Феликс Аксельруд - Испанский сон

• Название: Испанский сон
• Автор: Феликс Аксельруд
• Жанр: Эротика

Роман не относится к какому-то определенному жанру. В нем примерно в равной степени присутствуют приключения, эротика и философия. Действие происходит в разных странах и временах, в городе и деревне, в офисах, катакомбах и высоких слоях атмосферы. Развитие сюжетных линий происходит по тем же законам, что и в любом другом романе. Задачей автора было, чтобы почти каждый читатель, в меру своего вкуса и интеллекта, нашел в нем что-то интересное для себя.

---

На девять дней Госпожа все же увлекла ее в церковь.

— Я помню, — сказала Она, — ты другого вероисповедания… кажется, католичка, да? не знаю, можно ли тебе со мной, но почему-то думаю — один разок можно… тем более, по такому поводу… Ведь Бог у нас тот же самый; надеюсь, простит, если что… Я не заставлю тебя молиться, милая; просто постоишь рядышком, поставим свечу… мне будет легче… да и Гринечке, я думаю, тоже…

Они шли из церкви — Госпожа теперь сама, как подружка, держала Марину под руку — и это напомнило ей, как они с Отцом возвращались из починковской церкви среди цветущих гречишных полей. О чем они тогда говорили? Все о том же… чего она теперь была лишена…

— Такие хорошие деньки, — ворковала Госпожа, — Гринечка так любил, когда хорошая погода! Как жаль, что Он не дожил до этих дней, Он бы так радовался… Влюбленные парочки ходят… Мариночка, почему ты все время одна? Ты такая красивая; у тебя есть кто-нибудь?.. может быть, кто-нибудь на примете?

— Нет, — сказала Марина. — Никого у меня нет.

— Почему? — огорчилась Госпожа. — Другие же…

— Я не другие, — сказала Марина. — Для меня это очень личный вопрос; я не могу быть с кем попало… мне трудно найти Того, с кем я могу быть…

— Понимаю, — расширила глаза Госпожа. — Ты посвятила себя Богу, да?

— Можно и так сказать… в некотором смысле…

— Понимаю… Ты как сестра милосердия. Ты и есть сестра милосердия!.. помогать окружающим — как это благородно, как прекрасно! — Госпожа воздела к небу свой просветленный взор. — Кстати… Я хотела поговорить с тобой… Хотя Гринечки уже и нет рядом… ты не могла бы помочь нам немножко еще, пока я не оформлю пенсию?

— Наверно, могла бы, — предположила Марина, — а сколько времени на это уйдет?

— Не могу обманывать тебя, милая, — сказала Госпожа; — по закону еще два месяца, не меньше. Но я надеюсь, что на работе пойдут мне навстречу и, учитывая мои трудовые заслуги, скостят этот срок. В конце концов, я могу оформить отпуск без содержания… Ты меня так выручишь; ты же видишь — мы все в шоке… для Сереженьки это удар не меньше, чем для меня, и даже у Наташи что-то с молоком… хотя ей уже и так пора бы отрывать… слишком долгое кормление ведь может привести к нарушению обмена веществ — правда? Я ей говорила…

Госпожа ворковала; Марина шла рядом, кивала головой. Ей было все равно. Дом был несносный, но и вне дома все было несносным тоже. Она нигде не могла себя найти.

Месяц спустя Госпожа сказала:

— Придется мне дорабатывать, что называется, до звонка… Ну какие черствые люди. Я действительно могу взять без содержания, но оказывается, в расчет пенсии идет только то, что я заработала за последние два года… Мне говорили, эти правила должны были измениться, а я совсем замоталась с Гринечкой — конечно же, не поудосужилась проверить сама… Ты понимаешь? Если я уйду завтра, значит, до конца моих дней мне будут недодавать какую-то часть положенного…

Марина кивала.

Моя судьба — терять, думала она.

Или жизнь кончена в двадцать два года, или опять искать. «Боже, — произнесла она чуждое слово. — Может, ты есть. Тогда помоги. Я одна в моем Царстве, и, вот, Царство слабо».

Время шло. Малыш вышагивал по опустевшим комнатам — чужой, безразличный. Теперь старилась Госпожа. С каждым днем она выглядела немножечко хуже. Иногда она начинала заговариваться, но по-прежнему, как заведенная, ездила на работу. Пенсия сделалась общей целью; наконец, она была выправлена.

— Анна Сергеевна, — сказала Марина тем же вечером, — мне здесь нечего больше делать. Мне пора.

На глаза Госпожи навернулись слезы.

— Моя милая… Я понимаю тебя…

— Вы не в обиде?

— Какие обиды, Мариночка… Ты — моя радость… ты скрасила Ему последний год Его жизни…

Это истинная правда, подумала она.

— Погоди.

Госпожа удалилась.

— Это тебе, — сказала она, вернувшись, привстала на цыпочки и, не обращая внимания на ее слабый протестующий жест, надела на нее золотую цепочку с массивным, тоже золотым кулоном. Она взяла в руки кулон, рассмотрела витиеватую монограмму на нем и нажала на кнопочку сбоку. Кулон раскрылся; взору явилась маленькая фотография — покойный Господин в молодости.

