Дэвид Лоуренс - Радуга в небе

• Название: Радуга в небе
• Автор: Дэвид Лоуренс
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-9697-0108-4

Произведения выдающегося английского писателя Дэвида Герберта Лоуренса — романы, повести, путевые очерки и эссе — составляют неотъемлемую часть литературы XX века. В настоящее собрание сочинений включены как всемирно известные романы, так и издающиеся впервые на русском языке. В четвертый том вошел роман «Радуга в небе», который публикуется в новом переводе.

Осознать степень подлинного новаторства «Радуги» соотечественникам Д. Г. Лоуренса довелось лишь спустя десятилетия. Упорное неприятие романа британской критикой смог поколебать лишь Фрэнк Реймонд Ливис, напечатавший в середине века ряд содержательных статей о «Радуге» на страницах литературного журнала «Скрутини»; позднее это произведение заняло видное место в его монографии «Д. Г. Лоуренс-романист». На рубеже 1900-х по обе стороны Атлантики происходит знаменательная переоценка романа; в 1970−1980-е годы «Радугу», наряду с ее тематическим продолжением — романом «Влюбленные женщины», единодушно признают шедевром лоуренсовской прозы.

---

Он продолжал громко говорить сам с собой, поучая и тем успокаивая тревогу, увещевая, словно был трезв. Кобыла ровно катила двуколку, и дождь хлестал в лицо. Он видел струи дождя, освещаемые фонарями двуколки, видел, как смутно поблескивает под дождем круп лошади, как тянутся по сторонам дороги темные тени изгородей.

— Такой ночью собаку на двор не выгонишь, — вслух заметил он сам себе. — Пора бы уж развиднеться, ей-богу. К чему было стараться дорогу мостить? Все равно покрытие полетит к чертям собачьим, если дождь не перестанет сейчас же. Ну, это уж забота Фреда будет. Он у нас теперь главный по таким вещам. А мне чего беспокоиться? Размоет — подправят. Все равно когда-нибудь размоет опять. Так уж заведено на этом свете. Дождь льет, чтоб потом испариться, образовать тучу, пролиться опять. Так ведь учат, кажется? И нет ни капли, которая бы уже не проливалась когда-то. Вот оно какие дела, знаешь ли. И все это уже было — может, тысячу лет назад, а было, точь-в-точь так же. И вода все та же — никуда не девается, крутится себе и крутится. Попробуй, день ее куда-нибудь, а она — раз! — и испарилась, и оставила тебя с носом. А потом сгустится в тучу, чтобы пролиться на правых и виноватых одинаково. Интересно: я-то кто, правый или виноватый?

Вздрогнув, он очнулся, почувствовав, как накренилась двуколка, съехав на обочину. Съехала и встала. Оказывается, часть пути он проспал.

Но вот наконец и ворота. Он тяжело слез, шатаясь, хватаясь за двуколку. Ноги его были на несколько дюймов в воде.

— Проклятье! — сердито выругался он. — Развезло как черт!

И он, хлюпая по воде, помог лошади пройти в ворота. Он был сильно пьян и шел вслепую, по привычке. Под ногами стояла вода. Но насыпная дорога, ведшая к дому и надворным постройкам, была сухой. В темноте слышался странный рев — казалось, это шумит в крови алкоголь. Шатаясь, вслепую, почти ничего не соображая, он внес в дом свои покупки, покрышку и подушки, сбросив их, вышел, чтобы поставить лошадь.

Теперь он был дома и двигался автоматически, ожидая момента, когда можно будет остановиться и погрузиться в беспамятство. Очень осторожно, рассчитывая каждый шаг, он повел лошадь вниз по склону к каретному сараю. Лошадь шарахалась и пятилась.

— Да что ты? Что не так? — икнул он, упорно продолжая путь.

И опять он очутился в воде и слушал плеск ступавшей рядом лошади. Кругом была кромешная тьма, и лишь фонари двуколки освещали зыбящуюся поверхность воды.

— Вот так фрукт! — воскликнул он, войдя в каретный сарай, пол которого утопал в воде дюймов в шесть глубиной. Но все его почему-то забавляло. И шесть дюймов воды на полу — тоже.

Он втолкнул в сарай лошадь. Та беспокоилась Ему было смешно распрягать ее в воде. Смешило волнение лошади. «Да что такое? Что с тобой? От капельки воды тебя не убудет!» Едва он снял с нее постромки, лошадь поспешила прочь.

Он повесил оглобли и снял фонарь. Выбравшись из наваленных в сарае оглобель и колес, он почувствовал, как вода, вихрясь водоворотами вокруг его лодыжек, сильными ударами сбивает его с ног. Он пошатнулся и едва не потерял равновесие.

— Вот черт! — воскликнул он, вглядываясь в струящуюся вокруг черную воду.

Он пошел навстречу воде, становившейся все глубже и глубже. Душа наполнялась удивлением. Но ведь должен же он понять, откуда эта вода, хотя почва и уходит из-под ног. На неверных ногах он побрел вниз и дошел до пруда. Это доставило ему некоторое удовлетворение. Вода теперь доходила до колен, и течение было сильным. Он спотыкался, тошнотворно покачиваясь.

Им овладел страх. Крепко вцепившись в фонарь и качаясь, он озирался. Вода, казалось, уносит его, голова кружилась. Он не знал, куда повернуть. Вода закручивалась вокруг него водоворотом, описывая все новые круги, словно вся черная ночь пришла в движение, завертелась, закружилась. Он покачивался среди этой разбушевавшейся стихии, смущенный, растерянный. В глубине души он знал, что упадет.

