Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

• Название: Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.
• Автор: Николай Скабаланович
• Издательство: «Издательство Олега Абышко»
• Жанр: Религия
• Год: 2004
• ISBN: ISBN 5–89740–107–4

Николай Афанасьевич Скабаланович (1848–1918) — профессор общей и церковной истории Санкт–Петербургской Духовной академии, доктор богословия, один из самых талантливых русских церковных историков. Его основополагающая работа «Византийское государство и Церковь…» — это настоящая энциклопедия по Византии, непревзойденный во многих отношениях даже по настоящее время научный труд, в том числе и по своим литературным достоинствам. В приложении даются статьи «Византийская наука и школы в XI в.», «О нравах византийского общества в Средние века», «Разделение Церквей при патриархе Михаиле Керулларии» и другие, позволяющие с большей полнотой и вниманием остановиться на конкретных вопросах как внутренней истории Византийской империи в целом, так и истории Византийско–Вос–точной церкви в частности.

Для всех интересующихся историей Церкви и историческими судьбами Православия.

---

В распрях между христианскими общинами турецкое правительство попеременно принимало сторону той или другой; все дело обусловливалось искусством интриги, размером подкупа и степенью давления иностранных посольств. Но если Порта оказывалась вне этих стимулов и действовала более или менее независимо от них, то ее отношения к христианским общинам получали ту особенность, что община католическая несла потери и пользовалась меньшим расположением и покровительством Порты, чем другие общины. Это явление объясняется тем, что устройство католической общины с духовенством независимым и неответственным перед турецким правительством стоит в противоречии с государственными интересами Турции и не может быть приятно для Порты. Порта допустила это устройство по необходимости, но никогда не была им довольна; католическая община была живым памятником ее поражения и смирения перед христианским Западом, постоянным укором в глазах мусульманского мира. Естественно, что в тех случаях, когда Порта была призвана произнести свой приговор над католической общиной и, произнося его, становилась на государственную точку зрения, ее приговор не отличался снисходительностью. Вообще католицизм не пользовался расположением Порты; увеличение числа католиков, следовательно подданных, ускользавших из-под ее контроля, было для нее явлением крайне нежелательным. Отсюда происходили вражда Порты к католической пропаганде и то противодействие, которое она оказывала распространению католичества в Турции. Католические миссионеры были в ее глазах политическими врагами, они изгонялись, и деятельность их парализовалась; вновь обращенные в католичество христиане других исповеданий подвергались гонению, и поддерживалась ортодоксия. XVII и XVIII вв. наполнены явлениями этого рода, В это время католицизм нашел ревностных поборников в иезуитах, которые перенесли свою деятельность на Восток и направили свои усилия на греков Константинопольского патриархата и на сам патриархат, а еще более на армян Усилия их не были безуспешны: Константинопольский патриархат был временно в их руках, значительное число греков и множество армян перешло в католичество. Но и Порта не дремала, энергично поддерживала православных греков и ортодоксальных армян, преследовала новообращенных католиков и гнала иезуитов. Иезуиты пробрались в Константинополь в начале XVII в., осели в Порте, получили здесь в свое ведение церковь св. Бенедикта, основали школу, стали бесплатно обучать в ней греческое и армянское юношество и посредством женщин повели пропаганду в домах и семействах. Из Константинополя иезуитская миссия мало-помалу раскинулась на островах Архипелага и в азиатской Турции; иезуиты проникли на Хиос, в Смирну, Кипр, Алеппо и Армению. Много раз иезуиты были изгоняемы и всякий раз, так или иначе, вновь появлялись и, пользуясь покровительством французского и австрийского послов, продолжали свое дело. В течение каких-нибудь двадцати лет они настолько окрепли, что помышляли о завладении святыми местами и Константинопольским патриархатом. Константинопольский патриарх Кирилл Лукарис дважды был удаляем с престола, и его место занимали греки, обращенные иезуитами в католичество. Оба раза патриарх был возвращен Портой, а иезуиты были закованы в цепи и высланы из Турции. Однако же они незаметным образом сумели опять появиться и по смерти Кирилла успели провести на его место одного своего питомца. Наученные прежним опытом, они стали действовать осторожно, но в конце XVII в., ободренные успехами, выступили решительнее. Поднялись громкие жалобы со стороны греков и Константинопольского патриарха — и Порта опять поспешила на помощь. В разных местах, особенно на Хиосе, против иезуитов и их приверженцев были приняты решительные меры: султан Мустафа II издал строгий хатти-шериф, воспрещавший, под страхом тюремного заключения и денежных пеней, совращения и переход христианских подданных Турции в католичество. Иезуиты не успокоились. Встретив такой отпор со стороны греков, они обратили все свое усердие на армян. Чтобы иметь возможно больший успех, они сообщили своей пропаганде политическую окраску и к религиозным убеждениям присоединили планы о восстановлении политической независимости армян и улучшении их материального быта. Расчеты иезуитов вполне удались: в начале XVI в. много армян обратилось в католичество и вся армянская нация подверглась брожению; образовалось две партии, из которых одна держалась древнеотеческой религии, а другая была склонна к католицизму и связывала с ним надежды на национальное возрождение армян. Началась борьба. Католическая партия была настолько сильна, что провела своего кандидата на патриарший престол. Но и здесь на помощь ортодоксальной партии пришла Порта: патриарх, поставленный католиками, был низложен и заключен в тюрьму, многие из его приверженцев-армян, принявших католичество, тоже были брошены в тюрьму или сосланы на галеры; замешанные в деле лица подвергнуты телесному наказанию и денежным взысканиям; иезуитская коллегия в Эрзеруме была закрыта, и иезуиты, вместе со своими питомцами, принуждены были искать убежища за пределами Армении. Преследования, начатые против армянкатоликов, продолжались несколько лет, им подверглось много знатных и должностных лиц из армян, один армянин был даже казнен, и султан издал хатти-шериф, угрожавший армянам-католикам страшными наказаниями. Иезуиты притихли, но не отказались совершенно от своей задачи. Их деятельность нашла поддержку в мехитаристах, армянских монахах Бенедиктинского ордена из монастыря, основанного в начале XVIII в. Мехитаром на острове Сан-Лазаро, в Венеции. Мехитаристы задались целью воссоединить армян с Католической церковью и реорганизовать Армению в политическом отношении. Религия должна была послужить рычагом для подъема армянского народа, нравственно и политически упавшего под господством турок. Цели предполагалось достичь путем развития народного образования и национальной литературы, объединения религиозных и патриотических стремлений. На этой почве слились усилия иезуитов и мехитаристов, и результаты не заставили себя ждать. Множество армян, в том числе из знатных и богатых фамилий, перешло в католичество. Порта опять встревожилась, и опять начались преследования, которые несколько раз возобновлялись в прошлом и настоящем столетиях.

Вывод из указанных фактов тот, что в Оттоманской империи в отношениях центрального правительства к христианам совмещались вещи несовместимые: соблюдение привилегий с их нарушением, религиозная терпимость с нетерпимостью, уважение к правам с пренебрежением к ним, и что примиряющим началом для этих противоположностей был произвол. Произвол стоял выше всего. Порта в каждом берате повторяла о своей решимости свято хранить закон и в то же время бесцеремонно его обходила; права христиан оставались в силе, и Порта сообразовывалась с ними, но лишь в той степени, в какой это было для нее выгодно; политический и финансовый расчет стоял выше принципа, личная симпатия или антипатия султана ставили на карту существование целой правительственной системы. Несмотря на все это, если бы положение христиан в Турции исчерпывалось отношениями их к центральному правительству, то оно могло бы быть названо блистательным. Отношения Порты как центрального правительства, при всем их непостоянстве и произвольности, не могут идти ни в какое сравнение с отношениями к христианам низшей администрации и мусульманского населения; они — воплощение законности и мягкости, сравнительно с тем своеволием и безнаказанной жестокостью, которые царили в провинциях. Христиане были совершенно беспомощны перед администрацией. Их права не существовали для мусульманских административных властей. Любой санджак-бег (губернатор) или даже субаши (городничий) нападал на христианскую Церковь, грозил виселицей епископу, брал выкуп с христиан и забирал все, что было ему угодно; найти против него суд и управу было трудно. Например, в 1587 г. вновь назначенный санджак-бег Иерусалима, по причине никому неизвестной, велел схватить и умертвить сирийского епископа, церковь сирийских христиан превратил в мечеть и грозил подобной же участью настоятелям четырех христианских монастырей, в случае если они тотчас не заплатят 10 000 дукатов. Христиане с большим трудом собрали требуемую сумму и откупились от этого разбойника.[3138] Христианами была подана жалоба в Константинополь, но она не имела никаких последствий. Эта беспомощность христиан была неизбежным следствием системы управления Оттоманской империей, вытекала из тех недостатков, которые господствовали в административном строе государства.

Роковым недостатком турецкого административного управления было взяточничество и вымогательство. Турецкие чиновники получали большие доходы по закону: субаши от 1 до 3 тысяч дукатов, санджак-беги от 3 до 16 тысяч, беглербеги от 15 до 30 тысяч, законные доходы великого визиря, стоявшего во главе административной лестницы, доходили до 100 тысяч дукатов. Но администрация не довольствовалась этими законными доходами, каждый чиновник получал незаконных поборов, по крайней мере, вдвое больше той суммы, которая была определена законом. Великие визири составляли баснословные состояния продажей государственных должностей и подарками, взимавшимися ими со всех и каждого, кто имел к ним дело; до какой цифры простирались их доходы, видно из того, что Магомет Соколли, кроме законных 100 тысяч, собирал каждый год около миллиона дукатов и имел недвижимого имущества на 18 миллионов. Примеру великого визиря следовали подчиненные ему беглербеги (генерал-губернаторы), которым не уступали подвластные им санджаки, а за санджаками тянулись субаши. Все они, купив себе должность, задавались целью не только возвратить истраченные деньги, но нажить себе, как можно скорее, состояние. Естественным результатом были притеснения и вымогательства, которые всей тяжестью обрушивались на страну и ее жителей. Допускались неслыханные жестокости с целью выжать деньги, которые проходили безнаказанными, потому что вся администрация была заражена одним и тем же злом; жалобы в высшей инстанции доходили до великого визиря, который сам был взяточник и по необходимости должен был терпеть взяточничество и вымогательство подчиненных чиновников. Все страдали от этого зла: как мусульмане, так и христиане; но само собой понятно, что гнет ложился на христиан более тяжелым образом, чем на мусульман, потому что в социальном отношении христиане стояли ниже мусульман. Мусульмане большей частью были или администраторы, или помещики (займы и тимарли), владевшие землей с сидевшими на ней людьми, преимущественно христианами, и обязанные за это государству военной службой. Если санджак и субаши вымогал деньги у помещика, то последний обращал свое внимание на подвластных ему крестьян и, кроме обычных налогов, которые подданный (райя) обязан был платить своему помещику по закону Сулеймана I, взимал еще лишнее, сколько мог, и, таким образом, редко оставался внакладе. Ни религия, ни собственность, ни личность христиан не были обеспечены. Их вера и обряды были средством обогащения администрации, бравшей за религиозную свободу выкуп, следовательно, были неприкосновенны только до тех пор, пока у христиан были деньги; их имущество ничем не было гарантировано и делалось предметом разграбления, их жизнь была в руках правителей. Тяжесть их положения еще увеличивалась от обычая администрации отдавать свои доходы на откуп; откупщики не щадили христиан и извлекали из них возможно больший барыш. Кроме откупщиков и вообще сборщиков податей, которые помогали чиновникам и помещикам обирать христиан, последние много терпели от турецких солдат, особенно янычар. Солдаты не щадили христианского добра, даже в Константинополе, на глазах у высшей правительственной власти допускались насилия: сделалось заурядным явлением, что при каждой перемене на троне, когда один султан сменялся другим, в Константинополе происходил бунт янычар; они нападали на христиан и христианских купцов, грабили их дома и лавки. Если к этим вымогательствам и грабежам присоединить еще взносы, которые христиане должны были давать духовенству и которые вследствие взяточничества и продажности, вкравшихся и в христианские общины, были не незначительными, если, далее, принять во внимание, что харадж, который взимало с христиан правительство, из года в год увеличивался,[3139] то нетрудно понять, отчего масса христианского населения, за исключением небольшого числа лиц, умевших хорошо устроиться в Константинополе и других городах, постепенно беднела. Бедность доходила до положительной нищеты и вела к вымиранию христиан.