Джон Норман - Пленница Гора

• Название: Пленница Гора
• Автор: Джон Норман
• Жанр: Героическая фантастика

Очередной роман Джона Нормана о планете Гор написан от лица героини Элеоноры Бринтон. Богатая бездельница из Нью-Йорка похищается пришельцами и оказывается в рабстве на Горе. Там она проходит тяжелый путь, полный невзгод и опасных приключений. Но в завершение его встречает свою первую и настоящую любовь.

---

— Да, — ответил работорговец.

Две из лежащих рядом со мной в корзине девушек радостно вскрикнули.

После моего покорения Раском меня каждую ночь вызывали в его обтянутый алым полотнищем шатер. К нашему общему удовольствию, я прислуживала ему со страстью любящего сердца и опытом прошедшей хорошую тренировку рабыни. Я опасалась лишь того, что у меня не хватит воображения для поиска новых ласк, способных доставить ему наивысшее удовольствие.

В первые дни он — к моей несказанной ярости — еще вызывал в свой шатер других невольниц, но неизменно очень скоро отправлял их обратно и снова посылал за мной. Я бежала к нему со всех ног и за отброшенным пологом шатра тут же попадала в его объятия.

Вскоре он перестал вызывать к себе других женщин, и я прочно заняла место на его ложе, а несколькими днями позже почти официально стала его фавориткой.

Готовивший нас к полету человек завел в отверстие в днище корзины широкий кожаный ремень, прихватил им мою шею и вывел его конец в другое отверстие. Затылок у меня оказался плотно прижатым к жестким ивовым прутьям. Вторым ремнем человек притянул нас к днищу корзины за ноги.

Ни Инги, ни Рены с нами не было: их отдали охотникам — Раффу и Прону. По традиции горианских охотников, обеих девушек выпустили на свободу, в лес, и дали им четыре часа, чтобы они попытались убежать от своих будущих хозяев — если, конечно, такое вообще возможно. По прошествии четырех часов Рафф и Прон вышли по их следу, неся на плече моток веревки для связывания пленниц. К утру они вернулись в лагерь, ведя за собой Ингу и Рену. Ноги девушек были разбиты в кровь, колени оцарапаны, однако все их старания уйти от преследовавших охотников и вновь обрести свободу оказались напрасными: Рафф и Прон не зря считались мастерами своего дела.

— Я вижу, вам попались хорошенькие птички, — заметил, приветствуя возвращающихся охотников, Раск.

Вскоре на шее у девушек уже красовались железные ошейники с именами их новых владельцев.

Хозяином Инги стал человек не из касты книжников, а жестокий, не гнушающийся разбоем охотник Рафф из Трева, да и Рене не суждено было достаться заплатившему за ее похищение капитану с Тироса: теперь она принадлежала Прону, жителю все того же пользующегося дурной славой Трева. Уже на следующий день оба охотника со своими невольницами оставили лагерь.

Мы обнялись на прощание.

— Я люблю тебя, Эли-нор, — всплакнула Инга.

— Я тоже, — сказала Рена.

— И я вас очень-очень люблю! — воскликнула я. — Всего вам хорошего!

В коротких туниках., с небольшой поклажей на голове, обе девушки вслед за своими новыми хозяевами вышли за ограждающий лагерную стоянку частокол.

Жизнь их, я думаю, будет не сладкой, но девушки не выглядели разочарованными или несчастными. Горианские охотники, как правило, ведут привольную жизнь в лесах, под открытым небом. Они ставят капканы или выслеживают дичь, и рабыни, сопровождающие их, не проводят ночи взаперти в тесных бараках. Они ведут ту же жизнь, что и охотники, а это не может не сблизить хозяина и невольницу. Инге и Рене предстояло узнать много нового о жизни леса, о видах и повадках диких животных, о пригодных в пищу растениях, научиться ориентироваться по звездам и ветвям деревьев.

Не знаю, по каким тропам бредут сейчас охотники из Трева, но уверена: они не пожалеют о том, что их сопровождают в пути Инга и Рена — прошедшие курс обучения в невольничьей школе девушки, испытывающие искреннюю любовь к молодым людям и делающие все возможное, чтобы снискать к себе ответное чувство и расположение.

***

Корзину, в которой мы лежали, накрыли сплетенной из ивовых прутьев крышкой. Все вокруг сразу погрузилось в полумрак, сквозь который кое-где продолжали настойчиво пробиваться яркие солнечные лучи.

Удрать из подвешенной к тарну корзины абсолютно невозможно: я слышала, как крышку надежно прикрепили к корзине широкими ремнями.

Готовивший нас к перелету мужчина в последний раз проверил надежность крепления и отправился на кухню, чтобы пообедать.

