Тенцинг Норгей - Тигр снегов

• Название: Тигр снегов
• Автор: Тенцинг Норгей
• Издательство: Молодая Гвардия
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1957

29 мая 1953 года два альпиниста, Эдмунд Хиллари и Тенцинг Норгей, впервые вступили на вершину Эвереста. Данная книга представляет собой автобиографию Тенцинга, записаннную с его слов Джеймсом Рамзаем Ульманом.

---

Мы включили кислородные аппараты и снова дви­нулись в путь. Как ни хотелось нам спуститься побы­стрее, мы шли медленно и осторожно – ведь мы все-таки утомились и реагировали не так четко, а боль­шинство несчастий в горах случается именно из-за того, что уставший человек пренебрегает осторожно­стью при спуске. Шаг за шагом спускались мы по кру­тому снежному склону, чаще всего пользуясь сту­пеньками, которые сделали на пути вверх. Скалу с расщелиной преодолели без особых затруднений; я так даже просто сбежал по ней вприпрыжку. Затем опять пошли по гребню, вбивая каблуки в снег и скользя. Час спустя мы добрались до Южной вер­шины. Всю эту часть спуска Хиллари шел впереди, а я сзади, страхуя его в опасных местах. Несмотря на утомление, мы сохраняли еще силы. Больше всего нас беспокоила жажда, потому что вода во флягах за­мерзла, а есть снег означало только подвергать рот и горло опасности воспаления.

На Южной вершине мы передохнули. Далее сле­довал крутой снежный откос: он был теперь даже еще опаснее, чем во время подъема. Хиллари напрягал все силы, чтобы не сорваться на спуске; он так сильно сгибал колени, что то и дело садился на снег. А я креп­ко сжимал в руках веревку и натягивал ее, на случай если он поскользнется – ведь дальше внизу не было ничего до самого ледника Каншунг, тремя тысячами метрами ниже. Но и этот участок мы преодолели бла­гополучно. Теперь самое худшее было позади. Немно­го спустя мы подобрали кислородные баллоны, остав­ленные Бурдиллоном и Эвансом, – подобрали как раз вовремя: наши собственные запасы были уже на ис­ходе. Около двух часов пополудни добрались до верх­ней палатки, остановились и отдохнули; я подогрел на примусе немного лимонада. Мы пили впервые за много часов, и казалось, новая жизнь вливается в на­ши тела.

Но вот и лагерь IX остался позади. Мы пошли вдоль гребня, мимо остатков швейцарской палатки, вниз по большому кулуару к Южному седлу. Здесь кое-где сохранились наши старые следы, но кое-где ветер стер их, а спуск был настолько крут, что прихо­дилось вырубать новые ступени, потому что даже кошки не могли предохранить нас от скольжения.

Мы поменялись местами – теперь я шел впереди, выдалбливая ступеньки то каблуком, то ледорубом. Часы тянулись бесконечно долго. Но вот показались палатки на седле и движущиеся точки около них. По­степенно палатки и точки становились все крупнее. На­конец мы ступили на более удобный откос над самым седлом. К нам навстречу спешил Лоу, начальник этого лагеря. Он обнял нас, тут же напоил горячим кофе, а затем довел, с помощью остальных, до самого ла­геря.

Грегори ушел несколько раньше в этот же день вниз. Зато снизу поднялся Нойс с шерпой Пасангом Пхутаром[19], и теперь они с Лоу приняли все меры к тому, чтобы согреть нас и устроить поудобнее. Лоу уже напоил нас кофе, теперь Нойс принес чай. Видно, он очень волновался и опрокинул примус, когда кипятил воду, потому что чай был с сильным привкусом керосина, но это не имело никакого значения. Глотая этот чай, я думал, что он для меня вкуснее самых свежих сливок, потому что приготовлен от души. Ко­нечно, нас засыпали вопросами, но в тот момент мы долго были не в силах отвечать. Мы нуждались в от­дыхе. Становилось темно и холодно, мы забрались в свои спальные мешки, Хиллари в одной палатке с Лоу и Нойсом, я в другой палатке с Пасангом. Я лежал тихо, дыша «ночным кислородом», и старал­ся уснуть. Я чувствовал себя а ча – хорошо, но сильно устал. Было трудно и думать и чувствовать.

«Настоящая радость, – подумал я, – придет позже».

19 «ТЕНЦИНГ СИНДАБАД!»

И радость пришла. А за ней и кое-что другое. Но сначала радость.

На следующий день снова выдалась замечатель­ная погода, сияло солнце. И хотя мы, конечно, устали и ослабели после трехдневного пребывания на такой высоте, мы совершили длинный переход вниз до Юж­ного седла в приподнятом настроении. Англичане оставили большую часть своих вещей в лагере VIII, я же нес три-четыре сумки со снаряжением, флягу и один из двух фотоаппаратов Лоу, забытый им от волнения. В пути нам встречались поджидавшие нас друзья. В лагере VII майор Уайли и несколько шер­пов; ниже лагеря VI – Том Стобарт со своим киноап­паратом. В лагере V собрались еще шерпы, в том числе Дава Тхондуп и мой молодой племянник Гомбу. Каждая новая встреча сопровождалась взволно­ванными разговорами; в лагере V шерпы напоили нас чаем и настояли на том, чтобы нести мой груз всю остальную часть пути.

