Анна О’Брайен - Меч и корона

• Название: Меч и корона
• Автор: Анна О’Брайен
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-9910-1848-7

Она была рождена повелевать и править, как и десять поколений ее предков! Элеонора Аквитанская пошла под венец с Людовиком VII, чтобы разделить с ним французскую корону. Но для молодого супруга лоно Церкви было желанней ее лона: он проводил ночи в молитвах, она же если и молилась, то только о даровании наследника. Власть стала ее богом, и ради нее она, женщина, отправится в Крестовый поход и неимоверными усилиями добьется развода. И только потом поймет, что означает быть любимой.

---

— Граф Анжуйский, Ваше величество. И благородный господин Анри Плантагенет.

Я за лихорадочными сборами в крестовый поход позабыла, что об этом визите у нас была договоренность — вот анжуйцы. И явились ко двору в поисках невесты. По какой-то непостижимой причине у меня возникло чувство, словно холодная рука охватывает мое горло.

— Приветствую вас, господин мой граф. — Я изобразила учтивую улыбку, приняв решение: мои приветствия должны литься прохладно, словно талая вода по льду. — Добро пожаловать, мы вам рады.

Красивый как всегда, Жоффруа Анжуйский переступил порог моей светлицы; сдержанный, вполне владеющий собой, прикрывающий безукоризненными манерами свою резкую властность — в точности такой, каким я его помнила. Но было в нем и что-то еще… Внутри у меня все сжалось от неясного предчувствия. Открытое лицо графа дышало искренностью, но, кажется, он избегал встречаться со мной глазами. А потом вдруг посмотрел прямо на меня и улыбнулся, но и этим не рассеял у меня ощущения, что здесь что-то не так. Я вспомнила, что он великий мастер притворяться.

Конечно, мы по-прежнему притягивали друг друга. В глазах анжуйца светилось восхищение. У меня же, несмотря на все тревоги, щеки пылали огнем. Моя страсть к нему ничуть не угасла. Как смогу я вынести то, что он будет жить в одном дворце со мной, но останется таким недосягаемым? Я ведь была не вольной пташкой в своем Пуату, я была в Париже. Одно дело — забавляться в постели в Пуату, и совсем другое — повторять это здесь, под носом у Людовика и аббата Сюжера. Здесь невозможны тайные встречи, любовный шепот, нежные ласки.

Да я, наверное, и не хотела такой близости между нами здесь. Что было в Пуату — то прошло. Впредь подобной неосторожности я не допущу.

Жоффруа взял мою руку, поднес к губам с церемонным поклоном, слегка коснулся ими пальцев — все как положено, с точно выверенной степенью почтительности. Ах, как он был умен — превосходный актер; со стороны можно было подумать, что в прежнее время мы занимались только делами, вели степенные беседы, какие лишь и могут быть между сенешалем и его сюзереном.

— Ваше величество, простите, что вторгся к вам вот так.

Говорил он совершенно непринужденно. Однако и я ему в этом не уступлю. Слова привета звучали учтиво, но совершенно официально.

— Вы мне не помешали ни в малейшей степени. — Я сделала знак дворецкому подать вина, а сама повернулась к младшему Плантагенету: — Анри, ты вырос с тех пор, как я видела тебя в Пуатье. Сколько же времени прошло? Кажется, месяцев шесть.

— Приветствую вас, Ваше величество.

Его поклон не уступал в куртуазности поклону отца. Да, он и вправду вырос. Не только стал выше, не только шире в плечах, но за эти несколько месяцев и все движения его стали плавными, а в манерах появилась спокойная уверенность. Губы не улыбались, однако в глазах вспыхивали озорные искорки, и это настораживало меня не меньше, чем напускная безмятежность графа.

— Я же говорил, что мы еще встретимся, госпожа.

— Говорил. Вот мы и встретились. Полагаю, твой кречет в добром здравии?

— Да, Ваше величество. — Улыбка прорвалась сквозь всю его важность. — Он охотится лучше, чем отцовский орел.

Я засмеялась. Он оставался еще совсем мальчишкой, помешанным на охоте. Я отпустила своих дам, жестом пригласила гостей садиться и села сама, красиво уложив юбки. Но внутренне была предельно собрана, постоянно настороже.

— Мы собираемся отправиться в Святую Землю, — объяснила я, обводя рукой комнату, в которой царил беспорядок. Сама же тем временем напряженно думала. — Мы с Людовиком принесли обет крестоносцев.

— Так мне и говорили, Ваше величество. — Жоффруа поднес к губам кубок и взглянул на меня. — Вы заслуживаете всяческих похвал. Это дело высокое и благородное. А уж для вас сопровождать супруга в столь опасном предприятии… Поистине это выше всяких похвал.

— Это справедливо.

Мне показалось, что он посмеивается надо мной, и я, пресекая подобную дерзость, выбрала цель для своей стрелы. Никому не позволено смеяться над герцогиней Аквитанской.

