Виталий Никольский - Аквариум-2

• Название: Аквариум-2
• Автор: Виталий Никольский
• Издательство: Гея итэрум
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1999
• ISBN: 5-85589-037-6

Автор — генерал-майор в отставке — прослужил в системе Главного разведывательного управления (ГРУ) Генштаба более 30 лет. Он правдиво рассказал, что видел и пережил на своём военном веку. Перед читателем Предстаёт совсем другое ГРУ, чем в скандально известной книге, которую написал несколько лет назад бывший сотрудник военной разведки майор Владимир Резун (литературный псевдоним — Суворов), изменивший Родине и присяге и бежавший в Великобританию.

---

Зимой 1937 года, когда мы все еще трудились над дипломными работами, меня вызвали в Разведывательное управление РККА к комбригу Стигге, где, к моему удивлению, предложили по окончании академии должность в военной разведке. После беседы с оперативным сотрудником управления капитаном Вайнбергом я понял: в этом учреждении обо мне все знают, вопрос о моем зачислении практически решен, и требуется лишь мое согласие, поскольку в разведку брали только добровольцев.

Очевидно, мои предки при предварительной проверке не вызвали сомнений в надежности и добропорядочности, хотя пролетарским их происхождение назвать было явно нельзя. Матушка моя — сельская учительница, а отец — дьячок деревенского церковного прихода. Стигга представил меня комбригу Туммельтау. В разговоре со мною они обрисовали всю сложность будущей профессии, ее крайнюю важность для государства и армии, романтику пребывания на заданиях в капиталистических странах, а также напомнили о большой чести и доверии, выпавших на мою долю. Два комбрига так умело подействовали на мои патриотические чувства, что я без колебания согласился поступить на службу в это «таинственное» учреждение, куда партия и командование направляют только лучших из лучших. Когда же они заявили, что мои скромные инженерные познания будут особенно полезны на новой службе, последние сомнения в целесообразности поступления в разведку пропали, и я, заполнив несколько анкет, вышел из маленького особняка во дворе дома № 19 по Большому Знаменскому переулку в полной уверенности, что решение принято правильное. Кстати, знания инженера-химика за три десятка лет службы в разведке мне не потребовались. Весь комплекс оперативно-тактических и специальных дел пришлось осваивать в последующем самостоятельно, как говорят, без отрыва от производства.

Как мне стало известно позже, рекомендовали меня в разведку мои однокашники А.А.Коновалов и К.Л.Ефремов, попавшие в поле зрения отдела кадров разведслужбы несколько ранее.

По окончании академического курса, к моему удивлению, я был назначен приказом НКО не в разведку, а на должность помощника начальника химслужбы 43-й стрелковой дивизии, штаб которой находился в городе Великие Луки. В Разведуправлении мне сообщили, что это дело временное и пока мне необходимо ехать к месту новой службы, оставив жену в Москве.

По наивности я не предполагал, что проверка молодого советского человека, прожившего 25 лет на виду у всех, потребует столь длительное время, а она, эта проверка, продолжалась около года. Скорее всего, дело было не в моей персоне, а в том, что за этот период были репрессированы один за другим начальники Разведуправления комкоры Урицкий, Берзин, Никонов, а затем Гендин и Орлов. Посадили как врагов народа и лиц, беседовавших с нами в РУ. Поэтому разведке было не до нас.

В ту пору мы этих деталей не знали и считали, что все идет строго по плану. Утешало также и то, что я не был одинок. Константина Ефремова, раньше меня оформлявшегося в то же ведомство, направили помначхимом куда-то в отдаленный гарнизон на Дальнем Востоке.

Летом 1937 года штаб 43-й стрелковой дивизии дислоцировался в Великих Луках, а полки и дивизионные подразделения в городах Себеж, Идрица, Опочка, Пустошка вдоль границы с Латвией. Дивизия входила в пограничное прикрытие первой линии и считалась одной из лучших в Ленинградском военном округе. Командовал ею полковник Смирнов, начальником штаба был майор Викторов, начхимслужбы, к которому я поступал в прямое подчинение, майор Степанов. Он, как и большинство старших командиров штаба, участвовал в гражданской войне. Сейчас его использовали в основном по оперативно-тактической подготовке, для работы во всевозможных комиссиях. Руководство дивизии не без оснований считало, что хим-подготовка не самый главный участок в боевой учебе. Приоритетными направлениями были политическая, тактическая и огневая подготовка. И это было совершенно правильно.

