Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

• Название: Жизнь и реформы
• Автор: Михаил Горбачев
• Издательство: Издательство "Новости"
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5-7020-0953-3

В книге своих мемуаров последний Президент СССР рисует эмоциональную, насыщенную уникальными фактами и откровениями, яркими эпизодами и диалогами картину своего пути к вершине власти. Становятся понятными истоки политического выбора «архитектора перестройки», критически анализируется ход реформ и их влияние на развитие ситуации в стране, постперестроечные реалии которой автор оценивает как драму. Впервые в таком объеме и с такой степенью доверительности Михаил Горбачев рассказывает о своей частной жизни, о своих родных и близких ему людях.

Вторая часть книги М.С.Горбачева посвящена внешнеполитическим последствиям реформ, формированию принципиально нового типа взаимоотношений СССР с зарубежными странами, особенно с США и другими ведущими державами, а также со странами бывшего соцлагеря. Интересны анализ автора трагических событий, связанных с распадом Союза, роли в ней отдельных прежних и нынешних политических деятелей, критическая оценка семилетнего периода правления страной, нравственные уроки жизни первого и последнего Президента СССР.

---

В Краснодаре, где закончилась долгая трудовая жизнь Максима Андреевича Титаренко, покоится его прах. Спустя несколько месяцев по просьбе Раисы Максимовны над могилой соорудили надгробье. Добросердечные люди ухаживают за ней, и мы им за это безмерно благодарны.

Пришла беда — отворяй ворота: в августе 1986 года скончался отец Анатолия, наш с Раисой Максимовной ровесник. Погубил рак головного мозга. Самая квалифицированная помощь — академика-нейрохирурга Александра Коновалова — не помогла.

1987 год для семьи ознаменовался несколькими событиями. В январе исполнилось 30 лет Ирине. В марте она родила еще одну внучку, а в сентябре Ксения пошла в школу. Вот несколько ее суждений из дневниковых записей Раисы Максимовны:

«Михаил Сергеевич едет в Варшаву на продление договора. Ксюша, провожая его, просит: «Дедуля, сходи на могилу Анны Герман — обязательно».

«Дедуля, а кто ты в Кремле?»

«Рассказывает о занятиях хореографией: «Представляете, говорят: уберите живот, уберите попу. Живот можно убрать, а попу?»

«Бабушка Маруся и бабушка Шура долго будут у нас в гостях?» — «А что?» — «Когда у меня будет ребеночек, где же он будет за столом сидеть?»

Все же главное событие года — рождение второй внучки. Ирина хотела мальчика, думала назвать его Михаилом, но родилась девочка. Назвали ее Анастасией. Маленький удивительный человечек, принесший столько счастья.

1988,1989,1990 годы. События шли чередом — печальные и радостные, сменяя друг друга, как и в каждой семье. К этому ежедневно и ежечасно — хотели бы мы или нет — добавлялось то, что было связано с особым моим положением. Мои переживания, тревоги и заботы легли и на семью, близко воспринимавшую все происходящее и со мной, и со страной.

Жена генсека

Ничего не менять? Многое пришлось все же менять, делать то, чего раньше не приходилось делать. Прежде всего это касалось нас с Раисой Максимовной. Сами-то мы оставались теми же — людьми с уже сложившимися взглядами, отношениями между собой, стилем жизни. К 1985 году наш супружеский стаж составлял 31 год. Каждый из нас в студенческие годы сделал свой выбор, и этим определялось все. Нас связывали прежде всего супружеские отношения, но также и общие взгляды на жизнь. Оба исповедовали принцип равенства. Жили общими заботами, помогали друг другу всегда и во всем. Конечно, я не читал за Раису Максимовну лекции по философии, как и она не делала мою работу. Но мы знали, как обстоят дела друг у друга, радовались успехам и переживали неудачи каждого, как свои.

Жизнь наша оказалась отнюдь не легкой, но содержательной и интересной, выводила на широкие и разнообразные контакты с людьми. Приехав в Москву и столкнувшись «в верхах» с другим миропониманием, во многом чуждым нам, мы не стали подстраиваться, ломать себя, благо, столица способна и принять, и предоставить возможности для реализации разных человеческих привязанностей, потребностей. И мы чувствовали себя в московском климате совсем неплохо. Вот в таком виде, с таким взглядом на вещи «чета Горбачевых» предстала перед собственной страной и миром.

Мнение Раисы Максимовны в связи с избранием меня генсеком было определенным — она считала своим долгом, чем может, поддержать меня. Нам казалось это не только вполне естественным, но и необходимым. В тот переломный для нас момент надо было следовать нашему жизненному правилу — быть вместе.

Но появление генсека и его жены на людях вызвало в обществе резонанс, не меньший, чем политика перестройки.

А ведь по существу ничего сверхординарного не произошло. Все было просто и обыденно: рядом с генсеком в его поездках по стране, за рубеж, в протокольных мероприятиях, на всякого рода торжествах, наконец, на спектакле в каком-то театре или на художественной выставке была его жена. С позиции здравого смысла все выглядит вполне естественно. Но в нашем обществе это воспринималось как потрясение. И в хорошем, и в плохом смысле.