— А вы не испытываете желания присоединиться к нам, господин мой граф? Во искупление своих грехов?

— Богом клянусь, нет! Если меня не будет в моих владениях больше недели, непременно появится какой-нибудь отчаянный головорез и попытается захватить там власть. У меня нет ни малейшего желания вернуться из похода и обнаружить, что я стал нищим без клочка земли.

— А я внимательно слежу за тем, что происходит в Англии, госпожа, — сказал Анри, подавшись вперед; глаза его горели азартом. — Те, кто поддерживает госпожу мою матушку, ведут войну со Стефаном. Я же намерен возглавить их и добиться английской короны для себя…

Тут граф поднял руку, приказывая сыну замолчать.

— Я приехал сюда, чтобы обсудить то намерение, о котором сообщал вам в Пуату, госпожа, — перешел он к делу без дальнейших околичностей. — Надеюсь, вы окажете мне поддержку и поможете убедить Его величество, когда я изложу это дело ему?

Да разве я уже не пообещала ему такой поддержки? Что-то он затевает. Меня снова кольнуло нехорошее предчувствие, и потому я удержалась от заверений, которых жаждал анжуец.

— Отобедайте с нами, — пригласила я сердечным тоном. — Его величество выслушает вас и примет свое решение.

— Надеюсь, в мою пользу. — Граф отставил свой недопитый кубок. Поднял на меня недвусмысленно насмешливый взгляд. — Может случиться так, что ваше решение отправиться в крестовый поход, госпожа, придаст неожиданный вес моим доводам.

— В чем же это может выражаться?

Он энергично покачал головой, словно мне все равно его не понять.

— В чем-то таком, чего я не хотел бы обсуждать здесь, где у стен могут оказаться уши.

Вот тут анжуец допустил ошибку. Я не потерплю снисходительности. Я гордо вскинула голову. Мы ведь здесь одни, отчего же не поделиться со мной своими замыслами? В этот миг скупое северное солнце осветило его красивые черты, и я так ясно увидела его, как не могла разглядеть в Пуатье. Несмотря на все свои земли и титулы, он был самовлюбленным негодяем — такой не упустит ничего, что только можно захватить, и не будет терзаться угрызениями совести из-за тех, кто окажется у него на пути. И все же его тянет ко мне, это я твердо знала. Он придет на мое ложе, если я так устрою. В этом ли дело? Он хочет отыскать дорожку в мою спальню?

Да, но хочу ли этого я? И сделаю ли то, чего он от меня так ждет? Если сделаю, то окажусь в его власти. А как он станет пользоваться этой властью? «Берегись!» — прошептал мне внутренний голос. В его глазах отражалась какая-то двусмысленность, не понравившаяся мне: так кот взвешивает, стоит ли ему напрягаться ради охоты на мышку.

Я тебе не мышка. Я не стану орудием для достижения каких бы то ни было целей Жоффруа Анжуйского.

— Стало быть, вам придется полагаться на свои загадочные преимущества, дабы убедить супруга моего в том, что ваше предложение наилучшим образом отвечает его интересам, — ответила я графу.

— С нетерпением жду этого.

Жоффруа резко встал из-за стола, подал сыну знак, что аудиенция окончена, хотя я на это даже не намекнула, и оба они откланялась. Дворецкий ожидал, чтобы проводить гостей в отведенные им покои. Как и при своем появлении, Жоффруа проявил безукоризненную учтивость, с той же официальностью слегка коснулся губами моей руки, однако вышло так, что Анри с дворецким уже покинули светлицу, а граф задержался, как и хотел. Всю его официальную учтивость как ветром сдуло. Граф крепко обхватил меня за плечи горячими руками, которые, казалось, вот-вот прожгут шелк платья, и крепко прижал к себе.

Я слегка зашипела сквозь зубы, но вполне владела каждым мускулом.

— Вы хотели сказать мне что-то еще, господин мой? — спросила я ласковым тоном, не уклоняясь от его объятий и губ, оказавшихся совсем рядом с моими.

— Да. Я хочу, чтобы вы поддержали меня, помогли убедить короля.

— Да ведь я уже говорила вам, что не стану противиться помолвке.

— И только? Ничуть не больше? Мне думается, что у вас есть для этого стимул, госпожа.

Он улыбался бесстыдно обольстительно, но в голове у меня молоточками стучало предчувствие опасности.

— Что за стимул?

— Было бы в высшей степени нежелательно — для нас обоих, но для вас, Элеонора, особенно, — чтобы до слуха Людовика дошли сплетни о тех неделях, что мы провели в Пуату. О сладких встречах в башне Мобержон. Женщину, уличенную в супружеской неверности, всегда наказывают гораздо строже, нежели мужчину.

Я едва не задохнулась. Едва.

— Вы запугиваете меня, господин мой граф? — спросила я голосом нежным, как шелк моего платья, которое сминали в эту минуту его руки.

— Запугиваю? Вовсе нет, госпожа. Я не стану вас запугивать, просто пытаюсь убедить.