Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

• Название: Жизнь и реформы
• Автор: Михаил Горбачев
• Издательство: Издательство "Новости"
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5-7020-0953-3

В книге своих мемуаров последний Президент СССР рисует эмоциональную, насыщенную уникальными фактами и откровениями, яркими эпизодами и диалогами картину своего пути к вершине власти. Становятся понятными истоки политического выбора «архитектора перестройки», критически анализируется ход реформ и их влияние на развитие ситуации в стране, постперестроечные реалии которой автор оценивает как драму. Впервые в таком объеме и с такой степенью доверительности Михаил Горбачев рассказывает о своей частной жизни, о своих родных и близких ему людях.

Вторая часть книги М.С.Горбачева посвящена внешнеполитическим последствиям реформ, формированию принципиально нового типа взаимоотношений СССР с зарубежными странами, особенно с США и другими ведущими державами, а также со странами бывшего соцлагеря. Интересны анализ автора трагических событий, связанных с распадом Союза, роли в ней отдельных прежних и нынешних политических деятелей, критическая оценка семилетнего периода правления страной, нравственные уроки жизни первого и последнего Президента СССР.

---

— Полагаю, — откомментировал я, — что сейчас на Ближнем Востоке возникла уникальная ситуация. В международном сообществе имеется практическое единодушие относительно необходимости международной конференции. Просто нет другого форума, на котором можно было бы реалистически рассчитывать добиться урегулирования.

А вам мы советовали бы освободиться наконец от подозрительности в отношении намерений Советского Союза на Ближнем Востоке. Ведь это та же концепция: будто на всех параллелях и меридианах Советский Союз и Соединенные Штаты должны сталкиваться. Я же считаю, что мы должны на всех параллелях и меридианах искать общие подходы, искать возможности сотрудничества.

По мере дальнейшей положительной эволюции в отношениях между СССР и США налаживалось активное взаимодействие и по ближневосточной проблеме. Соответственно шло продвижение к международной конференции. Но тут мир столкнулся с иракской агрессией против Кувейта. Событие это, надо сказать, оказало противоречивое воздействие на ближневосточную проблему. С одной стороны, вроде бы отодвинуло, по крайней мере временно, на задний план палестинский вопрос и в целом урегулирование. С другой, как я говорил Магиду 27 августа 1990 года, «то, что произошло между Ираком и Кувейтом, лишний раз подтверждает актуальность проблемы ближневосточного урегулирования, ее надо решать».

В конечном счете события в Заливе все же подтолкнули дело урегулирования. Этому способствовало несколько обстоятельств. Советско-американские отношения, проверенные в пламени войны в Заливе, приобрели достаточно прочный характер, и американцы встали, фактически впервые, как об этом мне сказал в Хельсинки Буш, на путь лояльного сотрудничества с нами на Ближнем Востоке. Арабы же, столкнувшись с агрессией, идущей «изнутри», стали более восприимчивы к идее мирного урегулирования. В этом же направлении сдвинулся и Израиль: его позиции укрепились в результате военного разгрома Ирака, но в то же время он еще острее ощутил, чем угрожает отсутствие мира. Наконец, ошибочная линия, взятая палестинцами в ходе кризиса и нанесшая им существенный ущерб, побудила их пересмотреть позицию.

Исходя из такой оценки ситуации, мы и американцы, тесно взаимодействуя, предприняли активные усилия с тем, чтобы не упустить шанс и приблизиться теперь уже к общей искомой цели — международной конференции. 11 сентября 1991 года я принимал Бейкера. Знамением времени было то, что теперь уже не только я, но прежде всего американский госсекретарь активно высказывался в пользу нашего сотрудничества на Ближнем Востоке. У нас были все основания сообщить прессе, что мы обсуждали ближневосточную проблему, исходя из взаимопонимания, высокой степени согласия, которые между нами установились, и будем еще активнее сотрудничать в организации мирной конференции.

Хотя на публике больше мелькали американцы и Бейкер действительно провел большую работу в ходе своих челночных поездок на Ближний Восток, на деле существовало нечто вроде разделения труда. Соединенные Штаты разговаривали прежде всего с Израилем и другими своими друзьями, а мы — с Сирией и палестинцами.

Мы были вознаграждены — Международная конференция по Ближнему Востоку открылась в Мадриде 30 ноября 1991 года. Это был подлинный прорыв в ближневосточной проблеме. Конечно, впереди был и до сих пор остается большой и трудный процесс переговоров, нахождения взаимоприемлемых решений.

Осенью 1993 года в Вашингтоне в торжественной обстановке было подписано Соглашение между Израилем и ООП. Событие историческое. Я с тем большим удовлетворением констатирую это, что оно было бы невозможно без тех больших усилий, о которых частично рассказано выше и в которых наряду с министрами Шеварднадзе, Бессмертных и Панкиным, другими советскими дипломатами участвовали наши американские партнеры и коллеги. Причем я особенно хотел бы выделить роль Джима Бейкера. Говорю об этом потому, что в 1993 году об этом «случайно» забыли.

