Феликс Аксельруд - Испанский сон

• Название: Испанский сон
• Автор: Феликс Аксельруд
• Жанр: Эротика

Роман не относится к какому-то определенному жанру. В нем примерно в равной степени присутствуют приключения, эротика и философия. Действие происходит в разных странах и временах, в городе и деревне, в офисах, катакомбах и высоких слоях атмосферы. Развитие сюжетных линий происходит по тем же законам, что и в любом другом романе. Задачей автора было, чтобы почти каждый читатель, в меру своего вкуса и интеллекта, нашел в нем что-то интересное для себя.

---

— Ты не скажешь ей?

— Конечно, нет. Как вы только могли подумать?

— Это вышло случайно.

— Я все понимаю.

Вероника отпустила руку Марины, успокоилась и села на кровати, глядя по-прежнему в сторону.

— Дай мне зеркало, — сказала она.

Марина подала ей зеркало с серванта.

— Ужас, — повторила Вероника, с отвращением глядя в зеркало. — Что с нами делает любовь!

Она коротко, искоса, из-под эфемерной защиты зеркала, глянула на Марину. Та опять легонько улыбнулась. Вероника осмелела и положила зеркало на кровать.

— Будь добра, — сказала она, — дай мне сигареты.

Марина протянула ей сигареты, пепельницу и зажигалку. Вероника щелкнула зажигалкой и глубоко затянулась. Она наконец пришла в себя.

— У меня никогда в жизни не было ничего интересного. Ничего красивого, светлого… ничего такого, о чем показывают по телевизору и пишут в любовных романах. Она стала для меня светом в окошке, стала всем… Я обожаю ее… веришь ли? у нас даже месячные по времени совпадают! Удивительно ли, что я так боюсь это потерять?

Вероника жестом попросила у Марины еще и кофе и стала запивать маленькими глотками свои затяжки. Она говорила медленно, глядя в пространство. Не нужно перебивать ее, подумала Марина; она говорит лишь сама с собой; я здесь — только повод для этого разговора, такой же повод, каким бывает случайный попутчик. Однако что месячные совпадают — сильный факт.

— С другой стороны, — так же медленно рассуждала Вероника, — так и рехнуться недолго; да я и уже зачастую наверняка произвожу впечатление ненормальной. Я же извела ее насчет тебя; насколько же вы обе оказались выше этого. Я просто в дерьме. Меня начинают мучить сомнения в собственной полноценности.

Марина вздохнула. День был — утешать.

— Скажи, — обратилась Вероника к ней, как бы вновь заметив ее присутствие, — я тебе нравлюсь? Почему ты все-таки поцеловала этот злосчастный палец на моей ноге?

— Вы знаете почему, — сказала Марина. — С некоторых пор я люблю вас, потому что вы подруга Госпожи, вы красивая, умная, хорошая и так далее; но это не плотская любовь, и мой поцелуй не был вызван плотским желанием.

— Спасибо тебе за эти слова, — вздохнула Вероника и затушила свою сигарету. — Мне, видно, нужно много работать над собой, чтобы быть в полной мере достойной твоей госпожи, да во многом и тебя тоже. Ты сказала, что понимаешь меня, даже любишь; стало быть, я могла бы рассчитывать на твою помощь и поддержку?

— Конечно, — сказала Марина и, поколебавшись, добавила: — Пока и поскольку это не во вред Госпоже.

— Умничка ты, — уважительно сказала Вероника. — Я тоже хочу тебя поцеловать по-доброму; поди сюда.

Марина, опять поколебавшись, наклонилась над ложем. Колебания ее были вызваны боязнью, что Вероникой вновь овладеет неуправляемый порыв чувственной страсти; однако этого, к счастью, не произошло. Вероника нежно поцеловала ее в висок и спросила:

— Можешь ты меня простить за все-все?

— Да я уже и забыла, о чем вы, — сказала Марина. — Может, вам бы лучше завязать с этим психоанализом?

— Ты права. Посиди здесь со мной. — Вероника взяла Марину за руки и усадила рядышком на кровати. — Как там внизу?

— Он успокоился. Сейчас они, видно, беседуют. — Марина хихикнула и зачем-то добавила: — Надеюсь, так же спокойно, как и мы.

— Я только не могу понять, — задумчиво сказала Вероника, — как же я так сейчас с тобой обмишулилась? Говоришь, ты понимаешь? Как же ты можешь понять, не зная в общем-то меня, если я и сама не понимаю?

— Но это же очень просто, — улыбнулась Марина. — Вы подсознательно начали возбуждаться перед тем, как Он пришел. Если бы Он не пришел, вы бы вскоре удовлетворились… в другой ситуации вы, может, кончили бы и сами, оставшись наедине со своим возбуждением, но, пока внизу происходили какие-то события, вы не могли. Стояли здесь, сгущали свои переживания, как грозовую тучку… а потом я зашла — ну, тучка и разразилась.

— Вот сейчас ты совершенно, окончательно меня успокоила, — сказала Вероника. — А не хотела бы ты стать моим психоаналитиком? Я вижу, ты чувствуешь меня, может быть, лучше, чем кто-либо. Я бы деньги тебе платила, слушалась бы тебя.

Марина задумалась.

