Дениза Робинс - Только мои грёзы

• Название: Только мои грёзы
• Автор: Дениза Робинс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1994
• ISBN: 985-6046-08-4

После непредвиденного купания в холодном озере Мин Корелли попадает в ближайший особняк, принадлежащий Джулиану Беррисфорду, который, озабоченный плохим состоянием попавшей к нему девушки, трогательно о ней заботится. Однако жена Беррисфорда, столь же порочная, сколь и красивая, использует возникшие обстоятельства, чтобы подать заявление на развод, ссылаясь на измену мужа с невинной Мин. Стараясь оградить имя Мин от скандала и грязи, Джулиан идет на сделку с женой и практически лишается своего состояния. Мин же сбегает, считая себя недостойной внимания такого утонченного, образованного человека. Казалось бы, что может быть хуже этого? Но при их новой встрече все меняется кардинально. И теперь уже ложное понимание гордости не дает соединиться любящим сердцам. Смогут ли эти двое преодолеть свою гордыню?

Перед читателем еще одна интерпретация сюжета «Гордость и Гордыня», нисколько не похожая на известную классическую.

---

— Большое вам спасибо, мистер… мистер…

— Я — Беррисфорд, Джулиан Беррисфорд.

И это было последнее, что Мин услышала, перед тем как снова лишилась чувств. Это имя все звучало и звучало в ее голове, пока она не перестала видеть красивую, ярко освещенную библиотеку. Она погрузилась во тьму с этим именем. Джулиан Беррисфорд. Джулиан… Джулиан… Джулиан…

Глава 3

Примерно через час Джулиан Беррисфорд сидел один в библиотеке у открытого окна и смотрел на освещенный луной ночной пейзаж. Он с удовольствием вдыхал аромат цветов, принесенный легким ветерком из сада. Он любил это место, с тех пор как много лет назад, как раз перед войной, купил это имение. Сейчас цена имения в Шенли очень возросла. Но возросли и расходы по его содержанию, а его личные доходы убавились. Из-за тяжелых налогов ему, как многим людям его возраста, стало трудно содержать такое имение. Когда он служил в Корее, то часто думал, какие улучшения сделает здесь, когда вернется. Надо было перестроить старую часть дома, многое переделать в комнатах Клодии, для себя устроить теннисный корт, построить на реке новую купальню.

Сейчас он с сожалением вспоминал все эти мечтания, согревавшие его на Корейской войне. Вспоминал, какие письма, полные волнующих проектов, писал он Клодии. Он уже не вспоминал чувство счастья, захватившее его, когда он писал ей эти письма. Он жил в придуманном раю и был счастливым глупцом. А теперь… Он отвернулся от окна и положил руку на голову лабрадора, неподвижно сидевшего перед ним и смотревшего на него своими спокойными желтыми глазами.

— Ну, все это — давние дела, старина Фрисби, — заговорил он вслух с этим своим неизменным другом. — То была другая жизнь, а тебя тогда еще и на свете не было, и Бог знает почему я был на свете. Иногда я думаю, что лучше бы ничего и не начиналось.

Лабрадор завилял хвостом, постукивая им по полированному полу. Джулиан засмеялся и стал расхаживать по библиотеке. Лабрадор бесшумно следовал за ним.

Потом хозяин остановился, поднял глаза и нахмурился. Он продолжал разговаривать сам с собой:

— Ну, и какого дьявола я взял эту девушку сюда, а не отправил ее в больницу? Я что, спятил? По-моему, и Джексон так думает. И доктор Бишоп. А ты как думаешь, Фрисби, я спятил? Или просто дело в том, что она была такая несчастная и беззащитная? Да, она была такой несчастной, и я не знаю даже ее имени… Но я не мог бросить ее в таком состоянии.

Да, у него не хватило черствости позволить, чтобы ее доставили в местную больницу, неизвестно под какую опеку. Он всегда так глупо жалел обиженных, пострадавших, заблудившихся. Еще в детстве он приносил домой больных и бездомных животных, несмотря на негодование мамы или няни. Да и Фрисби был из таких. Он не походил на породистых собак, с которыми Джулиан в свое время охотился. Фрисби нашел садовник в роще, с лапой в капкане, истощенного, несчастного, блохастого щенка. Никто не знал, чей он. Джулиан, только что вернувшийся из Кореи, взял к себе и выходил щенка. Фрисби и теперь слегка прихрамывал на ту лапу, но вырос в хорошую, большую собаку, став хозяину верным другом.

Еще был корейский ребенок, лет двух, без родителей, отчаянно плакавший и обреченный на гибель. Сам Джулиан тогда повредил ногу и страшно устал, но ребенок плакал и протягивал к нему руки. Он подобрал его и нес до следующей деревни, где передал его какой-то заботливой, доброй женщине.

Джулиан непроизвольно посмотрел в сторону комнаты, где доктор только что оставил неизвестную на попечение медицинской сестры, которой было хорошо заплачено за сверхурочную работу. По диагнозу доктора Бишопа, у незнакомки начиналась пневмония.

— Так вот оно что! Теперь я понял! — пробормотал вдруг Джулиан. Эта девушка, которую он не оставил на произвол судьбы, чем-то напоминала ему корейского ребенка, глазами или черной челкой на лбу. Она выглядела такой хрупкой и беззащитной, когда он перенес ее наверх, после чего мрачный Джексон снял с нее промокшие одежды и укрыл одеялом.

