Александр Тюрин - «Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля»

• Название: «Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля»
• Автор: Александр Тюрин
• Жанр: История
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-459-01655-0

История русских — это история успешного народа, проделавшего огромную цивилизационную работу на одной шестой части земной суши и создавшего свой мир. Речь в книге пойдет о русском мире, ведь русские имеют такое же святое право постигать свою историю, как и другие народы. И пространство для постижения столь же огромно, как и тот простор, который сумел пройти русский народ.

Мы живем в самой большой стране мира. Но история того, как русские покоряли пространства — забытая и молчащая. О людях, создававших Россию, не снимают фильмы, подвиги наших первопроходцев преданы забвению. Зато в общественное сознание внедрено немало примитивных клише насчет «агрессивной колониальной политики царизма». Автор этой книги прорывает молчание и разбивает клише.

В книге вы найдете ответы на вопросы: чем русская колонизация отличалась от западной, как земледельцы вернули себе степь, зачем русские шли в горы, как Волга стала великой русской рекой, что предшествовало покорению Сибири, как самые трудные пути оказались для русских самыми быстрыми, чем обернулся для России распад СССР, грозит ли колонизация современной России?

---

И всего взято и побито и что позжено всяких чинов людей с женами и с детьми семьсот восемьдесят пят человек.

А в том числе у них недорослей[129]… трех лет шестнадцать человек, двух лет пять человек, году шесть человек, полугоду два человека. Женска полу… пяти лет одиннадцать, четырех лет тринадцать, трех лет двенадцать, двух лет девять, году шесть, полугоду два.

Всего недорослей двести девяносто четыре человека…»

Далее приводятся данные по Волхову Карпову и Карповскому уезду, Хотмыжску и Хотмыжскому уезду, Вольному и Вольнов-скому уезду, Ахтырскому и Колонтаевскому уездам и другим городам и уездам.

«Всего взято и побито и позжено в приход воинских людей Крымскаго хана с ордами в Белгороде и в иных городах, которые писаны в сих книгах выше сего… руских людей и черкас и жен и детей и всяких чинов людей три тысячи двести пятьдесят восемь человек.

Да в том числе… семи лет тридцать шесть человек, шести лет тридцать человек, пяти лет тридцать семь человек, четырех лет двадцать два человека, трех лет пятьдесят два человека, двух лет двадцать два человека, году девятнадцать, полугоду шесть человек.

Всего недорослей мужеска пола 443 человека. Да женска полу… семи лет 27, шести лет тридцать, пяти лет тридцать четыре, четырех лет лет 41, трех лет тридцать семь, двух лет девятнадцать, году одинадцать, полугоду шесть человек. Всего 397.

И всего недорослей мужска и женска полу восемьсот сорок человек».[130]

Пусть простит меня читатель за столь длинные цитаты. (Я привел далеко не все сведения, вскрывающие «анатомию обычного набега». Степные хищники сожгли дома, церкви, увели скот, увезли хлебные припасы и даже ульи с пчелами, истребили все, что нельзя утащить с собой.) Я лишь слегка приоткрыл масштабы исторического страдания России и ее фронтира.

Автор этой книги нисколько не склонен приписывать какому-либо племени врожденную жестокость. Те же европейцы, кичащиеся то своей просвещенностью, то склонностью к порядку, то демократичностью, запятнали свою историю постоянным хищничеством. В Средневековье «цивилизованные европейцы» вырезали целые города, а в Новое время методично истребляли целые народы. Но русская культура, вера и государственность неизменно отвергали уничтожение по конфессиональному, этническому или экономическому признаку. Попадая под влияние нашей культуры, тот же кочевой варвар менял свои привычки, а его сын уже был вполне русским человеком.

Либералы, взявшиеся писать и говорить о нашей истории, легко пробегают мимо русского фронтира XVI–XIX вв. и, уж конечно, не замечают его жертвенной роли. Пожалеть младенца можно лишь тогда, когда его каким-то образом причислили к «жертвам царизма». Тут будет политический смак и либеральное удовлетворение. А если младенца сжег, утопил или рассек саблей степной или горный «борец против самодержавия», то и вспоминать тут нечего. Мягок снаружи, но суров внутри российский либерал.

Не могу не привести слова виднейшего исследователя русской колонизации Любавского, написанные, кстати, в 1918 г., когда, казалось, Россия рухнула навсегда. Что предоставило русскому народу право обладания житницей, бывшей когда-то Диким полем

«Неустанное, но осторожное движение вперед, укрепление каждой приобретенной позиции, живое чувство своей народности, не позволявшее отдавать своих в обиду, чувство государственности, обусловливавшее выносливость в несении тягостей, налагаемых государством, и личных жертв. Примитивны были средства борьбы наших предков, несовершенно их вооружение, но закален был борьбою за существование их дух, тверда воля, крепка любовь, к своей стране, к своему племени… И с чувством великого нравственного облегчения следишь за тем, что усилия и жертвы Руси не остаются бесплодными».[131]

Действительно, жертвы не были напрасными. Покоряя и распахивая Дикое поле, мы пришли в конце концов туда, откуда веками к нам приходили деятели «набеговой экономики», грабя и сжигая наши жилища, обрекая нас на голодную и холодную смерть, захватывая наших детей в рабство. Пришли, чтобы возделывать землю и участвовать в мировой торговле.