Армию в ту пору можно было в прямом и переносном смысле назвать гигантской школой, где все — от рядового бойца до старших и высших командиров — учились, причем многие не только науке побеждать, но и элементарной грамоте. Весь личный состав вооруженных сил проходил за время службы большую политическую школу и приобретал прочные знания, в практической необходимости которых ни у кого не возникало сомнений. Всячески поощрялись занятия бойцов в вечерних средних школах, а для командиров — в заочных отделениях высших учебных заведений.

Относительная малочисленность армии, которая к концу тридцатых годов не достигала миллиона человек, позволяла мобилизационным органам призывать в нее лучшую часть молодежи.

Здесь я не могу удержаться от небольшого замечания. Вдумайтесь только, уважаемые читатели: наши вооруженные силы насчитывали всего миллион, как тогда называли, бойцов и командиров. И это в то время, когда, по версии Резуна, Кремль якобы начал подготовку к превентивной войне против гитлеровской Германии. Да разве мы были в состоянии совершить агрессию? Это означало бы самоубийство.

Но продолжу свой рассказ.

Отказ в призыве на военную службу расценивался молодыми людьми как большое личное несчастье. Армейская служба была поистине почетной, к ней стремились. В военкоматы поступало большое число рапортов о призыве досрочно, особенно на флот и в авиацию. В военные училища был большой наплыв абитуриентов. Бойцы и командиры пользовались любовью и уважением народа. Можно было наблюдать, как в очередях гражданские лица пропускали военнослужащих вперед, на общественных мероприятиях им уступали лучшие места. Редких в ту пору орденоносцев провожали восхищенными взглядами. Учреждения и предприятия шефствовали над армейскими частями. Комсомол, как шеф ВМФ, направлял туда свои лучшие кадры. В обращении между трудящимися и воинами чувствовалась простота и сердечность. Граждан в военной форме, не без основания, считали наиболее грамотными в политическом и общеобразовательном отношениях, воспитанными, дисциплинированными. К ним обращались за помощью и советами.

Простая, удобная, почти одинаковая для командиров всех звания и рядовых форма одежды, со скромными, резко отличающимися от всех ранее принятых в армиях мира знаками различия, выгодно подчеркивала демократический характер вооруженных сил. Отсутствие ненужных в мирное и вредных в военное время дорогостоящих для массовых армий пестрых атрибутов формы одежды в виде эмблем, нашивок, погон, литеров, кокард, лампасов, кантов, позже введенных в нашей армии, делало ее ближе нашему простому народу, а единый для всех военнослужащих по форме и качеству головной убор — буденовка с красной звездой вместо кокарды — символизировал равенство всех воинов — от народного комиссара обороны до рядового — в выполнении своего воинского долга перед Родиной.

Непререкаем был авторитет командира для подчиненных. Он был основой сохранения высокой воинской дисциплины. Командир, как правило, был на голову выше своих подчиненных не только в военном отношении, но и в политическом, в вопросах общей культуры, жизненном опыте.

В армии почти полностью отсутствовали дисциплинарные нарушения по причине пьянства. За год службы в Великих Луках, а затем Ленинграде мне ни разу не приходилось видеть на улицах пьяных солдат, не говоря уже о командирах. Это в известной мере объяснялось тем, что среди гражданского населения употребление спиртных напитков в то время было весьма ограниченно. В части приходила молодежь, не знавшая вкуса водки, а попав в условия напряженной боевой учебы, она не чувствовала потребностей в этом наркотике. Командный состав за пьянку безжалостно увольняли из армии. Коммунисты и комсомольцы исключались из организации.

Это не значит, что не было происшествий и проступков. В многотысячном коллективе, коим является дивизия, полностью избежать их крайне трудно. Но они, как правило, не являлись злостными и в основе своей имели слабые знания уставов, низкий общекультурный уровень отдельных бойцов.

Нарушения дисциплины, особенно неповиновение и невыполнение приказаний, строго наказывались. В соответствии с дисциплинарным уставом того времени командир был обязан требовать неуклонного выполнения своего приказа. Необходимо заметить, что в 43-й дивизии случаев применения таких мер принуждения к нерадивым военнослужащим мною отмечено не было.

Органы комендантского надзора в гарнизонах тщательно следили за соблюдением всеми военнослужащими установленной формы одежды, и внешний вид как отдельных воинов, увольняемых в городские отпуска, так и подразделений, проходивших строем, был молодцеватым.

Случаи конфликтов на почве национальных различий были весьма редки и рассматривались как чрезвычайное происшествие. Представителям национальных окраин, слабо знающим русский язык и отстающим в боевой подготовке, стремились помочь и командиры и товарищи. К таким представителям братских народов прикрепляли для индивидуальных занятий наиболее подготовленных красноармейцев, и к концу службы «нацмены» мало чем отличались от остальных воинов.