Готлоб Фреге - Смысл и значение

• Название: Смысл и значение
• Автор: Готлоб Фреге
• Жанр: Философия

---

Когда говорят «кажется, что...», то имеют в виду «мне кажется, что...» или «я думаю, что...». Таким образом, мы имеем здесь тот же случай. Аналогично обстоит дело с такими выражениями, как «радоваться», «жалеть», «одобрять», «порицать», «надеяться», «бояться». Когда Веллингтон в конце битвы при Ватерлоо обрадовался тому, что пруссаки уже близко, то основанием его радости было некоторое убеждение. Если бы он ошибался, то он - пока длилось его заблуждение - радовался бы не меньше; до того же, как Веллингтон поверил в то, что пруссаки идут ему на помощь, он не мог радоваться этому, даже если бы в действительности они были уже совсем близко.

Точно так же, как убеждение или вера лежат в основе наших чувств, они могут лежать и в основе другого убеждения, например, когда мы делаем умозаключение. В предложении «Колумб решил, что если Земля - шар, то продвигаясь все время на запад, он сможет достичь Индии», значениями его частей являются две мысли, что Земля - шар, и что продвигаясь все время на запад, Колумб сможет достичь Индии. Дело здесь опять же только в том, что Колумб был убежден и в том и в другом, и что одно убеждение было основанием другого. Для истинности нашего предложения безразлично, является ли в действительности Земля шаром, и действительно ли мог Колумб, плывя все время на запад, достичь, как он думал, Индии. Но совсем иначе будут обстоять дела, если мы заменим слово «Земля» на выражение «планета, имеющая спутник, диаметр которого больше четверти ее собственного диаметра». Здесь мы также имеем косвенное значение слов.

Обстоятельственные придаточные цели с союзом [для того] «чтобы» [«damit»] относятся сюда же; ведь цель в данном случае - это тоже некоторая мысль; поэтому - косвенное значение слов, сослагательное наклонение [Konjuktiv].

Придаточные с союзом «чтобы» [«daB»] при глаголах типа «приказывать», «просить», «запрещать» в прямой речи являются императивами. Такие придаточные имеют только смысл, но не имеют значения. Приказ или просьба не являются мыслями, однако они находятся на одном уровне с мыслями. Поэтому слова, которые входят в придаточное предложение при глаголе «приказывать», «просить» и т. п., имеют косвенное значение. Значением такого придаточного является не истинностное значение, а приказ, просьба и т. п.

Так же обстоит дело с косвенными вопросами, включающими такие обороты, как «сомневаться» [zweifein, ob], «не знать, что» и т. п. Легко заметить, что и здесь слова употреблены с косвенным значением. Косвенные вопросительные предложения с союзными словами «кто», «что», «где», «когда», «как», «из-за чего» и т. д. иногда очень похожи на обстоятельственные придаточные предложения, в которых эти слова имеют свое обычное значение. Однако [например, в немецком языке] косвенно-вопросительные и обстоятельственные придаточные предложения различаются при помощи наклонения глагола. В случае сослагательного наклонения мы имеем косвенный вопрос и косвенное значение слова, так что имя собственное не всегда можно заменить другим именем обозначающим тот же предмет.

В рассмотренных до сих пор случаях слова в придаточных предложениях имели косвенное значение, и это позволяло нам заключить, что все придаточное предложение тоже имеет косвенное значение, то есть что его значением является не истинностное значение, а мысль, приказ, просьба или вопрос. Такое придаточное предложение можно рассматривать как существительное, можно было бы сказать: как собственное имя этой мысли, этого приказа и т. д., и именно в качестве такового данное придаточное и входит во взаимосвязь структуры предложения.

Теперь мы переходим к другим придаточным предложениям, в которых слова хотя и имеют обычное значение, но смысл которых тем не менее не сводим к мысли, а значение - к истинностному значению. Как это возможно, лучше всего видно на примерах.

«Тот, кто открыл эллиптическую форму планетных орбит, умер в нищете». [«Der die elliptische Gestalt der Planeten-bahnen entdeckte, starb im Elend»]

Если бы смыслом придаточного подлежащего здесь была мысль, тогда ту же самую мысль можно было бы выразить и посредством простого предложения. Однако это оказывается невозможным, так как грамматическое подлежащее придаточного «кто» [der] не имеет собственного смысла: оно лишь опосредует отношение к следующему предложению «умер в нищете». Отсюда следует, что смысл придаточного в данном случае не является независимой мыслью, и его значением является не истинностное значение, а Кеплер. Здесь можно было бы возразить, что смысл целого предложения все-таки включает в себя некоторую мысль, а именно, что существовал тот, кто первым открыл эллиптическую форму планетных орбит; ибо всякий, кто признает истинным все это предложение в целом, не может отрицать этой части. Последнее бесспорно; но лишь в силу того, что в противном случае придаточное предложение «кто открыл эллиптическую форму планетных орбит» не имело бы значения. Если мы что-либо утверждаем, то мы всегда заранее предполагаем, что употребленные нами простые и сложные собственные имена имеют значение. Если мы, таким образом, утверждаем, «Кеплер умер в нищете», то при этом предполагаем, что имя «Кеплер» нечто обозначает; но именно поэтому в смысл предложения «Кеплер умер в нищете» не входит та мысль, что «Кеплер» нечто обозначает. Если бы это было так, то отрицанием этого предложения было бы не

«Кеплер умер не в нищете»,

«Кеплер умер не в нищете, или имя 'Кеплер' не имеет значения».

