Александр Гольденвейзер - Вблизи Толстого. (Записки за пятнадцать лет)

• Название: Вблизи Толстого. (Записки за пятнадцать лет)
• Автор: Александр Гольденвейзер
• Издательство: Захаров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-8159-0273-X

Александр Борисович Гольденвейзер (1875–1961), народный артист СССР, доктор искусствоведения, пианист и композитор, более 50 лет (с 1906) профессор Московской консерватории.

В 1896 году счастливый случай привел еще студента А. Б. Гольденвейзера в дом Л. H.Толстого. Толстой относился к даровитому пианисту с большим доверием и нередко открывал душу, делился своими мыслями, чувствами, переживаниями, подчас интимного свойства. Он знал, что Гольденвейзер любит его искренней, горячей любовью, что на него можно положиться как на преданного друга.

Уникальная по продолжительности создания книга поражает — как и сам Толстой — своим разнообразием и даже пестротой: значительные суждения Толстого по острейшим социальным, литературным и философским вопросам соседствуют со смешными мелочами быта, яркими характеристиками самых разных посетителей Ясной Поляны и дикими перепалками жены Софьи Андреевны с дочерью Александрой Львовной.

«Записывал я главным образом слова Льва Николаевича, а частью и события его личной жизни, стараясь избежать отбора только того, что казалось мне с той или иной точки зрения значительным или интересным, и не заботясь о ка- ком‑либо плане или даже связности отдельных записей между собою».

Текст печатается полностью по первому изданию в двух томах Комитета имени Л. Н. Толстого по оказанию помощи голодающим:

Москва, «Кооперативное издательство» и издательство «Голос Толстого», 1922, с включением прямо в текст (в скобках) пояснений автора из его замечаний к этому изданию; часть купюр издания 1922 года восстановлена по однотомному изданию «Худлита» 1959 года (кроме записей за 1910 год, так как они не были тогда переизданы)

---

На мой вопрос, не начинал ли Л. Н. такого романа, он сказал, что давно и несколько раз.

Л. Н. сказал о Григоровиче:

— Он теперь и устарел и кажется слабым, но это важный и прекрасный писатель, и дай Бог Чехову иметь десятую долю того значения, какое имел Григорович. Он принадлежал к числу лучших людей, начинавших важное направление. У него есть много и художественных достоинств. Например, в начале «Антона Горемыки», когда мужик приезжает домой и приносит сыну или внуку какую‑то веточку — это трогательная подробность, характеризующая и старика, и простоту и незатейливость той жизни.

О Тургеневе Л. Н. сказал:

— Это был типичный представитель людей пятидесятых годов, либеральный в лучшем смысле этого слова. Замечательна его борьба против крепостничества, и потом — его любовь к тому, что он описывает. Например, как он описывает в «Старых портретах» старика. Потом, его чуткость к красотам природы.

Говоря о роли критики, Л. Н. сказал:

— Значение критики в том, чтобы отметить все то хорошее, что есть в тех или других произведениях искусства, и руководить таким путем мнением публики, вкусы которой большею частью грубы и большинство которой не чутко к прекрасному. Насколько трудно быть критиком действительно хорошим, настолько легко самому бездарному и ограниченному человеку сделаться критиком; и насколько первые нужны, настолько вторые прямо вредны. Особенно бессмысленно и дешево обыкновение критиков высказывать по поводу чужих произведений все свои, мало имеющие с ними связи, мысли; это — самая бесполезная болтовня.

7 июля. Л. Н. сказал как‑то, что все людские пороки можно свести к трем главным категориям: 1) гнев, недоброжелательство, 2) тщеславие и 3) похоть в самом широком смысле этого слова. Последнее — наиболее сильное.