— Я не могу делать это без согласия моей Госпожи,— сказала она наконец.

— Но это бы пошло ей на пользу, — вкрадчиво заметила Вероника.

Марина покачала головой.

— Все равно; ее слово решающее.

— А если бы она приказала тебе?

— Конечно, я бы выполнила ее приказание, — сказала Марина, — но вряд ли она прикажет мне такое. Скорее, если она согласится, то предложит мне решать самой.

— А если будет так, то — ты?..

— Я подумаю, — пообещала Марина.

* * *

— Что-то серьезное? — спросила Ана.

— Просто я был очень зол. Не мог себя сдержать на работе; не нашел ничего уместнее, как отвести душу дома.

Ана помолчала.

— Знаешь, — сказал он, — в «Звездных дневниках» есть такие бжуты, очень вспыльчивые существа; у них повсюду бесильни… ну, как уличные туалеты. Бесильня внутри мягкая, звуконепроницаемая; бжут ходит и копит, копит… и когда ему уже невмоготу, он заходит в бесильню, бесится там — и выходит опять на улицу тихий и умиротворенный.

— А я слышала, — добавила Ана, — что японцы выставляют у входа на завод резиновые фигуры начальников, чтобы подчиненные лупили эти фигуры и тем утоляли свое раздражение.

— Хм, — сказал Филипп. — Что-то я там такого не видел; но даже если это вранье, то мне все равно следовало бы выставить наши с Вальдом фигуры.

— Расскажи.

— Это трудно рассказывать, — вздохнул он, — на первый взгляд обычные Вальдовы дела… Все тот же подряд, с бензиновой фирмой.

— Ага.

— Так вот Вальд в самый разгар контрактной работы отправил моего парня черт-те куда, а потом и сам за ним полетел на воздушном шаре.

Взгляд Аны выразил беспокойство.

— А он справится?

— С ним воздухоплаватель, мастер своего дела.

— Ну, тогда это не самое страшное.

— Да, но по ходу своего полета он заключил выгодную сделку. Получается, что между делом он заработал больше, чем нам дал бы весь этот подряд.

— И от этого ты психуешь?

— Да.

— Странно, — сказала Ана. — Из того, что ты сказал, я поняла лишь, что дела неплохи.

— Дела хуже некуда, — сказал Филипп. — Ты же знаешь Вальда. Он прирожденный авантюрист; мне постоянно приходится его удерживать от опасных поступков. Даже сам этот подряд… а, ладно. Я лишь хотел сказать, что время шальных денег уже давно прошло; а после этого бессмысленного, дурацкого случая Вальд снова оседлает конька девяносто первого года. И это будет пиздец.

— Не заводись опять, — попросила Ана. — Тебя интересует, что я думаю?

— Ну?

— Я думаю, что тебе просто завидно, что он летит на воздушном шаре и вдобавок сорвал куш, а ты тут как бы в дерьме копаешься.

Филипп мрачно уставился на жену.

— И ты против меня.

— А кто еще?

Он пожал плечами.

— Просто — события…

— Тебе нужно отдохнуть, — мягко сказала Ана и взяла его руки в свои.

— Тебя послушать, я только и делал бы, что отдыхал… Обычная женская песня.

— Ты неправ. Я не слежу за нюансами ваших с Вальдом отношений, хотя мне и кажется иногда, что груз старой дружбы давно стал бременем для бизнеса… если не балластом… Времена другие — ты же сам сказал; у вас уже не крохотная шарашка, и со стороны очевидно, что вы просто запутались в служебных обязанностях. Может быть, вы дублируете друг друга; может, даже друг другу мешаете… не знаю как Вальд, а ты явно берешь на себя слишком много. В результате ты дезориентирован, измучен и зол.

— Хм.

— Если бы ты не был так придавлен бизнесом, то легко увидел бы мою правоту. Я знаю, что разговор это бесполезный; я и не жду, что ты скоро избавишься от этого давления… но, может быть, ты хоть немного побережешь себя на потом?

— На какое потом?

— На такое, когда ты вдруг остановишься и скажешь себе…

— Скажу: стоп; я накосил достаточно денег.

— Нет. Скажешь: стоп; неважно, сколько денег я накосил…

— Я не смогу так. Я слишком привык ценить материальное… точнее, все то, что стоит денег. Да и ты привыкла… Ты там мерила платье, когда я пришел.

— Платье? — недоуменно переспросила Ана. — Ах, да… Платье.

— Какое-то новое?

— Нет. Никак не могу найти платье на торжество… решила выкопать какое-нибудь ретро… Как видишь, — усмехнулась она, — ты в масть не попал; не забывай, я умею шить на машинке, и старые платья я могла бы переделывать еще очень долго.

— Не очень, — кривовато улыбнулся он. — Хотя в данном случае ты, может быть, сэкономила; после этих подвигов Вальда я уж не знаю, когда тебе понадобится новое платье.

— Ты имеешь в виду, что бензиновый контракт под вопросом?

— Может, и так, — опять улыбнулся он кривовато. — Но вообще-то я говорил не столько о контракте… да и не о платьях совсем… Ведь у нас еще Сашка… квартира… Никакой трагедии нет; миллиард людей в таком же положении, и никто из них не может сказать: стоп — неважно, сколько денег я накосил.