Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

• Название: Жизнь и реформы
• Автор: Михаил Горбачев
• Издательство: Издательство "Новости"
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5-7020-0953-3

В книге своих мемуаров последний Президент СССР рисует эмоциональную, насыщенную уникальными фактами и откровениями, яркими эпизодами и диалогами картину своего пути к вершине власти. Становятся понятными истоки политического выбора «архитектора перестройки», критически анализируется ход реформ и их влияние на развитие ситуации в стране, постперестроечные реалии которой автор оценивает как драму. Впервые в таком объеме и с такой степенью доверительности Михаил Горбачев рассказывает о своей частной жизни, о своих родных и близких ему людях.

Вторая часть книги М.С.Горбачева посвящена внешнеполитическим последствиям реформ, формированию принципиально нового типа взаимоотношений СССР с зарубежными странами, особенно с США и другими ведущими державами, а также со странами бывшего соцлагеря. Интересны анализ автора трагических событий, связанных с распадом Союза, роли в ней отдельных прежних и нынешних политических деятелей, критическая оценка семилетнего периода правления страной, нравственные уроки жизни первого и последнего Президента СССР.

---

В той или иной степени оказались затронутыми все основные вопросы советско-американской «повестки дня». Оценили состояние переговоров о сокращении стратегических наступательных вооружений, обменялись мнениями о проекте СОИ и трактовке договора по ПРО. Я выразил полную готовность работать на этом важном направлении с любой администрацией Соединенных Штатов.

Перешли к региональным проблемам.

— Знаете, господин президент, — сказал я, — сейчас, может быть, удобный момент вспомнить одну беседу с государственным секретарем Шульцем. Когда-то мы встретились с ним накануне его поездки на Ближний Восток. Он вез туда свой план. Я ему заметил: хорошо, что Соединенные Штаты Америки пришли к выводу, что ближневосточный узел пора развязать. У вас свой план, мы готовы предложить свой конструктивный план. Иначе говоря, мы за активное сотрудничество и по этой проблеме, по всем региональным проблемам.

Если мы говорим что-то о Тихоокеанском, Азиатском регионе, — продолжал я, обращаясь к нему прямо, — или хотим что-то сделать там, то вовсе не потому, чтобы навредить Соединенным Штатам, вообще ослабить позицию Соединенных Штатов, например, связь с Западной Европой… Реально то, что и мы, и вы есть. Реальны наши интересы. Я бы предложил идти тем путем, на который мы уже встали с господином Рейганом. Нам невыгодно, чтобы безопасность Америки была худшей, чем наша. Мы не строим ни воздушных замков, ни иллюзий. Есть реальная жизнь, реальная политика. Давайте ею и будем заниматься. Если у нового президента будут возникать вопросы при изучении тех или иных международных проблем и он захочет нам о них сказать — очень хорошо. Особенно я поддерживаю вашу идею, господин Рейган, чтобы традиция, которая сложилась, сохранялась. Я встретил у господина Буша такое же понимание, признание значения американо-советских отношений для мировой политики.

В целом от встречи на Губернаторском острове, искренней и дружественной, у меня осталось хорошее впечатление. Можно было думать, что с новым президентом мы пойдем еще дальше по намеченному пути.

Рейган проводил меня до паромной переправы. Еще несколько минут — и кортеж наших автомашин, выехав на Бродвей, оказался в плотном людском коридоре. На протяжении часа мы ехали по улицам города. Дважды я выходил из машины, пожимал руки, обменивался репликами. Неумолимый протокол предусматривал еще несколько мероприятий. Сначала я посетил Международный центр торговли.

Вечером был грандиозный прием у генерального секретаря ООН. Но в голове у меня, на душе была одна мысль, одна тревога — о катастрофе в Армении. Я покинул прием и, вернувшись в резиденцию, дал указание срочно собираться домой. О своем решении проинформировал прессу. Утром мы улетели в Москву.

Пауза в Вашингтоне

23 января 1989 года позвонил Буш. К этому времени в средствах информации уже утвердилось мнение, что новая администрация не будет спешить с развертыванием новых отношений с Советским Союзом. Осведомленные обозреватели, основываясь и на разговорах с близкими к президенту людьми, писали: предстоят «пауза для размышлений», «стратегический обзор», «общая переоценка». На встрече на Губернаторском острове я говорил уходящему и вновь избранному президентам, что готов с пониманием отнестись к желаниям новой администрации «осмотреться и определиться». Раз есть согласие насчет преемственности, это не вызовет у нас беспокойства.