Наконец в лагере IV, передовой базе экспедиции, нас ожидала основная группа. Они поспешили на­встречу, едва мы ступили на длинный снежный склон цирка, и мы сначала не показали виду, что возвра­щаемся с победой. Однако когда оставалось около пятидесяти метров, Лоу уже не мог больше сдержать­ся, поднял вверх руку с отставленным большим паль­цем и указал зажатым в другой руке ледорубом в сто­рону вершины. С этой минуты началось ликование, какого, сдается мне, Гималаи не наблюдали за всю свою историю. В тяжелых ботинках, по глубокому снегу товарищи спешили нам навстречу чуть ли не бе­гом. Хант обнял Хиллари и меня. Я обнял Эванса. Все обнимали друг друга.

– Это правда? Это правда? – твердил Хант снова и снова. И опять восторженно обнимал меня. Глядя на нас со стороны в ту минуту, никто не увидел бы какого-либо различия между англичанами и шерпами. Все мы были просто восходители, успешно штурмо­вавшие вершину.

Несколько часов мы пили, ели и отдыхали – и рас­сказывали, рассказывали без конца. Это был чудесный вечер, наверное самый счастливый в моей жизни. Я не знал в тот момент, что уже тогда произошли со­бытия, вызвавшие впоследствии немалые осложнения и недоразумения. Незадолго до того индийское радио передало неверное известие, будто мы потерпели не­удачу. Теперь англичане послали победную весть – гонец доставил ее в Намче Базар, а оттуда по радио сообщили в Катманду. Но телеграмма была зашиф­рована и адресована лично английскому послу, кото­рый переправил ее в Лондон, а других известил только спустя сутки. Насколько я понимаю, англичане хоте­ли, чтобы первой узнала новость королева Елизавета, а последующее опубликование известия должно было явиться звеном коронационных торжеств. Для англичан это подошло как нельзя лучше, восторгам и ликованию не было предела, зато для многих жителей Востока получилось как раз наоборот: они узнали новость с опозданием на день и притом с противоположного кон­ца света. В таком положении оказался даже король Не­пала Трибхувана, в чьей стране находится Эверест!

Я уже сказал, что ничего не знал в тот момент – я сам мог бы сразу же послать шерпского гонца в Намче Базар, и возможно все получилось бы ина­че. Но я спросил себя: «Зачем?» Я работал на англи­чан: как говорим мы, шерпы, я «ел их соль». Они орга­низовали экспедицию – почему бы им не действовать по-своему и дальше? Итак, я не стал посылать ника­кого гонца и попросил остальных шерпов не сообщать никому новость, пока она не будет обнародована. А позднее стали болтать, будто я поступил так пото­му, что меня подкупили англичане, говорили даже, что меня подкупили, чтобы я говорил, будто Эверест взят, тогда как на деле мы не взяли его. На первое из этих обвинений отвечу только, что это совершенная неправда. Второе обвинение настолько смехотворно, что на него и отвечать не стоит.

Говоря, что я не послал никакой вести, я имею в виду официальное сообщение, предназначенное для опубликования. Впервые за много недель я был в со­стоянии думать о чем-то помимо восхождения, поми­мо ожидавшей меня вершины. Мои мысли обратились к любимым, которые ждали меня дома, и в эту ночь в лагере IV один из моих друзей написал с моих слов письмо Анг Ламу. «Это письмо от Тенцинга, – гово­рилось в нем. – Вместе с одним англичанином я до­стиг вершины Эвереста 29 мая. Надеюсь, вы будете рады. Больше писать не могу. Простите меня». После этих слов я подписал свое имя.

В лагере IV я провел одну ночь. Половину ночи мы праздновали, половину – отдыхали. На следующее утро я думал только о том, чтобы завершить спуск – за один день прошел вниз по цирку и ледопаду, затем до базового лагеря, вместе с шерпами Анг Черингом и Гомбу, моим племянником. «Теперь я свободен, – думал я все время. – Эверест освободил меня». Я был счастлив, потому что не знал, насколько ошибаюсь… В базовом лагере я также провел лишь одну ночь, после чего прошел больше шестидесяти километров вниз по ледникам и долинам до Тами, повидать мать. Я рассказал ей о нашей победе, и она была очень об­радована. Глядя мне в лицо, мать сказала:

– Сколько раз я отговаривала тебя ходить на эту гору! Теперь тебе не надо больше идти туда.

Всю свою жизнь она верила, что на вершине Эвере­ста обитают золотая птичка и лев из бирюзы с золо­той гривой, – пришлось разочаровать ее, когда она спросила меня об этом. Зато на вопрос, видел ли я с вершины Ронгбукский монастырь, я смог ответить утвердительно, и это очень порадовало ее.