Дмитрий Бушуев - На кого похож Арлекин

• Название: На кого похож Арлекин
• Автор: Дмитрий Бушуев
• Жанр: Современные любовные романы

Первый гей-роман, написанный в СССР. Гей-«Лолита». Пронзительный роман о любви, о русском поэте, о России, о жизни, о девяностых и… об Арлекинах… Удивительно поэтичен, противоречив и неоднозначен, как и его главный герой, — Андрей Найтов.

Классика гей-литературы.

---

Мы прикатили в этот таинственный госпиталь на оранжевом школьном автобусе — я, Карен, Костик и математичка с золотыми зубами. Нам явно недоставало букетов и воздушных шаров по такому случаю. Дежурный в проходной требовал пропуск и после наших объяснений вызвал офицера, который оказался главным врачом. Этот рыжий бледный уродец начал демонстрировать свои военные замашки, грозил Карену забинтованным пальцем и лаял дискантом: «Профессор Павлинова уже ушла, а у меня ключей от патологического отделения нет. Приезжайте завтра утром: Кстати, пропуск выпишу только на одного — у нас военная зона». Господи, почему ни у кого нет ключей от моргов? Или в целях особой секретности этот рыжий вояка проглатывает заветный ключ каждый вечер, чтобы утром торжественно выудить его из накрытого маскировочной сеткой унитаза? Рыжий ветеринар нацарапал как курица лапой пропуск на мое имя: «Гражданину Найтову А. В. разрешен единовременный проход на территорию спецгоспиталя № 14 и в его патологоанатомическое отделение с целью опознания тела женского рода». Подпись. Треугольный штамп. Все как полагается, но я стал серьезно опасаться — вход разрешен, но разрешен ли выход из секретного зоопарка? Как знакомое «тело женского рода» попало сюда без такого пропуска?

Быстро темнело. Бильярдный шар полной луны был подвешен над старым госпиталем, на колючей проволоке искрился иней. Вся Россия похожа на необъятную спецзону с ледяными равнинами, вышками, бараками и поруганными храмами. Забытые железнодорожные станции мигают в глуши слепыми фонариками, пьяные стрелочники не переводят рельсы, только волки воют на луну, и везде слышно, как бьют часы Спасской башни московского Кремля. Странно, но кажется, что былое величие моей страны заморожено только на время. Но какое сейчас безвременье, какой крепкий наркоз! Ностальгия моя. Лета. Летаргия. Россия.

Тень Алисы продолжала водить меня по мытарствам. После бессонной ночи я, забыв даже побриться, кое-как в утренней транспортной давке доехал до ее последнего приюта. Утром он уже не казался таким мрачным, и заиндевевшая колючая проволока над стенами блестела как новогодняя гирлянда. Красивый румяный лейтенантик, совсем еще мальчишка с нежным пушком над верхней губой, сопровождал меня по подземному переходу, стены которого были выкрашены красным. Парнишка шел впереди, и я любовался его стройной фигурой, легкой балетной походкой. Он даже грациозно покачивал бедрами. Странно. Разило гуталином, которым были начищены до зеркального блеска его яловые сапоги. С радостью продам идею для фотографа: стройный юноша в военной форме, но вместо тяжелых сапог — балетные пуанты! Мне нравятся мужчины в униформе. Военная форма вообще действует на меня как красная тряпка на быка. Один мой знакомый, Сашка, студент мединститута, использовал эту слабость Найтова, когда я стал заметно охладевать к нему — как-то летним вечером он завалился в мой бункер в парадной черной форме морского офицера. Чисто выбрит, сапоги скрипят, обтянутые стройные ножки, кожаный ремень. Массивная пряжка с якорем. Сашка любил мазохистские игры, и уже через несколько минут его задница краснела горячими отпечатками этих якорей. К слову сказать, этого симпатичного Сашку год назад зарезали в гостиничном номере в Ялте, куда он приехал развлекаться на каникулы. Я подозреваю, что он ошибся в выборе партнера. Деньги в его бумажнике были в целости и сохранности, как и золотой браслет на левом запястье. Убийцу не нашли.

Красный сюрреалистический коридор оказался бесконечным. На противопожарном щите висели огнетушители и какие-то адские крючья, горели синие лампы над множеством герметических дверей. Это пространство действительно было настоящей моделью ада. Наши шаги тревожно стучали в замкнутом подземелье, и с каждым шагом тревога нарастала. Я спросил прекрасного спутника, будет ли когда-нибудь конец бредовому коридору и какой безумный архитектор запланировал такую преисподнюю. Он ответил, что это бомбоубежище и что в морг можно войти и с другого входа, но та часть здания сейчас ремонтируется. Коридор был также моделью того знаменитого тоннеля, свет в конце которого приветствует всех новоприбывших. Я представил, что Алиса может выйти сейчас ко мне навстречу в своем темном платье, скромно улыбаясь и лукаво грозя пальцем. Воистину «анатомический театр».