***

Я старалась всеми возможными способами доставить удовольствие Раску и поймала себя на том, что и сама испытываю от этого громадное наслаждение. Я стремилась заменить ему всех остальных женщин и старалась сделать так, чтобы он об этом не пожалел.

Мужчина странное существо — он стремится обладать всеми женщинами сразу и при этом тяготеет к одной, единственной, в которой бы сочеталось для него разнообразие всех остальных. Мне кажется, я сумела этого добиться.

Чтобы не наскучить ему, я иногда становилась молодой испуганной девушкой, какой могла бы быть, например, Тейша. В другой раз я вела себя как образованная книжница, мудрая, с философским стоицизмом воспринимающая все превратности судьбы, — словом, как Инга. Умела я держаться и с утонченностью Рены — девушки знатного рода, некогда принадлежавшей к высшей касте, но обреченной по воле рока носить невольничий ошейник. Удавалось мне выглядеть и многоопытной рабыней красного шелка, способной истощить, иссушить силы своего хозяина, и томящейся от одиночества робкой невольницей, живущей воспоминаниями о возлюбленном, с которым разлучила ее судьба, и хитрой, коварной рабыней, безудержной страстью стремящейся покорить своего хозяина и оказывающейся в конце концов покоренной им самим.

Но во всех этих превращениях я умела не растерять черты собственной индивидуальности, что отличали меня от всех остальных.

Нередко после бурных ласк Раск не засыпал, а изредка, целуя меня и не разжимая объятий, просто подолгу лежал рядом. Мы могли лежать так часами.

Я ничего не знала ни о нем самом, ни о его прошлой жизни, да меня это в первое время и не интересовало: я лишь наслаждалась его близостью и минутой абсолютного счастья. Затем однажды ночью, лежа на толстых шкурах в тусклом свете тлеющей жаровни, я подумала, что могла бы узнать о нем побольше, понять его как человека. “Расскажи мне о себе”, — попросил он в ту ночь, и я рассказала ему о своем детстве, о юности, о родителях, учебе в колледже, Нью-Йорке, о Земле, о том, как меня похитили и доставили сюда — обо всей моей жизни до и после того, как на меня надели невольничий ошейник.

Я не смела его просить, но он сам в течение многих ночей рассказывал мне о себе, о смерти своих родителей и о детских годах жизни в Треве, о длительном обучении мастерству тарнсмена и владению различными видами оружия.

Он любил цветы, но никогда не смел в том признаться. Мне показалось тогда странным, чтобы такой человек, как он, мог быть неравнодушным к цветам. Однако я старалась не выказать своих сомнений, чтобы не прервать ту ниточку, которая нас связала. Не думаю, чтобы он еще хоть кому-нибудь осмелился открыть вещи, ставшие мне известными в те долгие ночи.

Рука в руке, мы совершали длительные прогулки по периметру ограждающего лагерь частокола. Мы разговаривали, целовались и снова говорили, говорили… Все выглядело так, словно я не была его рабыней. Мы были так близки, что меня начали терзать смутные опасения: наша связь зашла слишком далеко, она становится обременительной для Раска и недопустимой в глазах его воинов. Я начала бояться, что он захочет от меня избавиться — что он меня продаст.

Перепады настроений неизменно накладывали отпечаток и на минуты нашей близости. Сжигаемый страстью, он набрасывался на меня и вел себя самым деспотичным образом, как настоящий хозяин со своей во всем подвластной ему рабыней. В такие минуты и я поддавалась его настроению, чувствуя себя маленькой и беззащитной, что, надо сказать, доставляло мне своеобразное удовольствие. Иногда я сама провоцировала его на подобное обращение, чтобы снова и снова ощутить на себе его стремление добиться моей покорности.

Однако в другие моменты между нами возникало нечто, о чем я не осмеливаюсь даже упоминать, но именно оно и наполняло меня уверенностью в скоротечности наших отношений и их обременительности для Раска. Я занимала слишком двойственное положение среди невольниц в воинском лагере и недопустимо большое место в жизни предводителя тарнсменов. Это не могло продолжаться бесконечно.

Не в силах изменить создавшееся положение вещей, я старалась не думать о том, что ждет меня впереди, отогнать тревожащие меня мысли и отдаться незнакомому мне прежде ощущению безграничного счастья. Наверное, мы оба старались закрыть глаза на последствия нашей неподвластной рассудку любви и в оставшийся нам недолгий срок в полной мере вкусить ее неповторимую прелесть.

Как-то я попросила Раска вдеть мне в нос золотое тачакское колечко и всю неделю прислуживала ему, как подобает рабыне народов фургонов, ведя себя сдержанно, предупредительно и по-деловому. Включившись в игру, oн позволил мне надеть и традиционное для невольниц диких степей одеяние — короткий калмак, кожаную чатку и курлу, а волосы подвязать малиновой сурой.