Ральф Макинерни - Третье откровение

• Название: Третье откровение
• Автор: Ральф Макинерни
• Издательство: Эксмо; Домино
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-56977-9

В один и тот же день в Апостольском дворце Ватикана пали от рук убийцы четыре человека — два кардинала, священник и охранник. Винсент Трэгер, отставной агент ЦРУ, срочно отправляется в Ватикан для расследования этих убийств. Трэгер подозревает, что к преступлению причастны агенты русских спецслужб, те самые, которые когда-то устроили неудачное покушение на папу Иоанна Павла II. По ходу дела неожиданно выясняется странный факт: из ватиканских архивов исчезает важнейший документ, письмо свидетельницы явления Богородицы в португальском городе Фатиме, так называемое «третье откровение». Как связаны между собой эти события? Почему не прекращается череда убийств? Что заставило отставного агента из ищейки превратиться в преследуемого?..

---

После школы Джей обратился с письмами в различные религиозные ордены, но общий смысл ответов сводился к тому, что сначала он должен окончить колледж. Поэтому он поступил в колледж Святого Фомы Кампионского.

— Философия, — сказал Джей, когда наставник спросил, какой предмет он выбирает основным.

— Вам в любом случае положено четыре курса по философии. Почему бы не остановиться на другой дисциплине?

— Я останавливаюсь на философии.

— А что, если мы возьмем два основных предмета: философию и английский?

Джей согласился. И правильно сделал. По крайней мере, он подтянул английский, стал много читать, начал писать и опубликовал первые статьи в студенческих журналах. С логикой у него все было в порядке, хотя давали только символическую логику. На вопрос об Аристотеле ему ответили, что силлогистика является разделом, и второстепенным, формальной логики. После этого были гносеология, на которой он узнал, что сознание подобно повару, создающему авторские гастрономические шедевры; этика, где каждая моральная проблема сопровождалась доводами за и против и выбор решения оставался за тобой, и метафизика, что преподавал мирянин по фамилии Босуэлл, считавший, будто Витгенштейн[67] и Хайдеггер[68] оставили эту область знания не у дел. Джею удалось найти одного пожилого иезуита, согласившегося читать ему схоластику, однако тот оказался последователем Суареса,[69] ненавидевшего Фому Аквинского. И все же старик позволил Джею читать работы своего заклятого врага.

Джей семестр за семестром оказывался в почетном списке декана, с первого курса вел свою колонку в студенческой газете, а одна его статья удостоилась национальной премии, тем не менее он быстро сделался изгоем. Иезуиты называли его Торквемадой[70] и Савонаролой.[71] Джей исследовал Ratio Studiorum и в своих заметках последовательно доказывал, что иезуиты предают свои собственные традиции. Четыре курса богословия — вот все, на что можно было рассчитывать. Единственной его защитой служило то, что он читал и буквально заучивал наизусть все шестнадцать итоговых документов Второго Ватиканского собора, чтобы затем аргументированно возражать против точки зрения, которую навязывали на занятиях.

— Ты головная боль для всего колледжа, — как-то сказал ему декан. — Тебе хоть что-нибудь нравится в нашем учебном заведении?

— Да, преподобный. То, что курс длится всего четыре года.

Когда Джей представил декану свою напутственную речь, тот рассмеялся.

— Тебе ни за что не позволят произнести ее в актовый день.

Произнести обращение доверили девушке, совершеннейшей посредственности, и ее по-женски нудное послание пришлось по душе студентам, преподавателям и даже кое-кому из родителей. Джей уже обращался в религиозные ордены, и те посоветовали окончить колледж. Теперь ему предложили «пожить в реальном мире» и убедиться в том, что он хочет для себя такую судьбу. Однако пожить в так называемом реальном мире Джею пришлось из-за того, что его мать потеряла работу. Возможно, он поступил бы в аспирантуру, но срочно понадобились деньги, и он устроился в местную газету, которая владела также телевизионной станцией. Джей писал сценарии рекламных роликов, составлял выпуски новостей, делал прогнозы погоды, а затем стал заменять ведущих информационных программ. Зрителям он понравился. Писем приходило множество. Карьера на телевидении продолжалась шесть лет, до тех пор, пока мать Джея не скончалась после скоротечной болезни. Она была уверена, что умирает в нищете, однако после ее смерти выяснилось, что акции, когда-то купленные отцом Джея, все росли и росли в цене и к тому времени, как он вступил в наследство, уже стоили кругленькую сумму.

Пока учился в колледже и все последующие годы Джей ежедневно ходил в церковь. Он читал требник на латыни, которую выучил самостоятельно. Затем нашел приход, где раз в месяц служилась Тридентская месса,[72] и познакомился с пастором, который, преодолев сопротивление канцелярии, добился разрешения вести богослужение на латыни. Отец Шварц. Джей поведал ему о своем желании стать священником.

— Семинария превратилась в зоопарк! — простонал Шварц.

— Я учился в Ирландском доме до его закрытия.

— Отчуждение церковной собственности, вот что это было. Никто не имел права продавать ее.

