Юлиана Лебединская - Темпориум. Антология темпоральной фантастики

• Название: Темпориум. Антология темпоральной фантастики
• Автор: Юлиана Лебединская
• Издательство: Литагент «Снежный Ком»9ebea33f-2a93-102a-9ac3-800cba805322
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-904919-42-9

Путешествия во времени – что нового можно рассказать о них? Очередная история с «попаданцами» – разухабистые приключения в прошлом студента-супергероя, ещё один «эффект бабочки», очередная и ожидаемо скучная история изобретения чудо-машины…

Оказывается, не только это!

Антология «Темпориум» раскрывает другие стороны взаимодействия человека с временем – более тонкие, более сложные, но от этого не менее увлекательные и загадочные. Взгляните под новым углом на Время и удивитесь.

---

– И как же ты оттуда выбрался?

– После неприятностей с «Гагариным» поснимали всё начальство, а заменить было некем. Пришлось им освободить одного из наших… а он вытащил меня. Просто не хотелось сдохнуть бездарно, не попытавшись вырваться из этой проклятой воронки, из застывшего прошлого, в котором нас заперли навсегда. Им не выгодно, чтобы люди искали, спорили, ставили эксперименты, преследовали свои цели… Им нужны фанатики с мозгами, выхолощенными пропагандой, – Войцеховский поперхнулся, потом глухо засмеялся. – Что, похоже на речи врага народа?

Всё это могло быть ложью. Скорее всего, и было. Взять хотя бы… да ту же Польшу. Если анизотропный этот «колпак» готовили для России, при чем здесь другие страны?

– Думаешь, они не подстраховались? – Тадзио пожал плечами. – Накрывать Россию надо было с запасом. Чтобы наверняка. И чтобы граница потом не проходила слишком близко. Поэтому филиалы Института времени были к концу девяностых открыты и в бывших республиках – Латвии, Литве…

– Бывших?

– Теперь они, конечно, опять часть страны. Был старый союз, стал новый. Кроме них, позаботились и о славянских странах, в которых было достаточно жителей, лояльно настроенных к русским и скучающих по СССР.

Тадзио вздохнул:

– Теперь я в твоих руках. Сдашь? Хотя мне кажется, что нет.

– Кажется?

Войцеховский отвернулся, молча взмахнул рукой. Подняв облако пыли, рядом затормозил автобус.

– По-моему, это последний, – бросил Тадзио и полез в салон, жаркий, как печка.

Они промолчали всю дорогу. Слова как будто стали тяжелыми, неподъемными, как булыжники. Скажешь не так или не то – надорвешься. Хорошо, если не до смерти.

И только перед отбоем Войцеховский коротко сказал:

– Мне как-то шепнули девичью фамилию твоей тети.

Развернулся и ушел. Несколько мгновений Сергей тупо смотрел ему вслед. Потом побрел к себе. Начинала болеть голова. Непрошеные воспоминания и тяжелые мысли гудели под черепом, как рой шершней.

* * *

Через неделю, когда Сергею дали увольнительную, он сам зашел за Войцеховским. Они молча приехали в город, молча прошли по самой длинной аллее парка и уселись на скамейку, окруженную разросшимися кустами. Издалека слышались детские крики – играли в казаков-разбойников. Сквозь асфальт пробивались тонкие нежно-зеленые травинки. Недавно прошел дождь – пахло свежестью и влажной землей.

– Принес кое-что, – Тадзио выудил из кармана потертый ежедневник размером с ладонь в бежевом кожаном переплете. – Только, извини, читать придется здесь – дать тебе его с собой в городок я не могу.

– А это…

– Память о деде. Его дневник.

* * *

«Недаром мы проводили междисциплинарные семинары. Социологи и историки выдумали такое топливо, до которого технари ни за что не додумались. Слишком уж конкретно мыслим.

Воронку решено привязать к силе народной памяти. Еще бы – в эпоху перемен, смут, любых изменений всегда найдутся те, кто начинает кричать: «Раньше-то лучше было!» Dziwni ludzi. В девяностые здесь таких пруд пруди. Им кажется, что при советской власти был рай, а потом страна разбилась, развалилась от столкновения с новым веком. Человеку свойственно помнить лишь хорошее. Потому-то им и хочется, отчаянно хочется туда, назад, где детство, школа, красный галстук, а в воскресенье праздник – по телевизору идет «Королевство кривых зеркал». Где СССР – самое сильное и благородное государство в мире, которое помогает угнетенным народам и высоко держит знамя светлого будущего. А лагеря, уравниловка, пустые прилавки и продукты по карточкам, железный занавес… они будто забыли всё это. Или специально не вспоминают.

Очень хочется верить, что энергия такой светлой памяти позволит избежать ошибок и построить будущее, в котором будет учтен опыт нашего поколения».

* * *

На космодроме после гимна на помост взобрался директор академии, уже совсем старенький, с двумя рядами орденов на лацкане вытертого синего пиджака. Любимый учитель.

