Александр Уразов - Судьба штрафника. «Война всё спишет»?

• Название: Судьба штрафника. «Война всё спишет»?
• Автор: Александр Уразов
• Жанр: Военное
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59522-8

О таких, как автор этой книги, говорят: «Родился в рубашке». Отправившись на фронт добровольцем, Александр Уразов служил в 8-й Гвардейской воздушно-десантной дивизии, а под трибунал и в штрафную роту попал «за потерю секретных документов». «Смыл вину кровью» при форсировании Днепра, обезвредив вражеского пулеметчика и будучи ранен. По снятии судимости остался в той же роте — но уже не в «переменном», а в «постоянном составе». Представлен к ордену Красной Звезды за разведку боем, без потерь выполнив опасное задание. Один из немногих выжил в жесточайших боях на Днестре, где полегла вся его штрафная рота, а орден Славы получил за штурм Вены. Видел войну во всех ее обличьях — не только парадную сторону, но и кровавую изнанку: и победы, и подвиги, и самопожертвование, и мародерство, и воровство тыловиков, и халатность командования, загубленные судьбы, искалеченные души, на всю оставшуюся жизнь возненавидев поговорку «ВОЙНА ВСЁ СПИШЕТ» и предельно откровенно рассказав об увиденном и пережитом в своей книге.

---

Я с ведром и кастрюлей побежал за водой к колонке для заправки паровозов. Пока, набрав воду, я пробирался назад по путям и под вагонами, наш эшелон уже лязгнул буферами и медленно двинулся в путь. Сердце ушло в пятки. Я бросился вдогонку, расплескивая воду, но с платформы соскочил Минченко, забрал у меня кастрюлю, и мы благополучно забрались на тормозную площадку вагона. Ехать на площадке было холодно, обрызганная водой одежда льдинками липла к телу. Хорошо, что поезд вскоре остановился в поле, и мы с Минченко пересели на свою платформу.

Народ высыпал из вагонов. Куриченко соскочил на откос пути с гусем под мышкой, но гусь отчаянно рванулся и покатился по насыпи. Куриченко и Павлов бросились его ловить. Из вагонов посыпались крики хохочущих насмешников. Пойманного гуся Куриченко прижал к телеграфному столбу, а Павлов, загнув шею гуся вокруг столба, начал пилить ее перочинным ножичком. Струя крови хлестнула на Павлова, и он выпустил голову гуся. Шея распрямилась, и кровь брызнула на Куриченко. Тот бросил гуся и отскочил в сторону. Бросив прыгающего гуся на землю, горе-резники взобрались на насыпь и начали отмывать кровь с одежды. В этот момент паровоз дал гудок, дернул состав. Куриченко бросился вниз по насыпи, схватил гуся и бросился догонять нас.

Из вагонов торчали хохочущие головы, все потешались над зрелищем, свистели, кричали. Зато им досталось потом, когда на платформе Минченко начал ощипывать гуся — пух летел вдоль состава, как хлопья снега, кружился у вагонов, влетая в открытые двери и окна. Теперь уже хохотал Минченко и, нащипав побольше пуха, выбрасывал его на встречный ветер.

На следующей остановке в поле надо было осмолить гуся. Вся сложность заключалась в отсутствии дров и в неопределенной продолжительности стоянки. Мы соскочили с платформы, бросились вдоль железнодорожных путей собирать щепки и бурьян, разожгли костер и начали смолить. Бурьян дымил, и гусь покрылся жирной копотью. С вагонов кричали, давали советы, острили, просили угостить копченой гусятиной. Минченко за словом в карман не лез и хлестко отвечал ядовитыми словами вперемежку с бранью.

Но и нам пришлось хохотать, когда он безуспешно обмывал холодной водой почерневшего гуся, а затем взял да и намылил. Кто-то предложил взять мочалку, Петя Пономарев принес бритву и одеколон. Марта каталась от смеха по сену. Постепенно гусь из черного превратился в серо-желтого. Воду мы набрали из колодца на каком-то полустанке и, разделав гуся, положили его в ведро с водой, установили на кирпичи, развели под ведром огонь. Не успела нагреться вода, как паровоз дал сигнал, и Куриченко, сушившийся у костра, забросал огонь песком, схватил ведро с гусем и догнал нашу платформу.

Теперь поезда двигались медленно, на виду друг у друга, с частыми остановками. Три или четыре раза принимались мы варить гуся. Все помаленьку, не дождавшись праздничного обеда, перекусили, заглушая голод. Вместо обеда был устроен прекрасный ужин, особенно вкусным был борщ. Гусь так и недоварился, однако у всех были крепкие молодые зубы.

Рано утром кто-то быстро шел вдоль поезда и, стучась в каждый вагон, кричал:

— Приехали! Выгружайся!

Было еще темно, моросил дождь, дрожь пробирала не только от холода и сырости, но и от неизвестности. На западе что-то громыхало, и было ясно, что это не гром.

Рабочие бригады, реорганизованные в строительные отделения, взводы, роты под руководством командиров отделений (бригадиров), взводов (мастеров), рот (прорабов) принялись разгружать вагоны вдоль насыпи железной дороги. Вдоль эшелона бегал управляющий трестом Краснов и давал распоряжения, где что складывать. С сегодняшнего дня он стал начальником управления военно-полевого строительства (УВПС) № 23. Его кожаную куртку перекрещивали ремни полевой сумки, карабина и планшетки, он теперь производил впечатление бравого командира.