Как пишет английский историк Тойнби, русский ответ на сокрушительный напор кочевников Великой степи «представлял собой эволюцию нового образа жизни и новой социальной организации, что позволило впервые за всю историю цивилизации оседлому обществу не просто выстоять в борьбе против евразийских кочевников и даже не просто побить их (как когда-то побил Тамерлан), но и достичь действительно победы, завоевав номадические земли, изменив лицо ландшафта и преобразовав в конце концов кочевые пастбища в крестьянские поля, а стойбища — в оседлые деревни».[132]

Война 1736–1739. Новая Сербия

С XVIII в. степной вопрос окончательно превратился в вопрос борьбы с Турцией, в так называемый восточный вопрос («восточный» он, в общем, для европейцев, а для русских скорее «южный»). С ослаблением и исчезновением кочевых государственных образований в степной полосе от Дуная до Волги Россия все более входила в прямое столкновение с Османской империей, самым сильным и устойчивым из всех государств, созданных кочевниками. Султанская сверхдержава занимала огромные пространства в Африке, Европе и Азии. Черное море являлось «турецким озером», османский флот господствовал на значительной части Средиземноморья, османские купцы бороздили Индийский океан от Танганьики до Явы. Представляя собой огромный рабовладельческий рынок, Османская империя формировала набеговую экономику на всей своей периферии. Блистательная Порта осуществляла власть над христианскими «райя» (дословный перевод — стадо) террористическими методами, вгрызаясь в их биологию и беря «налог кровью». Спастись от этого можно было, лишь изменив вере отцов.

О богатствах султанов свидетельствует невероятная по тем временам сумма в 34 млн дукатов, найденная в покоях умершего в 1730 г. властителя Ахмеда III.[133]

Замечательным ноу-хау султанов стало то, что они «управляли империей с помощью обученных рабов, и это стало залогом продолжительности их правления и мощи режима».[134]

Лучшая часть турецкой армии, янычары (yeni ceri — молодые воины), также состояла из рабов, еще в малолетстве отобранных у христианских родителей и подвергшихся изощренной психологической обработке при помощи учителей из исламских духовных орденов.

Своеобразный естественный отбор — претендент на трон должен был непременно истребить своих братьев — делал султанскую власть весьма устойчивой…

Вот уже наш флот освоился на Балтике, русские поселения возникают на берегах Тихого океана, промысловики подплывают к Северной Америке, но крестьянин на Донце и Днепре не забывает об аркане и сабле кочевника. Подданные и вассалы турецкого султана все еще ведут ясырь из Киевской, Полтавской, Харьковской, Воронежской, Пензенской губерний. Нет покоя для земледельческого труда на Дону и Тереке, где любая оседлость может стать в любой момент добычей огня и стали. Степной наездник не дает поднять русский парус на Черном море.

Однако страна вышла из реформ Петра I — безусловно стоящих на хозяйственных достижениях предшествующего времени — с сильной регулярной армией, с уральской металлургией.

Сейчас принято «шпынять» первого российского императора. Почин дал Ключевский, приведший в качестве положительного примера Венецианскую республику. Дескать, можно было развиваться припеваючи, веселясь на карнавалах, не отягощая общество внешнеполитическими задачами. Пример очень удачный, только не в том смысле, в каком полагал классик. Венеция была по сути большой торговой корпорацией, которая поднялась на посреднической торговле между Левантом и Европой, не брезгуя и перепродажей рабов, захваченных монгольской ордой, да и самостоятельным грабежом в особо крупных размерах, как было в Константинополе в 1204 г. Имея такого сорта доходы, можно было и поплясать на карнавалах. И пусть Венеция обладала мощными финансами и флотом, что позволило ей захватить ряд островов и Далмацию, представить ее решающей какие-то большие задачи на материке просто невозможно.

Не годилась в качестве примера и Англия, которая воевала на европейском континенте в основном своими деньгами, а не солдатами. Как отмечал Бродель: «Блистательная Англия вела свои войны издалека, спасаемая островным положением и размерами субсидий, которые она раздавала своим союзникам».[135]

Россия же должна была сама биться и за выход к морям, и за овладение континентальным простором, и за покой для мирного земледельческого труда. Для этого ей была нужна большая армия. А ввиду скудости государственных средств еще и дешевая. Большая дешевая армия требовала постоянной рекрутской повинности.