— Что Вы, Анна Сергеевна, — смутилась она, — я не могу… Это Ваша вещь… Ваша память…

— Милая моя… Давай присядем…

Держа ее за руки, Госпожа сказала:

— У меня два таких. Первый Он подарил мне в сороковом году, на серебряную свадьбу… А через пару лет мы поехали на курорт… в Коктебель…

Ее лицо посветлело на секунду воспоминания.

— …и я потеряла его. В самый последний день! Честно говоря, я грешила на хозяйку. Милая женщина… недорого брала… и персики в саду были такие вкусные… По утрам я рвала их прямо с веток и приносила Ему в постель. А хозяйка делала кофе. Я сама ставила на поднос кофе, сливочник, персики и несла в наши комнаты. А хозяйка кричала мне вслед: «Анечка, Вы забыли сахар!» И я возвращалась и брала сахар. Каждое такое утро было праздником для меня. Я вечно спешила к Нему, боялась, что Он проснется, пока я хлопочу — я сама должна была разбудить Его поцелуем! И, конечно, все время что-то забывала — то сахарницу, то ножичек для разрезания персиков… А хозяйка напоминала. Славная женщина! но когда пропал кулон, у меня почему-то мелькнула мысль: не она ли? В тихом омуте… э-э…

— Змеи водятся, — подсказала Марина.

— Змеи?.. — с удивлением переспросила Госпожа. — Может быть… Так или иначе, я плакала… Всю обратную дорогу плакала в купе — а Он меня утешал… Хорошо хоть, купе было на двоих…

Она снова вспомнила что-то особое и улыбнулась.

— И когда мы вернулись в Москву, я была безутешна. Как будто с этим кулоном частичка жизни ушла… А потом наступил мой день рождения, и вдруг… Мариночка! представляешь ли ты мою радость, когда Он преподнес мне точь-в-точь такой же кулон! Да, в первый момент я даже не поняла, что это другой. Я подумала — слава Богу! нашелся мой милый, мой любимый кулон! А потом смотрю — завиток-то на монограмме не такой. Вот смотри…

Госпожа извлекла из-под одежд украшение на цепочке и, не снимая его с шеи, бережно поднесла ближе к глазам Марины. Их головы соприкоснулись. Два золотых кулона, на первый взгляд полностью одинаковых, лежали в мягких, увядающих ладонях Госпожи.

— Видишь эту завитушку? А вот здесь?

— Да… — признала Марина. — Ну Вы, Анна Сергеевна, и следопыт! А какой из них был первый?

— Конечно, этот, — показала Госпожа.

Они сели как прежде.

— И я догадалась, что Он просто заказал дубликат — ведь ясно, что это работа одного и того же мастера… Да и если бы Он нашел тот, то не стал бы дарить мне его на день рождения… как бы вторично…

— А потом первый нашелся, — предположила Марина.

— Ну конечно же. Пришло лето… опять засобирались на юг… я стала готовить вещи…

— Где же он был?

— Это так забавно… Он был…

Госпожа оглянулась по сторонам, хотя в комнате, кроме них, заведомо никого не было, подалась к Марине и, закрывшись ладонью, шепнула ей на ухо:

— Я носила купальный костюм с толстой прокладкой вот здесь… и здесь… специально, чтобы… ну, ты понимаешь, зачем. И он попал…

Госпожа издала короткий смешок, подавилась, закашлялась… Марина бросилась за водой. Госпожа приняла стакан из ее рук и выпила. Лицо Ее раскраснелось то ли от кашля, то ли от пикантного воспоминания. Постепенно кашель прошел. Госпожа сделала глубокий вдох, затем выдох — и облегченно улыбнулась.

— …попал под эту прокладку, — закончила Она вслух. — Но самое удивительное, как я раньше не догадалась?

— Зато у Вас стало два, — сказала Марина. — По очереди надевали, да?

Госпожа скромно потупилась.

— Я сказала Ему, что по очереди. Иначе Он мог бы подумать, что второй кулон подарен мне зря… что подарил бесполезную, в сущности, вещь… и переживал бы…

— А на самом деле?

— На самом деле я, конечно же, всегда носила только первый кулон… и теперь я так рада, милая моя, что могу с тобой поделиться…

— Спасибо… дорогая Анна Сергеевна…

— Значит, уходишь. — Госпожа скорбно смотрела на нее, как бы стараясь запомнить, какова она именно в этот момент. — Ты уже нашла место?

— Какое место? — не поняла Марина.

— Я имею в виду дом, в котором ты была бы нужна.

Да она, догадалась Марина, имеет в виду место домработницы. Как забавно…

— Нет. Я даже как-то не думала…

— А почему?..

Марина пожала плечами.

— Я все же работаю… Позже — газеты посмотрю…

— Ну конечно… да… Скажи, — оживилась она, — ты позволишь мне оказать тебе услугу?

— Услугу? Чтобы Вы утруждались… ради меня…

— О, это совсем не трудно. Это будет скорее приятно… Ты же знаешь, что у нашей семьи много друзей, мы постоянно перезваниваемся… приличные люди… Я просто скажу им, что освобождается чудесная девушка, которая могла бы помогать им по дому. Я дам тебе лучшую рекомендацию… Поверь, это не в пример лучше, чем искать по объявлениям в рекламных листках…