Пахло формалином, и этот сладкий дурманящий поток усиливался. Мы остановились перед обитой жестью дверью, за которой был слышен плеск воды. Мой вожатый нажал на кнопку звонка, и этот умопомрачительный звук наверняка разбудил всех покойников. Щелкнул замок, и в беспристрастном свете люминесцентных ламп нас встретила женщина неопределенного возраста с бесцветным лицом: халат забрызган ржавыми пятнами, седоватые волосы собраны в пучок на затылке. Глаза мышиные и бегающие. Она держала кривой карцанг с зажатым тампоном и так пристально посмотрела мне в глаза, что стало как-то не по себе. Лейтенант разрядил паузу: «Познакомьтесь, это профессор Павлинова-Ширман. Вы, Изольда Моисеевна, покажите товарищу неопознанную:» Тела пухли на цинковых столах, прикрытые клеенками. Здесь же суетилась молодая ассистентка, обмывающая из резинового шланга тело бородатого мужчины — вода с кровью и сбритыми волосами стекала почему-то не прямиком в канализацию, а в подставленный под стол пластмассовый зеленый таз. У трупа был рваный шов во весь живот и синяки на лице. На подоконнике лежали пироги и бутерброды с колбасой. Меня замутило. Ассистентка дебильно улыбалась и делала свою работу с каким-то патологическим удовольствием, а бесцветная моль: как ее: Бромбель, Шуман-Павлинова или: Ширман-Скорпионова торжественно откинула одну из клеенок. Это была Алиса. Странно помолодевшая, прозрачная, ненастоящая. Профессор Ширман сухо произнесла: «Забирайте ее быстрее, у нас своих хватает. Одевать сами будете?» Я в недоумении посмотрел на нее, потом на лейтенанта, но тот опустил глаза и вышел в коридор. Я понял, что за дополнительные услуги нужно платить, и твердо заявил: «Я заплачу сколько потребуется. И даже больше:» Павлинова заметно повеселела и стала бодро рекламировать возможный сервис: «Заморозить? Цинковый раствор в вены? Обтереть спиртом? Одеть-обуть? Полную обработку будем делать?» «Да-да, самую полную, пожалуйста, все, что вы можете,» — пробормотал я и, пятясь к выходу, запнулся о ржавое ведро с какой-то мутью. Вся липкая мерзость разлилась по кафелю, специфически благоухая. Ассистентка идиотски расхохоталась и, даже не надев перчаток, стала размазывать это амброзию по всему полу. Я поспешил побыстрее проститься с двумя безумными таксидермистками и в сопровождении армейского Адониса наконец-то вышел на свежий воздух.

В больничном саду сидели на скамейках коротко остриженные казарменные пациенты и с любопытством смотрели на человека в гражданском (точно так же больные звери в зоопарке смотрят на беспечную публику). На них были зимние больничные халаты — длиннополые, черные и нелепые, так что можно было подумать, что на скамейках сидят молодые монахи, недавно принявшие постриг. Да и сам ложноклассический фасад госпиталя вполне подходил для богадельни. Почему-то было ужасно много ворон в холодном голом саду, и черные твари злорадно каркали на наши головы. В дополнение ко всем прекрасным впечатлениям я увидел дохлую мокрую кошку и лежащий рядом с ней кирпич, бывший, вероятно, орудием дебильного садиста.

Смерть Алисы как-то сблизила нас, смешных провинциальных учителей. Может быть, мы впервые по-новому посмотрели друг на друга — с неосознанным чувством вины и беспомощности. Похоронные хлопоты всегда сближают людей, напоминая о недолговечности существования и иллюзиях материальности. Забудем мелочные обиды, друзья, возьмемся за руки! Как приятно встретить вас, дураков, на короткий миг в этом мире, в котором нет случайностей. Давайте соберемся по этому поводу в хорошем ресторане и просто так отметим великолепную встречу во времени и пространстве!

Но почему-то все похоронные заботы легли на мои плечи, точно я был самым близким приятелем или родственником покойной. Но мне все больше и больше было жаль бедную Сову, особенно после того, как мы с участковым милиционером и понятыми буквально взломали дверь ее опечатанной квартиры, чтобы описать имущество и выбрать что-нибудь из одежды в ее последнюю дорогу. Поверите ли, у старой учителки нечего было украсть! Экстремально одинокая, без дальних родственников, она не оставила никакого завещания. Да и что было завещать? На счете в банке — жалкие гроши, в квартире хоть — шаром покати.

Странные чувства испытываешь в доме покойника: все вещи предстают в новом свете, скорбят о владельце. Тяжелые пионы в вазе облетают на желтоватую застиранную скатерть. Громоздкий комод, который не вписывается даже в эту страницу — куда его денешь? Только я один знаю, что пропели мне ржавые пружины, когда я сел рядом с плюшевым мишкой на старый зеленый диван. Я посадил этого несуразного медведя преклонного возраста к себе на колени и прошептал в потертое рваное ухо: «Прости меня, лохматый, прости». Уж он-то все понял. Оглядев комнату, я отметил, что у Алисы не было даже телевизора, зато домашней библиотеке кое-кто мог бы и позавидовать.