Как бы то ни было, конец военной перспективе развития ближневосточного конфликта положила именно Мадридская конференция. Она решительно перевела этот конфликт на путь политического поиска. И в этом ее историческое значение.

Иракская агрессия. Испытание нового политического мышления

Международный кризис, вызванный агрессией Ирака против Кувейта, стал вехой в развитии постконфронтационных отношений Восток— Запад.

В период «холодной войны» такой конфликт мог бы привести противостоящие блоки вплотную к военному, ядерному столкновению. Во всяком случае, обуздание агрессии было бы более чем проблематичным. В новых условиях стало возможным объединение всего мирового сообщества на платформе противодействия агрессии, и это определило ее поражение, как бы завершив эпоху, когда агрессоры могли действовать безнаказанно.

Советскую политику события в Заливе поставили перед особенно трудными проблемами. Советский Союз был связан с Ираком Договором о дружбе и сотрудничестве. И значительной части советской общественности претила перспектива «предать» союзника. Делало свое дело и укоренившееся недоверие к американским внешнеполитическим мотивам.

В Ираке в различной роли — военных советников, технических специалистов и т. д. — находились тысячи наших людей. Наконец, с Ираком были связаны крупные, можно сказать, миллиардные экономические интересы, что было особенно чувствительно, учитывая наше трудное экономическое положение.

Тем не менее я немедленно, без каких-либо промедлений и колебаний осудил агрессию и выступил за ее обуздание, добиваясь создания в рамках ООН международной коалиции, противостоящей Ираку. Этой принципиальной линии мы придерживались последовательно, несмотря на все сложности и подводные камни.

Одновременно я выступил за использование для разрешения кризиса не военных, а политических методов. Исходил не только из того, что такие методы более адекватны международной жизни после окончания «холодной войны». Я думал о больших разрушениях и человеческих жертвах, которые повлекут за собой военные действия. Имел в виду и то, что Саддам Хусейн, как это подтвердилось, постарается использовать ситуацию для вскармливания антизападных настроений в арабском и мусульманском мире, что нанесет серьезный удар по всему процессу оздоровления международных отношений.

К сожалению, эти наши усилия не увенчались успехом, натолкнувшись на слепое упрямство и иррациональное поведение Хусейна. Но они порой не встречали сочувствия и со стороны США, где было заметно влияние той части американских политиков, которая добивалась, чтобы Соединенные Штаты, так сказать, опустили военный кулак, демонстрируя свою мощь.

Второго августа 1990 года иракские танки ворвались на территорию Кувейта. Аннексированное Ираком, это небольшое государство было объявлено его девятнадцатой провинцией. Трудно сказать, на что рассчитывали иракские руководители, пускаясь в столь опасную авантюру. Наряду С различными обстоятельствами и, в частности, особенностями личности Хусейна свою роль, очевидно, сыграло и отставание иракского руководства от динамики международной обстановки, укоренившееся с конфронтационных времен представление о том, что в случае кризиса в этом районе мира США и СССР неизбежно окажутся по разные стороны баррикад.

Но именно в этом, главном, Багдад и просчитался. События в Персидском заливе обозначили своего рода водораздел в поведении сверхдержав в отношении региональных кризисов — впервые они выступили согласованно. Мы немедленно и решительно осудили акт агрессии, потребовали безоговорочного вывода войск интервентов из Кувейта, восстановления его суверенитета. Соответствующие резолюции Совета Безопасности ООН, в том числе о жестких экономических санкциях, были приняты при нашем активном участии. Вместе с тем мы взяли курс на поиски мирного выхода из создавшейся ситуации, выстраивая в этом направлении свои контакты с США и другими государствами, поощряя арабов воздействовать на Хусейна.

Я считал важным сохранить контакты с Ираком, стремился довести до иракского руководства наши оценки, избавить его от иллюзий гипертрофированной самоуверенности, убедить, что ему придется выполнить решения Совета Безопасности.

5 сентября 1990 года я имел длительную беседу с министром иностранных дел Ирака Тариком Азизом. Чтобы дать представление о тональности разговора, приведу пространную цитату:

— Мы видим цель этой беседы, — говорил я, — в том, чтобы узнать, появились ли какие-нибудь новые встречные соображения иракского руководства, которые облегчили бы поиск политического урегулирования. Поэтому хотели, чтобы вы приехали накануне моей встречи с Бушем…[21] Мы сотрудничали с вами в прошлом и хотели бы это сотрудничество сохранить. Нам совершенно ясно: если Ирак будет конструктивно участвовать в политических усилиях по развязке проблем, то исход будет один. Если же такого участия не будет, то все может кончиться плохо. Хотел бы вполне откровенно сказать: вспыхнувший конфликт несет в себе большую опасность.