Как‑то утром, за кофе, Л. Н. вздохнул и сказал:

— Да, трудно, трудно… Трудно оттого, что в высших сферах царят ложь, насилие, а в народе много тьмы. Вот у меня на днях были два сектанта из Тулы, беспоповцы. Один молодой, видно, малопонимающий, а другой старик, который при разговоре надевал очки. Старик оказался умный, понимающий, говорил много дельного, как будто соглашался с моими религиозными взглядами, а все‑таки, когда я предложил им напиться чаю, они отказались, потому что не захватили своей посуды.

По поводу войны в Китае Л. Н. сказал:

— Ужасно, что это совершается таким страшным путем, но хотя и трудно предвидеть, но можно думать, что после войны произойдет более значительное, чем теперь, смешение европейцев с китайцами; и я думаю, что китайцы должны оказать самое благотворное влияние на нас, хотя бы уже своим необыкновенным уменьем работать и на небольшом пространстве земли добывать и растить больше и лучше, чем у нас на в десять раз большем пространстве.

Настоящее положение Европы Л. Н. сравнивает с концом римской империи. Китайцы исполняют, по его мнению, роль «варваров».

Л.Н. сказал нынче:

— Все наши поступки разделяются на такие, которые имеют цену перед лицом смерти, и такие, которые не имеют перед нею никакого значения. Если мне скажут, что я должен завтра умереть, я не поеду верхом; но если я должен сейчас умереть, а вот Левочка (сын Льва Львовича, который проходил в это время с няней мимо балкона) упадет и заплачет, то я подбегу и подниму его. Мы все находимся в положении пассажиров парохода, приставшего к какому- то острову. Мы сошли на берег, гуляем, собираем ракушки, но должны всегда помнить, что когда раздастся свисток, все ракушки надо будет побросать и бежать поскорей на пароход.

Софья Андреевна, присутствовавшая при некоторых разговорах, все время спорила и чисто по — женски возражала Л. Н.

За прогулкой, когда Софья Андреевна сказала, что женщина в то время, как муж пишет романы или философские статьи, должна носить, рожать, кормить детей — и как это тяжело, Л. Н. возмутился и с редкой для него резкостью сказал:

— Какие ты, Сонечка, ужасные вещи говоришь! Женщина, тяготящаяся и не желающая детей, — не женщина, а стерва!

Вечером мы сидели на балконе: Л.H., Сергеенко и я. Л. Н. удивлялся женскому кривотолку и, обращаясь ко мне, сказал:

— Это мы с Петром Алексеевичем можем говорить, а вы не имеете права. Для этого надо иметь жену и дочерей. Второе, пожалуй, еще важнее. Дочери — это единственные женщины, которые совсем для человека не «женщины» и которых можно знать вполне от начала. С сестрами не может быть таких отношений, потому что идешь рядом: является некоторое соревнование и нельзя так знать всего человека.

Сергеенко советовался с Л. Н. о том, как воспитать сына в половом отношении.

Л. Н. сказал ему:

— Эти вопросы так опасны, что лучше об них родителям не говорить с детьми совсем. Надо только наблюдать за влиянием окружающей среды. Иногда один гадкий, даже не совсем гадкий, а в этом отношении испорченный мальчик, может развратить целый круг мальчиков. Лучше всего, чтобы подрастающий юноша был побольше среди молодых девушек. Хотя среди теперешних барышень есть такие, что хуже молодых людей. Если тут возникнет поэтическое чувство к девушке, оно будет лучшей защитой от всякой грязи.

— Как я люблю так часто встречающееся в Евангелии слово «посланник»! Действительно, мы все — посланники. И, как послы, мы должны дорожить своим достоинством. Человек, предаваясь разврату, нарушает этим свое посланническое достоинство.

Потом Л. Н. сказал:

— Жизнь складывается так ужасно… — Л. Н. оглянулся — мы сидели на освещенном балконе, а кругом в саду была черная темнота — и сказал:

— Я не люблю говорить на балконе: мне все кажется, что кто‑то подслушивает… Вот даже и на детей не можешь радоваться. Их воспитывают в кружевах — вырастут дармоеды и будут грабить народ. Это ужасно!..

