Владимир Понизовский - Посты сменяются на рассвете

• Название: Посты сменяются на рассвете
• Автор: Владимир Понизовский
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1979

Сборник приключенческих повестей, объединенных темой борьбы советских людей и коммунистов-интернационалистов других стран против фашизма, за утверждение социалистических идеалов.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Сориентировавшись днем, теперь ночью они шли более уверенно. От лагеря их отделяло уже не меньше двадцати километров, две горные гряды. Внизу, на склонах и в долине, — черепичные крыши, лоскуты полей, выше — луга. Дома в зелени садов, а в огородах, кажется, уже высаживают картофель, хотя с такого расстояния можно только гадать.

Третьей ночью голод заставил их спуститься ниже, в долину. Накопали клубней, снова засыпали гряды. Теперь провизии должно хватить надолго. И снова — к снегам.

На рассвете разожгли костер, в золе испекли картошку. Сергей приказал экономить соль, отсыпал малую щепоть. И на еду не налегать — каждая вылазка на ферму чревата опасностью. Алексею все это не надо было объяснять, а Николай начал канючить:

— Два года не жрал досыта! Вон их сколько, ферм!

Он сделался беспечен: то и дело приходилось предупреждать, чтобы говорил тише, продвигался осторожней.

При определении маршрута на следующую ночь они оказались перед выбором: если продолжать идти на запад, то нужно перебраться через бурную горную речку, которая просматривалась со склона. Внизу она была перехвачена мостом; стоит пройти по нему — и забирайся на следующую гору. Если же идти в обход, к истокам, — и до свету не управишься. В темноте одолевать реку вброд рискованно: было видно, как вода ворочает камни, пенится в каньоне. Сергей считал, что нужно двигаться по гребню. Николай воспротивился:

— Охота была! Ты погляди, мы и так ободрались! Ты на ноги погляди!

Действительно, никаких тряпок на обувку уже не хватало, острыми камнями иссечены ступни. И все же...

— Ну и трясуны! Я первым пойду!

В темноте спустились на тропу, с тропы — на проселок, ведущий к мосту. Было тихо. Ни огонька.

Николай первым ступил на мост. Зашагал. Алексей и Сергей за ним, в отдалении. Уже и спуск.

— Хальт! Хальт!

Вспыхнул фонарь. И тут же — выстрел.

Алексей с Сергеем отпрянули назад. Бежали, карабкались, ползли, пока хватало сил. А снизу, множась эхом, Доносились нечеловеческие крики. Можно было представить, как били, убивали Николая.

— Давай посидим, простимся с Колькой...

Не знали, где бросили мешок с картошкой. Теперь на фермы не сунешься..

Держались вершин. Но на них еще плотно лежал снег. Холодно. Да и не пройдешь босиком, без ледорубов... Голод все же заставлял спускаться в долины. Но уже не к жилью, а на перезимовавшие поля. Подбирали мерзлые и гнилые овощи. А все равно шли, шли. И чем дальше за перевалами и реками оставался Урбез, тем больше крепла уверенность: уж на этот-то раз вырвались!

Алексей почувствовал: бьет озноб. То обливает тело жаром — и все плывет перед глазами, то леденеют руки и ноги. Идет, все равно идет, а в коленях — будто вата, подгибаются. Днем, в кустах, придя в себя от забытья, почувствовал: Сергей зажимает ему рот.

— Кричал? Заболел я, Серега... Плохи наши дела...

Друг взвалил его на плечи. Понес. А сам от голода и бессилия едва передвигает ноги, вот-вот рухнет.

Увидел на краю леса сарай. Перед рассветом втащил в него Алексея, обложил соломой.

Что же дальше?.. Прислушивался к хриплым стонам товарища, ощупывал свои распухшие, обросшие кровавыми струпьями ноги. Бежать из тоннеля, уйти от погони — и на тебе!.. Пусть это и смертельно опасно, но придется искать встреч с жителями... Алешка говорил: «Это Франция! Французы должны быть славными ребятами!..»

От леса, на опушке которого стоял сарай, сбегала в лощину пашня. Когда стало светать, Сергей увидел в лощине сад, за голыми деревьями — постройки фермы.

По тропке от фермы девушка гнала к лесу коров. Пританцовывала в тяжелых деревянных сабо, озорно щелкала бичом. Около нее кружила громадная собака-волкодав.

Сергей растормошил друга:

— Рискнем, Алешка. Кликну девчонку. — Приоткрыл дверь сарая, свистнул.

Девушка остановилась. Волкодав напружинился, зарычал.

— Не бойся. Подойди. Нам нужна помощь, — сказал по-французски Алексей.

Она подтянула за поводок собаку и нерешительно приблизилась к сараю. Увидела их — и отпрянула. Истощенные, заросшие, в полосатых изодранных куртках, они были страшны.

— Не бойся.

— Кто вы?

— Из лагеря... Русские.

— Русские? — Ее глаза в изумлении округлились. — Смирно, Бержер!

— Помоги. Еду... — Челюсти Андрея свела судорога. — Мы давно не ели. И я болен.

Девушка уже без страха смотрела на незнакомцев.

— Настоящие русские? Я принесу, не уходите!

И помчалась вниз по тропинке, наперегонки с собакой, — черные косицы, деревянные сабо, пестрое платье.

Скоро она вернулась. Принесла в корзинке сыр, колбасу, яйца, хлеб, бутыль вина.

— Когда стемнеет, спускайтесь к ферме — отец встретит.

Ночью они подкрались к ферме. Бержер учуял, залаял.

— Ну, Алеха... Пан или пропал!.. Без помощи все равно нам хана...

Скрипнула дверь. Выбежала девчонка. Протянула, как бы нащупывая, руки. Повела в дом. Навстречу им поднялись крестьянин и женщина.

— Папа, мама! Вот они, настоящие русские!

Алексей сделал шаг в комнату, в обжитое тепло, и повис на руках друга: потерял сознание.

Хозяева помогли оттащить его на чердак, на сено. Крестьянин раздел его, стащил рубища, обмыл, общупал. Что-то бормотал. Сергей конечно же не понял ни слова.

С каждым часом Алексею становилось все хуже. Девушка принесла миску с кусками льда, лоскуты, начала делать примочки. Больной метался, бредил.

Из оконца Сергей увидел с чердака, как крестьянин запряг дрожки, отворил ворота. Куда он?..

Уже затемно вернулся. С фермером — еще четверо. Один — с чемоданчиком. И по виду — доктор. Хоть и молод, а важен. Осмотрел Алексея. Что-то сказал. Сергей разобрал только одно слово: «Пневмония».

Незнакомцы уехали. Когда друг очнулся, Сергей наклонился над ним, зашептал:

— Приезжали какие-то... Один — вроде бы доктор — сказал: пневмония. Значит, воспаление легких.

Фермер поднялся на чердак, принес ампулы и шприц. Неумело сделал укол.

— Дайте я сам, — забрал у него инструмент и склянки Сергей. Товарищ снова был в забытьи.

Через несколько дней температура у Алексея спала. Девчонка — ее звали Сюзанна — все свободные часы проводила на сеновале. Делала компрессы, кормила. Даже приноровилась управляться со шприцем — колола, вся дрожа от страха и сострадания. Теперь лейтенант мог подолгу разговаривать с нею. Она беспечно напевала, шаловливая, ребячливая, порывистая. А то вдруг начинала разыгрывать из себя строгую сестру милосердия. Временами ее лицо становилось взрослым.

— Вы такие были страшные тогда, в сарае... Как живые мертвецы... А теперь ты такой светлый. И глаза у тебя синие!..

Сказала — и убежала. Весь день не появлялась. Еду и вино принес крестьянин Пьер.

В другой раз дурачилась, все норовила поймать в сене мышонка, потом затихла, подсела и вдруг спросила:

— У тебя есть девушка в России, Алекс?

— Есть. Настя...

Выговорил имя — и перехватило дыхание.

Сюзанна молча посидела-посидела и ушла. А он наконец-то позволил вернуться мыслями к тому, что уже давно было под запретом, — к памяти о давнем. Как удивительно ясно встало все перед глазами. «Настя... Где ты сейчас, что с тобой?.. Помнишь ли, вспоминаешь?..» Заныло сердце. Тоской?.. Не ведал — предчувствием.

Сергей обжился на ферме. Помогал по хозяйству — пилил с хозяином дрова в сарае. Починил будильник. Фермер подивился. Приволок старые настенные часы. Отремонтировал и их. В пристроенной к сараю столярной мастерской искал инструменты и наткнулся под стрехой на сверток. Развернул: смазанные пистолеты, сумка с патронами. «Эге!..»

Оттащил на сеновал. Когда остались одни, показал:

— Теперь голыми руками нас не возьмешь!

Наконец-то за все эти годы — оружие! Тяжесть боевого металла словно бы вливала в руку силу и твердость. Что бы теперь ни было, они могут стрелять! В ненавистных, в бешеных собак!.. Что бы ни случилось, дорого теперь заплатят за их жизни! Сколько в сумке патронов? Только бы не ослабли глаза, а уж рука не дрогнет! Пулю — на каждого!..

— Этот тебе, этот — мне.

Он зарядил обоймы.

— Хорошо, — подержал в ладони пистолет Алексей. — Хорошо, что в этом доме оружие. Старик, значит, с кем-то связан. Поговорю с ним. Нам все одно пора отсюда уходить.

Да, не следовало злоупотреблять гостеприимством Пьера — случись облава, гитлеровцы жестоко расправились бы с ним и его семьей.

Выбрав минуту, Алексей сказал:

— К партизанам нам нужно, отец. К макизерам, понимаешь?

Пьер молча покачал головой и ушел. Спрашивать ни о чем не стал.

Но спустя несколько дней около фермы остановилась легковая машина. На сеновал поднялся мужчина с твердым угрюмым лицом. Выступающий подбородок, хрящеватый орлиный нос, маленькие и колкие светлые глаза под темными бровями... Пристально вгляделся в лица русских. Начал подробно, будто вел допрос, расспрашивать. Отвечать или не отвечать?..