— Не хмурьтесь, Джексон, — сказал Беррисфорд. — Мы ведь оба женатые люди, не так ли? Правила хорошего тона ни при чем, когда девушка больна и нуждается в помощи.

Джексон ничего не ответил и пошел вниз за горячей водой, а Джулиан остался сидеть рядом с девушкой, Глядя на ее красивые длинные черные ресницы и бледные щеки. Что сталось потом с тем корейским ребенком?

— У меня ведь огромный дом, много пустых комнат, есть слуги. Уход за ней здесь будет лучше, чем в больнице. Пусть это дитя останется здесь, пока не поправится настолько, что сможет рассказать о себе. И тогда я извещу ее родных, — сказал он доктору.

По счастью, Бишоп смог найти медсестру. Это хотя бы положит конец молчаливому неодобрению этого болвана Джексона.

В тот вечер Джулиан чувствовал себя беспокойно. Ему не давали покоя мысли о жизни. Плохо, что он не позаботился о профессии. Служба добровольцем в американской армии ему нравилась. Но после Кореи он не мог ее продолжать и вернулся в издательский бизнес дяди. Дядя Филипп собирался в отставку в будущем году, и тогда Джулиан станет управляющим фирмой «Камлидж и К». Но это его не очень влекло.

Многие воевавшие мужчины также не нашли прочного места в гражданской жизни. Или все дело в его страшном разочаровании в браке?

Он и сам не знал. В конце концов разве ему повезло меньше других? Он вернулся невредимым, имел средства, неплохую работу и этот славный дом, полный сокровищ, собранных его матерью, умершей, когда он был в Корее. Она была исключительной женщиной, и эта потеря была еще тяжелее из-за его отношений с Клодией. Он не чувствовал теперь в доме ничего надежного, ничего, к чему мог бы прикипеть душой. Только вещи. Но это были красивые вещи, и Джулиана они радовали. Старинная мебель, прекрасный фарфор, уотерфордское стекло, собранное Элеонор Беррисфорд в течение своей жизни. А отец его был книголюбом. Он умер, когда Джулиан еще учился в Оксфорде.

Джулиан вновь начал расхаживать по библиотеке. «Призраки прошлого набросились на меня, — подумал он с грустью. — Странная все-таки история с этой незнакомкой… прямо из речки… такая молоденькая и миловидная. Она действительно похожа на того ребенка. Кожа белая, как молоко, доверчивый взгляд, челка… и эта беззащитность… Черт, и чего я ее не отправил в больницу? Завтра, наверное, она будет достаточно хорошо себя чувствовать, чтобы рассказать о себе».

Тут на губах его появилась саркастическая улыбка — он представил себе, что могла бы сказать Клодия по этому поводу. Он словно слышал ее холодный, презрительный голос: «Еще одна приблудная, мой милый Джулиан! Как ты до сих пор не превратил свое имение в убежище для бродячих собак или сиротский приют? Вечно строишь из себя дурака. А говорят, что женщины сентиментальны».

А что он сделал? Получил медаль за то, что, рискуя жизнью, вынес из-под огня раненого сержанта. Но Клодия тогда не насмехалась, ведь это была награда, а награды она любила. Но не дают наград за то, что выходишь больного щенка или станешь крестным отцом ребенка, чьи родители, как говорила его жена, — никто. Клодия понимала добрые поступки, если за ними стояла выгода. Он не знал этого до возвращения из Кореи.

Джулиан снова задумался о прошлом. Он вспомнил, как познакомился с Клодией на вечеринке в Норфолке. У хозяйки, Элисон Ричардс, была страсть к сватовству. Джулиан тогда оказался подходящим холостяком, а Клодия хотела мужа. И она свалилась на его голову.

Он оказался для нее легкой добычей. В то время Клодия была самой красивой женщиной, которую он знал. Она была на три года его моложе и, говорят, уже отвергла с десяток хороших предложений: трудно было ей угодить. Хорошая наездница, неплохо стреляла из ружья. Любила все виды спорта, которыми занимался и сам Джулиан. Но он и не думал, что женится на женщине такого типа, пока она не покорила его красотой и остроумием. Она была полна физической и психической энергии. Высокая, тонкая, тренированная, без грамма лишнего веса. Классические черты лица. Холодный и одновременно вызывающий взгляд при общении с мужчинами. Зеленые глаза, светло-каштановые волосы, прямые и блестящие. Клодия любила быть в центре внимания.

Когда она входила в комнату, мужчины и женщины не могли не смотреть на нее.

Джулиану, не особенно искушенному в этих вопросах, некоторое время она казалась неприступной, хотя и пугающе обольстительной. Потом он был ослеплен ею, влюбился и решил, что именно на такой и мечтал жениться. За кратковременным ухаживанием последовала помолвка. У Клодии не было родителей, и она жила с крестной матерью, вдовствующей леди Виринг, с лоснящимся одутловатым лицом и в парике, которую Джулиан терпеть не мог, но терпел ради Клодии. Тогда от Клодии он узнал, что она — мученица, жившая из милости у этой эгоистичной старухи. Потом только, прозрев, он понял, что мученицей-то была старая леди, подавляемая и обижаемая умной и расчетливой крестной дочерью. Клодия — юная привлекательная девушка, которую он полюбил, и Клодия — его жена оказались совершенно разными существами. Так велика была разница, что Джулиан и теперь удивлялся, что он был так слеп, а она — так расчетлива и беспощадна.