Раньше в разговоре Л. Н. привел чье‑то, ему очень понравившееся, изречение:

— Счастье не в том, чтобы делать всегда что хочешь, а в том, чтобы всегда хотеть того, что делаешь.

12 июля. Вчера вернулся домой. В день моего отъезда на прогулке Софья Андреевна рассказывала, что они продали самарское имение, купленное когда‑то Л. Н. по семи и тринадцати рублей за десятину, за четыреста пятьдесят тысяч рублей. Таким образом, Андрею Львовичу, Михаилу Львовичу и Александре Львовне досталось по сто пятьдесят тысяч. Все эти дни шли разговоры о покупке сыновьями того или другого имения, об этих деньгах и т. д. В конце прогулки мы со Л. Н. оказались немного впереди остальных. Вдруг он тяжело вздохнул.

Я спросил его:

— Что это вы, Л.H., так вздыхаете?

— Если бы вы знали, как тяжело мне все это слушать! Всегда лежит у меня на совести, что я, желая отказаться от собственности, сделал тогда какие‑то акты. Мне теперь смешно думать, что выходит, как будто я хотел хорошо устроить детей. Я им сделал этим величайшее зло. Посмотрите на моего Андрюшу. Ну что он из себя представляет? Он совершенно не способен что‑нибудь делать. И теперь живет на счет народа, который я когда‑то ограбил, и они продолжают грабить. Как ужасно мне теперь слушать все эти разговоры, видеть все это! Это так противоречит моим мыслям, желаниям, всему, чем я живу… Хоть бы они пожалели меня!..

Л. Н. замолчал и потом сказал:

— Что же это я вдруг стал вам жаловаться?..

В это время подошла Татьяна Львовна, разговор оборвался и перешел на другое.

Как‑то вечером, во время прогулки, мы на полянке увидали издали человека, который над чем‑то возился на земле.

— Вероятно, он собирает муравьиные яйца, — сказал Л. Н. И действительно, когда мы подошли к нему, это так и оказалось. Л. Н. стал его расспрашивать, и он подробно рассказал, как это делается. Он сказал, что ночь проведет на берегу реки, взял с собой чайник и чай, будет чай пить. Когда мы отошли от него, Л. Н. сказал:

— Вот говорят, что народ стремится из деревни, а посмотрите — этот человек служит зимою самоварщиком на Тульском заводе, а теперь, летом, достает здесь муравьиные яйца. Он весь изъеден, вся кожа с рук слезла от едкости этих яиц, а он радуется, мечтает, как будет чай пить и спать на траве ночью. Очевидно, тут важен не ничтожный заработок от продажи яиц, а для него это дело просто «partie de plaisir» (увеселительная прогулка).

За ужином Л. Н. рассказывал про этого человека и удивил меня изумительной передачей всех деталей его рассказа и движений. Но главным образом поразительно было для меня сопоставление этого рассказа Л. Н. с его же рассказом накануне. Говорили что‑то о бешеных собаках, и Л. Н. сказал:

— Хотите, я расскажу вам про бешеного волка?

И Л. Н. рассказал, как накануне его отъезда с Кавказа он сидел поздно вечером с ребятишками, которые его очень любили. Вдруг в станицу забежал бешеный волк. Л. Н. побежал в хату за ружьем, а офицер, бывший тут, сказал, что ружье не заряжено. Л. Н. возразил, что в одном стволе есть заряд. Он перегнулся через забор и наткнулся прямо на волка. Л. Н. нажал курок, но офицер оказался прав: ружье было не заряжено и не выстрелило. К счастью, волк убежал. Л. Н. передавал все подробности: слова Епишки («Ерошка» из «Казаков»), ребят, офицера. С одинаковым художественным совершенством и так же подробно Л. Н. рассказывал про нынешнего охотника за муравьиными яйцами и про случай, бывший с ним пятьдесят лет назад.