В ЦК шло много писем — огромное большинство с похвалой и поддержкой. Но были и такие, в которых выражалось недоумение, а то и возмущение появлением рядом со мной в разных случаях, в том числе в поездках, Раисы Максимовны: «Она что, член Политбюро?!» Самый простой ответ: «Да нет, жена!» Но как объяснить это людям, воспитанным в традициях домостроя и «борьбы с семейственностью»? Даже в моем окружении кое-кто кривился, хотя и приходилось терпеть. А некоторые, имевшие отношение к СМИ, советовали ограничить до предела, еще лучше снять полностью (в интересах, конечно, самого генсека) информацию, которая касалась его супруги.

Почуяв запах жареного, нажали на этот пункт западные центры психологической войны, чтобы дискредитировать советского лидера. Зарубежные радиоцентры заговорили о том, какие трудности Горбачеву создают попытки его супруги играть самостоятельную роль. Затем был запущен слух, что по Москве гуляет снятый скрытой камерой фильм о похождениях и пристрастиях жены генсека. К этой грязной возне подключились политические подонки в Москве, на Урале, в Сибири. В замыслы организаторов травли входило разжечь низменные чувства, вызвать неприятие перемен, недоверие к генсеку и его реформам.

Я видел переживания Раисы Максимовны по поводу этой напраслины, но советовал ей не обращать внимания. Она мужественно выдерживала нагрузки, несла «свой крест» и очень много сделала, чтобы поддержать меня в эти невероятно трудные годы. И не была просто статистом, тенью президента. Напротив, где было возможно, тактично делала то, на что у меня и времени бы не хватило, да я и не смог бы сделать это, как она.

В моих поездках по стране много времени занимали встречи и беседы с населением. Раиса Максимовна в них участвовала, а остальное время использовала по собственной программе. Хотя для нее всегда были интересны достопримечательности, памятники культуры, истории, предпочтение все-таки отдавалось знакомству с тем, как живут люди. Почти во всех поездках она бывала в семьях рабочих и домах крестьян, новых и старых микрорайонах, знакомилась с тем, как работают медицинские учреждения, службы быта, магазины, как выглядят городские и сельские рынки. Тут сказывались и природная любознательность, и профессиональный интерес социолога — ибо все годы своей работы она сочетала преподавание в вузе с исследованиями условий жизни людей. И диссертацию свою посвятила семейным и бытовым отношениям крестьянства.

Одной из тем, привлекавшей наибольшее внимание Раисы Максимовны, было положение женщины в обществе. На Украине, в Прибалтике, Узбекистане, Мурманске и других городах у нее было много встреч с женскими комитетами и организациями, по результатам которых потом нередко приходилось давать поручения. Профессиональная подготовка и жизненный опыт позволяли ей не просто передать мне реестр фактов и впечатлений, но и поделиться своими раздумьями, а часто предложить какие-то конкретные меры. В этом смысле она была незаменимым для меня «советником на общественных началах». Люди это видели, ценили.

Особое место в ее общественной деятельности занимал Советский Фонд культуры, родившийся в первые годы перестройки. Идея его создания принадлежала Яковлеву. Поддержав ее, я посоветовал обратиться к самым авторитетным нашим ученым, писателям, художникам, даже назвал некоторые имена. Яковлев же полагал, что успеху начинания в решающей мере будет способствовать, если Фонд возглавит Раиса Максимовна. Я пообещал с ней переговорить, она решительно отказалась, выразив в то же время готовность активно работать в нем на общественных началах.

Фонд родился. Выбор в качестве его председателя академика Лихачева, участие жены генсека, многих известных деятелей культуры придали ему высокий общественный статуй. Раиса Максимовна знала Дмитрия Сергеевича как специалиста по древнерусской литературе, имела с ним переписку и горячо ратовала за то, чтобы пригласить его возглавить Фонд.

Фонд начал набирать силу, оказывать благотворное влияние на развитие культуры в стране, на расширение связей с зарубежными культурными центрами. Его девизом стало: «Хранить, осваивать, приумножать, через культуру гуманизировать отношения между людьми». Под его эгидой родились многочисленные целевые программы: «Краеведческие уникальные исторические территории», «Возвращение забытых имен», «Великий шелковый путь», «Новые имена», «Сохранение и развитие культуры малочисленных народов» и, наконец, «Через культуру — к здоровью и милосердию».

Много сил, души вложила в деятельность Фонда Раиса Максимовна. Всячески поддерживала Лихачева. Ну а после августовского путча он вдруг бросился к президенту России и предложил перевести СФК под юрисдикцию РСФСР и создать на его базе Фонд культуры России. Кстати, второй, ибо существовал Всероссийский фонд культуры. Это делалось в то время, когда страна особенно нуждалась в сохранении целостности культурного пространства. Мы никак не могли понять, что движет академиком. И только недавно, читая его интервью «Комсомольской правде», нашли ответ в его словах о том, что «поэт должен быть возле трона». Удивительно! Казалось бы, что все то, что он делал и о чем говорил до сих пор, вся наша история свидетельствуют, что поэтам, и не только поэтам, надо всегда быть со своим народом. А тут — трон.