Супруги Серкины были задействованы, а мы, командиры взводов, когда развернется строительство оборонительных сооружений, должны были сформировать взводы из местного населения.

Свободные от разгрузки рабочие переносили пожитки свои и своих отделений в деревню, которая виднелась недалеко во впадине вдоль речки. Чтобы меньше продовольствия перевозить в село, Краснов приказал выдать пайки на неделю. Крупу, сахар, соль, хлеб, лярд (топленое сало) получили и мы, командиры взводов. Кроме того, нам дали живого поросенка.

Село быстро «оккупировали». Нам всем вместе не нашлось жилья, и изобретательный на выдумки Петр Минченко, увидев в поле у лесистого оврага колхозный полевой домик, предложил занять его. Мы с чемоданами и мешками, взяв мешок с поросенком за углы, пошли к домику. Поросенок отчаянно визжал, дергался. Наша процессия пересекала вспаханное ровное поле под его визг и, наверное, выглядела со стороны странно и смешно.

Открыв гвоздем ржавый висячий замок, мы вошли в наше жилье. В домике не было печи и не все стекла в окнах были целы. Земляной пол был замусорен, но подмести его не представляло труда. В доме был дощатый стол, две лавки. Недалеко был стог соломы, лесистый овраг и дорожка вниз к ключу. Мы нанесли свежей душистой соломы, разостлали на полу, накрыли брезентом, который принесли с платформы, дыры в окнах заткнули соломой. Жилье вышло хоть куда для наших условий, не хватало только печки.

После легкого завтрака отправились в село на совещание командного состава. Инженерно-техническим работникам был зачитан приказ наркома обороны о переименовании треста № 23 в управление военно-полевого строительства № 23, был оглашен список новых назначений. Мы теперь были уже не мастера, а командиры взводов. В приказе говорилось о задачах УВПС № 23 — строить полевые оборонительные сооружения: доты, дзоты, противотанковые рвы, эскарпы и другие сооружения, фронт был близко, армия отступала, ей надо было закрепиться, и это зависело от нас.

Мы вернулись в свой домик. В мешке хрюкал поросенок, а у нас бурчало в животах. Надо его резать, но чем? У нас уже был печальный опыт с гусем. На полке в домике мы нашли ржавый столовый нож, и Павлову вновь предложили зарезать поросенка, никто другой не выразил желания. Надо было наточить нож, и мы разбрелись по полю в поисках подходящего камня. Володя долго точил нож, но на грубом камне добиться желаемого невозможно. Наконец, он плюнул и сказал: «Давайте!»

Минченко и Куриченко вынесли мешок с визжащим поросенком, вытащили его, чего, видимо делать не следовало. Володя Павлов с засученными рукавами, подвязав мешок, как фартук, подошел к визжащему поросенку, удерживаемому помощниками. Люди, опытные в таком деле, убивают поросенка ударом ножа под левую лопатку, но для этого нужен настоящий нож, а не ржавый столовый. Володя же начал перерезать горло поросенка, от чего остальные побежали в овраг и заткнули уши.

В этот момент, — надо же было такому случиться, — раздался взрыв у разгружаемого эшелона, и над нами, заглушая смертный визг поросенка, с ревом пронесся немецкий «мессер». От страха ребята выпустили свою жертву и бросились наутек к лесу. Поросенок с визгом бросился со всех ног по пашне, разбрызгивая кровь. Выбежав из оврага, мы увидели, как «резники» бегали по пашне и ловили недорезанного поросенка. Но «мессер» сделал новый заход, сбросил вторую бомбу на эшелон и, выходя над нами из пике, дал очередь из пулеметов разрывными пулями. Лента взрывов вспорола пахоту чуть в стороне.

Ребята упали, а поросенок побежал дальше. Я бросился к бригадному домику и спрятался от самолета за его стенами, а Петя Пономарев со всех длинных ног по-лосиному вновь побежал в овраг под деревья. Плюнув на поросенка, Павлов, Минченко и Куриченко изо всех сил тоже побежали по набухшей от дождя пахоте к домику, чтобы укрыться от самолета. А он сделал третий заход и ударил из своих пушек по эшелону. Люди по открытому полю бежали кто в лес, кто в деревню, и Краснов, стреляя из карабина по самолету, кричал:

— Ложись! Куда бежишь? Ложись!

«Мессер» улетел. Стало ясно, что он засек разгружаемый эшелон и наведет на него бомбардировщиков. Краснов уехал на пикапе в деревню, чтобы организовать срочный вывоз ценных грузов подальше от железной дороги и привлечь всех рабочих У В ПС к разгрузке эшелона. Председатель колхоза собрал колхозников и организовал подводы.

Еще больше сгустилась облачность, тучи цеплялись за деревья, моросящий дождь перемешивался со снегом. Видимость стала минимальная, и это спасло нас от дальнейших налетов немецкой авиации.

Несчастный поросенок истек кровью в поле, и его притащили к полевому стану, еле вытаскивая пудовые ноги из грязи. В стороне от домика на пашне осмолили в соломе, вымыли и перенесли в дом. Разделали и начали варить в ведре ливер, остальное мясо оставили остывать и, чтобы сохранить на последующие дни, слегка присолили.

Ночь была темная, моросящий дождь переходил в мокрый снег. Спали мы в ватной одежде под брезентом и не замерзли, но когда вылезли утром из-под брезента, то отказались от умывания: погребная сырость пробирала до костей.