То, что имя «Кеплер» нечто обозначает, является, скорее, предпосылкой как для утверждения

«Кеплер умер в нищете»,

так и для противоположного ему утверждения [«Кеплер умер не в нищете»]. Однако, языки обладают тем недостатком, что они допускают выражения, которые по своей грамматической форме предназначены, по-видимому, для того, чтобы обозначать некоторый предмет, но в некоторых случаях они не отвечают этому своему назначению, так как это зависит от истинности другого предложения. Так, от истинности предложения

«существовал тот, кто открыл эллиптическую форму планетных орбит»,

зависит, действительно ли придаточное предложение «кто открыл эллиптическую форму планетных орбит» обозначает некоторый предмет, или оно вызывает лишь видимость такового и на самом деле все же не имеет значения. И поэтому может показаться, что наше придаточное предложение содержит как часть своего смысла ту мысль, что существовал тот, кто открыл эллиптическую форму планетных орбит. Однако, если бы это было так, то отрицание [первоначального предложения] гласило бы:

«тот, кто первым открыл эллиптическую форму планетных орбит, умер не в нищете, или не существовало того, кто открыл эллиптическую форму планетных орбит».

Дело здесь в несовершенстве языка, от которого, впрочем, не вполне свободна и знаковая система математического анализа; здесь мы также встречаем выражения, которые внешне выглядят так, как будто они что-то обозначают, однако в действительности, по крайней мере до сих пор, значение их неизвестно, например, сумма бесконечного расходящегося ряда. Этого можно избежать, если особым соглашением принять, что [выражение] сумма бесконечного расходящегося ряда должно означать число 0. От логически совершенного языка (исчисления понятии) нужно требовать, чтобы любое выражение, образуемое как собственное имя грамматически правильным образом из уже ранее введенных знаков, действительно обозначало некоторый предмет, и чтобы в качестве собственного имени не вводилось ни одного знака, не обеспеченного некоторым значением. Известно, что в логике недопустима неоднозначность выражений, ибо она является источником логических ошибок. Я полагаю, что не менее опасны псевдоимена, которые лишены значения. История математики знает много заблуждений, которые возникли по этой причине. Псевдоимена, по-видимому, даже в большей степени, чем неоднозначные выражения, способствуют демагогическому злоупотреблению языком. «Воля народа» может служить этому хорошим примером: легко можно установить, что у этого выражения нет никакого, по крайней мере общепринятого, значения. Поэтому мне представляется исключительно важным закрыть этот источник заблуждений - по крайней мере в науке - раз и навсегда. Тогда те недоразумения, которые мы только что рассматривали, станут невозможны, так как в таком случае наличие или отсутствие значения у собственного имени не будет зависеть от истинности мысли.

Рассмотрим теперь, наряду с дополнительными придаточными предложениями, некоторые виды определительных придаточных и обстоятельственных придаточных предложений, которые тесно связанны с первыми в логическом отношении.

Придаточные определительные служат средством образования сложных собственных имен, хотя одного такого придаточного, в отличие от придаточного дополнительного для этого недостаточно. Подобные придаточные ведут себя в этом отношении как прилагательные: так, вместо «тот квадратный корень из 4, который меньше нуля», можно сказать «отрицательный квадратный корень из 4». Здесь мы имеем дело со случаем, когда сложное имя собственное образовано из выражения, обозначающего понятие, при помощи определенного артикля в единственном числе, что возможно только в том случае, если под понятие подпадает один и только один предмет. Выражения, обозначающие понятия, могут строиться таким образом, что признаки соответствующих понятий выражаются посредством определительных придаточных, как и в нашем примере - посредством придаточного предложения «который меньше нуля». Очевидно, что смыслом такого определительного придаточного, так же, как и смыслом рассмотренного выше дополнительного придаточного, не может быть мысль, и значением - истинностное значение. Смыслом его является только часть мысли, которая в ряде случаев может быть выражена и одним прилагательным. В этом случае, как и в случае с дополнительным придаточным, придаточное не имеет самостоятельного подлежащего и, следовательно, передать смысл такого придаточного посредством независимого простого предложения невозможно.