И пока он покачивался так, что-то в воде стукнуло его по ногам, и он упал. И моментально стал задыхаться в водовороте. Он противился черному ужасу духоты, боролся, не поддавался, все глубже и глубже, все непоправимее уходя под воду. Но он продолжал бороться и в этой душной, невыносимой борьбе надеялся победить, высвободиться, но погружался все глубже, глубже. Потом он почувствовал удар по голове, тоскливой мучительной волной накатило удивление, и тьма поглотила его.

В непроглядной тьме вода понесла бесчувственное тело утопающего; она все прибывала, накатывала, заполняла пространство.

Пробудилась, поднялась на ноги скотина, завизжала собака. А утопающего все несло в темноте, крутило в черных водоворотах, и он больше не противился.

Миссис Брэнгуэн проснулась и прислушалась. Напряженным слухом она улавливала малейший шорох в вихрящейся темноте за окном. Секунду она лежала неподвижно. Потом подошла к окну. Она слушала, как барабанит дождь, как бегут потоки воды внизу. Она поняла, что муж где-то снаружи.

— Фред! — позвала она. — Фред!

Но темнота отзывалась лишь хриплым ревом мчащейся воды.

Она спустилась вниз. Она не понимала, откуда вся эта вода, которой становилось все больше. Ступив с лестницы в кухню, она почувствовала под ногой воду. Кухня была затоплена. Откуда эта вода? Она не понимала. Вода текла в буфетную и из буфетной. Миссис Брэнгуэн прошлепала по ней босиком, чтобы посмотреть. Вода бурлила и пенилась, проникая в щель входной двери. Миссис Брэнгуэн почувствовала страх. И тут вокруг ее ноги обвилось что-то принесенное потоком воды. Это был хлыст для верховой езды. На столе она заметила покрышку, подушку и сверток из двуколки.

Он вернулся.

— Том! — крикнула она и испугалась собственного голоса.

Она открыла дверь. В дом со страшным шумом ворвалась вода. Все заполнилось водой. И ее шумом.

— Том! — кричала она, стоя в одной ночной рубашке со свечой в руке, кричала в ночь, в потоп у порога.

— Том! Том!

Кричала и слушала. За ее спиной встал Фред в панталонах и рубашке.

— Где отец? — спросил он.

Он перевел взгляд с потопа вокруг на мать. Она казалась такой странной, хрупкой в этой ночной рубашке.

— Поднимись наверх, — сказал он. — Он, должно быть, в конюшне.

— Том! То-ом! — кричала миссис Брэнгуэн, и этот протяжный, неестественный, пронзительный крик пожилой женщины леденил кровь ее сына, пробирал его до костей.

Он быстро натянул сапоги, накинул куртку.

— Иди наверх, мама, — сказал он. — Я пойду и поищу его.

— То-ом! То-ом! — доносился до него звенящий, пронзительный, неистовый крик. Но ответом был лишь шум воды, мычанье встревоженной скотины и несмолкаемый собачий визг.

Фред Брэнгуэн шлепал по воде, светя себе фонарем. Его мать стояла на стуле в открытых дверях и провожала его взглядом. Фонарь освещал лишь воду, воду, сверкающие, несущиеся потоки воды.

— Том! Том! То-ом! — все звучал этот долгий жуткий крик, эхом рвущийся сквозь ночь. От этого крика у сына холодело сердце.

А бесчувственное тело утопленника болталось в воде под домом, влекомое черным потоком к дороге.

Появилась Тилли в юбке поверх ночной сорочки. Она увидела горящую на столе свечу, увидела хозяйку в дверях, взгромоздившуюся на стул, вцепившуюся в его спинку.

— Боже пресвятой! — вопила старая служанка. — Дорогу затопило, дамбу прорвало! Что делать будем?

Миссис Брэнгуэн следила за сыном, за тем, как, освещаемый фонарем, он медленно шел по насыпной дороге к конюшне. Потом она увидела темный силуэт лошади: сын повесил фонарь на стену, свет тускло освещал его фигуру, пока он возился с лошадью. Потом мать увидела поблескивающую в лучах фонаря морду лошади в дверях конюшни. До денников вода еще не добралась. А в дом вода все прибывала.

— Прибывает, — сказала Тилли. — Хозяин-то дома? Миссис Брэнгуэн не слышала.

— Он та-ам? — крикнула она громко, страшно.

— Нет, — последовал короткий ответ из тьмы.

— Пойди и поищи.

Голос матери сводил его с ума.

Он надел на лошадь недоуздок и закрыл дверь конюшни. Медленно пошел назад, плеща водой, и фонарь качался в его руке.

Бесчувственное тело утопленника потоком пронесло мимо дома Фред Брэнгуэн вернулся к матери.

— Пройду к каретнику, — сказал он.

— То-ом, То-ом! — звенело в воздухе пронзительным, нечеловеческим криком. У Фреда кровь застывала в жилах, в сердце вползала ярость. Охватывало бешенство, зачем она так кричит? Невыносим был ее вид — в ночной рубашке, на стуле, в дверном проеме, хрупкая, страшная.

— Он же распряг лошадь, значит, все в порядке, — сердито проворчал он, притворяясь спокойным.

Но спустившись к каретнику, он увидел воду, поднявшуюся на целый фут. Слышался шум воды, и он понял, что прорвало дамбу. Вода все прибывала.

Двуколка стояла на месте, но следов отца не было. Юноша попытался по воде подойти к запруде. Вода была ему выше колен, она крутила и толкала его. Он отступил.