Отец Шварц читал «Искатель», «Культурные войны»[73] и «Самое главное», с мрачным злорадством наблюдая за крушением церкви и общества, в котором вырос.

— Нас предупреждали, Джей. Богородица предсказала все.

Он имел в виду явления Девы Марии в Фатиме. Шварц собрал все, что только о них написали; он давал книги, брошюры и газеты Джею, и тот буквально пожирал информацию. Шварц был прав. Если люди не будут читать молитвы по четкам и каяться, придут страшные невзгоды. Так и происходило, а будущее несло новые ужасы. Джей добавил к каждой декаде четок молитву, которую рекомендовала Дева Мария. «О, Иисусе, помилуй нас. Спаси от геенны огненной; прими все души на небеса, особенно души тех, кто в особой нужде». В своей епархии Шварц казался белой вороной, однако его святейшество Иоанн Павел II был с ним согласен.

— Лицемерие, — заметил Шварц.

— Что вы имеете в виду?

Шварц имел в виду, что понтифик не выполнил предписание Девы Марии, не посвятил Россию Непорочному Сердцу. Почему? Политика! Джей читал документы Второго Ватиканского собора? Читал. Есть ли в них хотя бы одно упоминание атеистического коммунизма? Нет. Подумать только, собор, заседавший в конце шестидесятых, оставил без внимания самую заметную угрозу церкви и всей христианской цивилизации!

— Заискивание перед Востоком, — презрительно заметил Шварц.

Тогда Джей этого еще не понимал, но именно в тот момент у него появилась цель в жизни.

— Сколько тебе лет? — спросил Шварц.

— Двадцать восемь.

Пастор нахмурился.

— Ты еще слишком молод.

Он имел в виду семинарию Святого Иоанна в Бостоне и семинарию Святых апостолов в Кромвеле, штат Коннектикут, где учились на священников люди в годах, вдовцы, некоторые из них уже успели обзавестись внуками. Джею шел тридцать второй год, когда его наконец взяли в семинарию Святых апостолов. Это было то, что надо: именно такой и должна быть семинария. Джей быстро наверстал философию, и уже через год, не отрывая от изучения богословия, его попросили читать курс метафизики по Фоме Аквинскому. Джей стал настоящей звездой заведения, но предстояло еще найти епископа, который его рукоположит.

Для некоторых епархий, испытывавших острую нехватку в священниках, выпускники семинарии Святых апостолов были манной небесной. Все эти люди, готовые вести жизнь священнослужителя. Епископы беседовали с семинаристами и забирали многих к себе еще до того, как тех производили в иподьяконы. Для Джея все беседы начинались хорошо, но заканчивались ничем.

— Не говори все, что думаешь, — посоветовал ректор.

Но Джей не мог не указывать старшим на пропасть, в которую скатилась церковь, добавляя, что серьезное отношение к пророчествам в Фатиме — единственный шанс на спасение. Никто вроде бы с ним не спорил. Вероятно, всех беспокоил чрезмерный энтузиазм молодого человека. Джей учился на последнем курсе, когда семинарию посетил Анджело Орвието, епископ маленькой епархии рядом с Палермо. Орвието оказался ярым поклонником Фатимы; они с Джеем мгновенно сошлись.

— Вы владеете итальянским? — спросил по-итальянски Орвието.

— Posso no leggere, pero parlare e un'altra cosa.[74]

— Сойдет, — усмехнулся священник.

Между ними завязалась переписка. Завершив четырехгодичный курс богословия, Джей вылетел на Сицилию, где его рукоположил епископ Орвието. К тому моменту все его однокурсники уже давно устроились в разных епархиях. Джей уже свыкся с мыслью, что придется остаться священником в Италии, однако Орвието покачал головой.

— Нет, вы должны вернуться в Соединенные Штаты.

Перед ним лежала пухлая папка с копиями студенческих публикаций Джея, рекомендательными письмами.

— Вы работали в средствах массовой информации. Вам назначено распространять веру Фатимы всеми возможными способами. Вам понадобятся деньги…

С этого все и началось. Джей основал журнал «Фатима» на личные сбережения; он стал появляться на И-даблью-ти-эн, и пожертвования потекли рекой. Затем он приобрел телевизионный канал и запустил собственную программу. Со временем его подключили к сети кабельного телевидения, и о нем узнала вся страна. Тот, кого в колледже называли Торквемадой и Савонаролой, теперь бичевал церковную иерархию за то, что никто не отнесся серьезно к предостережениям Богородицы. Джей организовывал паломничества в Фатиму, взывая ко всей Америке. Он обосновался неподалеку от Манчестера, построил оснащенную по самому последнему слову техники телестудию — в этом здании также размещались его штаб, скромная квартира и часовня. Джей пригласил местного епископа освятить часовню и благословить все здание. Старший викарий прислал сухой ответ, сославшись на напряженный график настоятеля, однако вскользь поинтересовавшись церковным статусом отца Трепанье. Тогда Джей пригласил на двухдневные торжества Анджело Орвието, оплатив все расходы, и местный епископ таки выкроил время для участия в церемонии.