– Сегодня мы будто выпускаем птенцов из гнезда в лесные дали, – голос его чуть не сорвался. Дрогнул и задребезжал, как слишком сильно натянутая струна. – Мы сделали для них всё, что могли. Мы не только обучили хороших специалистов, мы еще и воспитали отличных людей. Чистых. Светлых. Правильных. Только такой человек, истинный гражданин нашего Союза, может вырваться за рамки, взлететь над обыденностью, подчинить себе космос.

– Ура! – грянул хор будущих выпускников, курсантов звездного городка и детско-юношеских отрядов. – Ура-а-а!

Сергей Белов, лейтенант Космофлота, сжал зубы до хруста и прижал к лицу букет гвоздик, вдохнул терпкий запах.

Над помостом плескался красный стяг: «Космос – наш!»

Стебли цветов ломались один за другим.

* * *

Будущее и вправду казалось светлым. Но при ближайшем рассмотрении получалось, что больше всего оно похоже на банку с засахарившимся прозрачным вареньем, через которое проходят лучи солнца. Красиво. И, может быть, даже сладко. Но под крышкой давно уже завелась плесень. И ее запахом пропиталась вся банка. Потому что изначально залили сироп через плохую воронку и неправильно закрутили.

«Не всё можно вытравить, уничтожить. Как ни дави, как ни угрожай сверху. Кровь иногда говорит громче железных труб и стреляющих пушек, – писал дед Тадзио. – Мы сами себя загнали в эту ловушку, значит, должны помочь всем выбраться отсюда. Выход всегда есть. Найду его я, или Инна, или еще кто-то… Главное, чтобы не оказалось слишком поздно. Историю уже переписали».

* * *

После старта корабль преодолел гравитационное поле Земли и встал на заданную траекторию. На капитанский мостик пришел Войцеховский, пробормотал «Разрешите доложить…» и зачастил цифрами, цифрами, цифрами…

«Недаром его взяли в экипаж, хоть и, говорят, политический», – думал инженер Трофимов, дожидаясь своей очереди. Проблема требовала капитанского внимания. Центральный двигатель вел себя странно. Модель работы, сотню раз выверенная на Земле, почему-то никак не желала становиться явью. Давала сбои и отклонялась от нужных значений.

* * *

– Войцеховский, ты безумец! – За три дня до вылета они сидели в том же парке. Августовская жара разогнала любителей прогулок, скамейки были пустые – вдоль всей аллеи.

Очередь в продуктовый изнемогала. Люди обмахивались газетами, прикрывали голову от палящих лучей авоськами, пакетами, загораживались ладонями…

– А ну, не лезь! – кричала продавщица из прохладной темноты. – Граждане, по одному заходим!

– Почему безумец? – Тадзио вскинул бровь. Мол, какие глупости вы мне говорите. – Я недаром свой хлеб в санатории ел. Похудел и посуровел, как видишь, зато всё рассчитал, как надо.

– Мы же умрем!

– Не умрем! Гиперпространственные прыжки запрещены лишь потому, что с их помощью можно пробить время. Выскочить из ловушки, как птичка из клетки. Именно поэтому в ближайших планах НССР – только ближний космос, где хватает более простых технологий. Та же ловушка, только размер другой.

– Это всё равно, что ехать на Красную площадь через Ярославль! Улететь на границу Солнечной системы, чтобы только там совершить прыжок. Не проще ли…

– Угу. Давай прямо на орбите затеем аварию. Нас же подстрелят, пискнуть не успеем. Чтобы запустить процессы, которые подготовят корабль к прыжку, мне потребуется перекалибровать основные двигатели и одурачить систему защиты. Как ты думаешь, я сумею сделать это за несчастные десять секунд, которые подарят мне наши ракеты земля – космос?

– Вот именно, что Земля.

– Вперед, я тебя не держу. Иди за железный занавес. Правда, меня бы на твоем месте волновала не столько граница с элитными охранными частями, а то, что снаружи время тоже искажено. Ты попадешь в прошлое. Или, того хуже, в модель прошлого. В декорации для главного героя на сцене «Земля» – для Нового Союза.

* * *

«Мы доигрались – с той системой координат, в которой мыслим не больше, чем слепые котята. Раскачали дисбаланс между будущим и прошлым до такой степени, чтобы время замкнулось, потекло само в себя и, питаясь ностальгией миллионов, закрутилось в воронку, из которой невозможно выбраться. Интересно, как живут те, кто оказался ближе к границе? Карл, Мария и их дети в Люблине, коллеги в Софийском филиале, друзья из Прибалтики… Надо отыскать способ как-то расспросить их, не привлекая лишнего внимания. Инна утверждает, что Интернет еще работает, несмотря на попытки КГБ свернуть сеть как можно быстрее. Попробуем через нее».

* * *

Аварийные лампы мигали алым светом, сирена заходилась от воя.

– Вероятность аварии с кодом «гипер» – семьдесят четыре процента! – Трофимов кричал во всё горло, но ему казалось, что он беззвучно шевелит губами. Так бывает в кошмарах, когда ты не можешь ни двинуться, ни сказать – ничего. – По служебной инструкции нам полагается…