не украл. Я купил у него эти серьги, а он запросил за них большие деньги. Я взял деньги взаймы — мне пришлось не только покупать серьги, но и платить золотых дел мастеру за то, чтобы он расплавил серьги и подготовил для нас металл, и все это обошлась мне примерно в пять фунтов.

— Но Фуке конечно же поучаствовал в расходах?

— Это хорошая шутка! — Леконтре рассмеялся. — У него в кармане никогда не было и су, хотя он продает много своих замечательных деревянных вещиц на тюремном рынке.

— Но на что он их тратит? — Филипп уловил выражение глаз маленького мужчины и все понял. — Ты еще не сказал, а я уже догадался. Он игрок, этот Фуке.

Гастон в отчаянии воздел руки.

— Мой бедный друг, — с горечью произнес он, — любит все азартные игры, будь то игра в карты, в три соломинки или подбрасывание монеты — ему все равно. Он живет лишь для того, чтобы заключить пари, и даже еда уходит на то, чтобы оплачивать долги.

— Но ведь это строжайше запрещено. Заключенным не разрешается проигрывать свою одежду, постельное белье или паек. Фуке знает об этом так же хорошо, как и ты.

— Однако все французы играют, мой лейтенант, и никто не может этому воспрепятствовать. А потом, видите ли, это все, что у него есть. Вам разрешены прогулки в город, за стены замка, беседы с людьми на улицах и в магазинах. Для вас открыты дома, вас ждут в гости, а за городом есть зеленые поля, на которые вы можете взглянуть, даже если вам не позволено там побродить. Сам я здесь, в тюрьме, тоже общаюсь с людьми. Я люблю ходить в гости к моим друзьям, обмениваться новостями, беседовать о том, о сем. Я научился разным ремеслам, помогаю в госпитале и работаю на вас, лейтенант: зажигаю вам свет, добываю дрова и уголь, чищу сапоги и одежду. Короче говоря, я постоянно занят. Но у бедняги Фуке нет ничего, кроме резьбы по дереву, и с наступлением темноты они зажигают свечку, садятся вокруг нее и ставят на кон свои души, чтобы развлечься.

— Но он, должно быть, слуга офицера, как и ты. Это вносит разнообразие в жизнь и приносит хотя бы три пенса в день.

— Фуке никому не слуга. Он говорит, что служит лишь самому себе и Франции.

— Такая гордыня приведет его к гибели.

— Да, конечно, и я говорил ему об этом, но что можно поделать с этим непомерным упрямством? Бывало, я говорил ему, что он, должно быть, сын аристократа, иначе откуда такая гордость. Его эти слова бесили. Он истинный республиканец.

— А ты, конечно, за императора?

— Конечно, лейтенант. — Черные глаза Гастона встретились с насмешливым взглядом Филиппа, и он рассмеялся.

— Ты прекрасно понимаешь, что, если Бурбоны снова вернутся во Францию, ты будешь носить белую кокарду, как и все мы.

— Я француз, мой лейтенант, и, пока сыт и здоров, буду желать того же любому мужчине.

— Ты философ, Гастон.

— Как скажете, лейтенант.

Филипп оставил тему политики и вновь вернулся к кораблю.

— Я вряд ли смогу купить его, — сказал он.

Его денежное содержание в день составляло всего десять шиллингов, еще выручали уроки, которые он давал в городе. Однако Филипп не мог позволить себе снять жилье за пределами тюрьмы, как это делали некоторые его товарищи-офицеры.

Гастон принялся уверять его, что они уже нашли покупателя, торговца Мэттью Тейлора, который обещал заплатить за корабль тридцать фунтов.

— Это хорошая цена, — согласился Филипп.

— За год работы, лейтенант.

— Тогда это не столь хорошая цена, хотя, я думаю, он может поспорить и сказать, что вы имели бесплатную квартиру и стол, когда мастерили кораблик.

Затем Гастон рассказал лейтенанту о подагре торговца, которая в тот день помешала ему приехать на тюремный рынок. Приказчик Тейлора передал записку с просьбой, чтобы кто-нибудь из офицеров, находящихся в условном заключении, принес корабль ему домой, так как джентльмен, намеревающийся его купить, на следующий день собирается приехать в Доувертон.

— И поэтому, мой лейтенант, — добавил Гастон с надеждой в голосе, — я перед вами.

— Вижу. Я должен быть вашим посыльным?

— Если вас не затруднит, монсеньор.

— С удовольствием, тем более что дом мистера Тейлора находится внутри отведенной нам территории. Я не собираюсь опять нарушать границы даже ради тебя, Гастон. В прошлом месяце я нарушил их пять раз — правда, всякий раз уходил не более чем на несколько часов, — но бравый капитан Буллер заявил, что, если такое повторится, меня отправят под арест, а это значит, что я буду прозябать два летних месяца!