Незадолго до своего вступления в должность Буш прислал с приезжавшим в Москву Генри Киссинджером письмо. Вот что он писал: «Хочу подтвердить то, что я говорил Вам в прошлом году. Мне потребуется время, чтобы обдумать весь круг вопросов, особенно в области контроля над вооружениями, имеющих центральное значение для наших двусторонних отношений, и сформулировать нашу линию в интересах дальнейшего развития этих отношений. Наша цель — сформировать солидный и последовательный американский подход. Речь ни в коем случае не идет о попытке затормозить или обратить вспять позитивный процесс, которым отмечены последние один-два года».

Был в письме президента еще один момент, который не мог не обратить на себя внимания. «Полагаю, — писал он, — что важно приподнять диалог, особенно между Вами и мной, над деталями предложений в области ограничения вооружений и выйти на обсуждение вопросов более широких политических отношений, к которым мы должны стремиться».

И вот звонок президента. Разговор прошел на оптимистической ноте. Казалось, были основания ожидать, что дело пойдет не только в конструктивном русле, но и в необходимом темпе. Между тем шли недели и даже месяцы, а администрация не спешила раскрыть ориентиры своей внешней политики, и в особенности — на нашем направлении Первая встреча Шеварднадзе с госсекретарем Бейкером, состоявшаяся в Вене в середине марта, почти через два месяца после инаугурации нового президента, оставляла впечатление осторожности новой администрации — она как бы выжидала неизвестно чего. А сигналы в это время шли разные, порой настораживающие. И у нас, в том числе в руководстве, были люди, готовые истолковать затягивавшуюся паузу как свидетельство того, что в Вашингтоне вынашиваются недобрые планы в отношении нашей страны, уж во всяком случае, нет желания наращивать взаимодействие.

Информация, поступавшая по разным каналам из Соединенных Штатов, была противоречивой. Примаков, побывавший в США с делегацией, докладывал, что общественное мнение, особенно в глубинке, заметно изменилось в пользу Советского Союза. Укоренившееся недоверие к нам сменялось волной доброжелательности и интереса. Есть основание считать, что общественность в своем повороте намного обогнала правящие круги, и это будет сказываться на поведении администрации. Если еще недавно ей приходилось постоянно делать реверансы в сторону правых, то сейчас руки у нее в большей мере развязаны.

Несколько иную картину рисовали доверительные сообщения о дискуссиях, которые велись в непосредственном окружении президента. Возросла активность сторонников так называемой жесткой линии. События в нашей стране, а также в Восточной Европе расценивались в этих кругах как приближение желанной «победы в холодной войне». А отсюда установка — давить еще больше, выжимать уступки у Советского Союза.

Возобладай полностью в администрации Буша такой подход, многое из достигнутого в отношениях с США при Рейгане пошло бы насмарку. А в нашей стране те, кто с самого начала рассматривал нормализацию отношений с Соединенными Штатами, другими западными странами как дело вредное и неприемлемое, получили бы веские аргументы. Поэтому во время встреч с государственными деятелями Западной Европы — а их в эти месяцы было немало — я то и дело обращался к проблеме наших отношений с США, не скрывая своего беспокойства на этот счет. И был уверен, что мои замечания в том или ином виде доводились собеседниками до сведения их главного союзника по НАТО.

В этом смысле, учитывая «особые» отношения между Великобританией и США, думаю, небесполезны были мои разговоры о перспективах и характере советско-американских отношений с Тэтчер во время моего визита в Лондон в апреле 1989 года.

В середине мая в Москву прибыл госсекретарь Бейкер. Этому предшествовал сигнал от президента: «стратегический обзор» завершен, Бейкер будет готов к серьезному разговору по всему спектру двусторонних отношений, разоружения, региональных проблем, глобального взаимодействия наших стран.

Бейкер привез послание президента Буша — в целом позитивное. Но обратил на себя внимание такой момент: президент писал о возможности того, что «более сильный Советский Союз мог бы более решительно проявлять свою военную мощь, а это вызвало бы у США озабоченность». Все-таки довлели еще стереотипы прошлого. И дело не только в том, что не было у нас таких намерений, наоборот, мы шли на серьезные сокращения избыточных вооружений, сокращали их поставки за рубеж (накануне визита Бейкера я сообщил Бушу, что Советский Союз больше не поставляет оружия Никарагуа). Был тут еще один, даже более важный момент, о котором я сразу сказал госсекретарю:

— Хочу заверить: все, что мы делаем в процессе перестройки, стремясь придать новое дыхание нашему обществу, сделать наше государство сильнее, повернуть его лицом к людям, все это пойдет на пользу не только Советскому Союзу, но и Соединенным Штатам. Вы слышали на этот счет много различных мнений, рекомендаций, советов, в том числе и такой: зачем, дескать, спешить, в Советском Союзе и так все развивается в направлении дестабилизации и распада, пусть это яблоко созреет и само упадет к нам. Такой подход надо отбросить.

После такого знакомства и часовой беседы с Бейкером, прошедших в узком составе, разговор продолжился с участием официальных лиц. Я подробно изложил свое видение процесса перемен: