Джон Норман - Пленница Гора

• Название: Пленница Гора
• Автор: Джон Норман
• Жанр: Героическая фантастика

Очередной роман Джона Нормана о планете Гор написан от лица героини Элеоноры Бринтон. Богатая бездельница из Нью-Йорка похищается пришельцами и оказывается в рабстве на Горе. Там она проходит тяжелый путь, полный невзгод и опасных приключений. Но в завершение его встречает свою первую и настоящую любовь.

---

— Я должна говорить правду?

— Только правду. Иначе тебя накажут плетьми и заточат в железный ящик. — В его голосе неожиданно зазвучал металл.

Я была поражена. Внезапно я поняла, что, несмотря на всю игривость прежних фраз, если я сейчас солгу, он, вполне возможно, действительно накажет меня плетьми и, чего доброго, снова бросит в ненавистный мне железный ящик. Он был настоящим горианином — хозяином, повелителем. Я всецело зависела от его милости.

Но если я до такой степени ощущала себя подвластной ему, то, вероятно, я сама вручила ему право распоряжаться моей свободой, моей жизнью. Я была его собственностью, и у меня не было ни малейшего желания понести наказание от его рук. Единственное, чего мне хотелось, это доставить ему удовольствие.

Кроме того, я сознавала себя его рабыней, а рабыня обязана говорить правду своему хозяину и не скрывать от него своих чувств.

Я смело посмотрела ему в глаза.

— Вам самому хорошо известно, кого любит рабыня Эли-нор, — ответила я.

— Тогда тем более скажи мне об этом, — настаивал он.

— Она любит своего хозяина, Раска из Трева!

— Меня то есть?

— Вас, хозяин! Конечно, вас!

— А кто же она такая, эта Эли-нор?

— Это я, хозяин! Я люблю вас! Люблю!

Он наклонился и подарил мне легкий поцелуй.

— Значит, она покорена мною? — старался продлить он удовольствие.

— Покорена, хозяин! И ждет не дождется, когда вы снова захотите ее покорить.

Он прижался губами к моим губам в долгом сладостном поцелуе.

Я застонала. Счастливые слезы покатились у меня по щекам.

Забрезжил рассвет. Лагерь начал просыпаться. Где-то далеко слышался голос Юты, созывающей своих девушек и дающей им указания на день. Со взлетной площадки доносились крики тарнов. На кухне загремели медными тазами и чашками. Кое-где вспыхнули первые костры.

— В твоем танце, — заговорил Раск после долгого молчания, — мне показалось, я заметил не только высокомерное презрение, но и кое-что еще.

— Вы правы, — ответила я, осыпая его поцелуями.

Теперь и я осознавала, что уже с первых мгновений моего танца на посыпанной песком площадке перед воинами у костра мое тело, не подвластное сознанию, каждой своей клеточкой, каждым движением выражало любовь к моему повелителю, сжигающее меня желание и готовность воспринять его объятия.

В те секунды, когда я стремилась выплеснуть в своем танце переполнявшую меня ненависть, гордость и презрение, я непроизвольно, подсознательно, не отдавая в том себе отчета, просила моего повелителя подарить мне свою любовь и ласку.

Он почувствовал это и призвал меня в свой шатер.

И вот я лежу у него на плече и прислушиваюсь к первым звукам просыпающегося лагеря. Он нежно убирает волосы с моего лица, а я плотнее прижимаюсь к его руке щекой.

— Тебе пора возвращаться к своей работе, невольница, — говорит он.

— Да, хозяин, — шепчу я.

Из кожаной сумки на своем поясе он вытаскивает ключ и открывает замок, удерживающий цепи у меня на ноге.

Мы поднимаемся с земли, и он набрасывает мне на плечи свой плащ.

— Иди в барак, — говорит он, — и надень рабочую тунику.

Я чувствую, как он постепенно отдаляется от меня.

Я опускаюсь перед ним на колени и протягиваю к нему руки, скрещенные в запястьях, словно для того, чтобы он надел на них невольничьи цепи. Он стоит надо мной и ласково смотрит на меня.

— Я у ваших ног, хозяин, — произношу я ритуальную фразу, выражающую чувства покоренной невольницы к своему повелителю.

— Я вижу, — с нежностью говорит он.

— Я люблю вас! — кричу я и непроизвольно склоняю голову к его ногам. Слезы ручьем катятся у меня по щекам. — Не продавайте меня, — бормочу я сквозь захлестывающие меня рыдания. — Не продавайте! Оставьте меня для себя! Оставьте навсегда!

Мне даже страшно себе представить, что меня могут разлучить с этим человеком. Это равносильно тому, что вырвать сердце у меня из груди. Сама мысль о такой возможности приносит мне невыносимые страдания. Меня переполняет безумный страх. Я наконец начинаю понимать весь ужас, всю трагедию невольничьей жизни: каждый неверный шаг может разлучить девушку-невольницу с ее возлюбленным. А что, если я не дала ему всего, на что он рассчитывал?

— Пожалуйста, не продавайте меня! — просит бедная рабыня. — Я сделаю для вас все, что могу. Я научусь! Я научусь всему! Я сделаю все, что вы пожелаете! Не продавайте меня, хозяин. Я люблю вас! Люблю! — Я стараюсь выдавить из себя слабую улыбку и снова тяну к нему руки, словно для того, чтобы он опутал их цепями. — Я у ваших ног, хозяин! — бормочу я сквозь слезы.

— Неужели гордая Эли-нор просит, чтобы я оставил ее у себя рабыней? — усмехнулся он.

— Да, я прошу вас! — кричу я. — Умоляю!

— Иди работай! — смеется он.

Я вскакиваю на ноги и снова утопаю в его объятиях. Губы наши сливаются в бесконечно долгом поцелуе.

— Я люблю вас, хозяин, — шепчу я, чувствуя, как сердце у меня наполняется беспредельной радостью.

Он тоже не может расстаться со мной. Мы снова опускаемся на траву.

Плащ уже давно промок от покрывающей землю росы, но ни он, ни я этого не замечаем.

Он ласково треплет мои волосы, и я плачу от счастья. Как мне хочется, чтобы эти мгновения никогда не кончались!

Но вот он встает, поднимает меня на ноги и укутывает плащом, чтобы я не продрогла, пока добегу до барака для невольниц.

Это такая честь для меня, простой рабыни, — вернуться в его плаще! Девушки, я знаю, застонут от зависти, увидев на моих плечах плащ самого Раска!

Но я не хочу это надевать, не хочу возвращаться в его плаще, потому что всем сразу станет ясно, что он, мой хозяин, столь суровый и требовательный в обычной жизни, отнесся с неожиданной любовью и нежностью к девушке, носящей на шее невольничий ошейник. Что подумают его воины? К тому же у меня на теле стоит столько обличающих клейм… Такая невольница, как я, не достойна ничьей привязанности. Она заслуживает лишь грубости и презрения со стороны своего повелителя. Нет, я не хочу открывать, что мой хозяин отнесся с любовью и нежностью к ничтожной, презренной рабыне!

Я смеюсь и возвращаю ему плащ.

— Девушке с ошейником на шее непозволительно носить такое благородное одеяние! — говорю я.

— Тем более девушке с проколотыми ушами! — подхватывает он.

— Вот именно, — соглашаюсь я.

Я целую его на прощание и бегом спускаюсь с холма. Я спешу к своему невольничьему бараку. Я буквально умираю от голода. Ничего, Юта, несомненно, оставит мне что-нибудь от завтрака. Как я ее люблю! И ведь, несмотря ни на что, она, конечно, загрузит меня сегодня работой по самые уши! У нее нет любимчиков. Мы все — ее подчиненные, и она никому из нас не отдает никакого предпочтения Я знаю это и все равно ее люблю. А может быть, именно поэтому и люблю?

Но больше всех я люблю своего хозяина!

Я обернулась.

Он стоял на холме и смотрел мне вслед. Я рассмеялась и помахала ему рукой. Он поднял руку и на мгновение замер в традиционном горианском приветствии.

У барака для рабочих невольниц я на секунду остановилась, поцеловала кончики пальцев и прижала их к тому месту на ошейнике, где было выгравировано его имя — имя моего владельца, имя моего полноправного и безраздельного хозяина, имя моего возлюбленного — Раска из Трева!

Я нисколько не жалела, что он оставил меня ночью на холме закованной в цепи под светом горианских лун.

С трудом переводя дыхание, я вошла в барак.

— Я тебе оставила поесть, — встретила меня Юта.

— Спасибо тебе, — поблагодарила я старшую невольницу.

— Давай быстрее, — поторопила она меня. — У тебя сегодня много работы. Ну, что я говорила?

— Да, Юта, я сейчас, — рассмеялась я, целуя ее в щеку. — Я все успею сделать! Все!

17. ПОРТ-КАР

Последние несколько недель были для меня самыми счастливыми в жизни. Теперь все это осталось позади.

— Руки назад! — приказал незнакомый мужчина.

Я сделала так, как он велел.

Запястья мне стянули кожаными ремнями. Я ощущала ладонями жесткие ивовые прутья у себя за спиной. В подвешенной к огромному тарну корзине для транспортировки невольниц нас было пятеро. Мы были обнажены и лежали в тесноте так, что ноги одних девушек почти касались лица находящихся напротив.

— Еще до наступления ночи их выставят на продажу в Аре, — сообщил мужчина.

У меня вырвался тяжелый вздох, скорее похожий на стон.

Я ни о чем не жалела, поскольку в последние недели была по-настоящему счастлива. К тому же я осталась в живых, а в жизни еще всякое может случиться.

Никогда мне не забыть лица Раска, его прикосновений и наших разговоров во время долгих прогулок вдоль ограждающего лагерь частокола.

— Их будут продавать на Курулеанском невольничьем рынке? — спросил один из воинов.

— Да, — ответил работорговец.

Две из лежащих рядом со мной в корзине девушек радостно вскрикнули.