Антон Французов - Нешкольный дневник

• Название: Нешкольный дневник
• Автор: Антон Французов
• Издательство: АСТ, Астрель, ОлимпАСТ, Астрель, Олимп
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028158-7

Некий издатель получает из рук капитана милиции рукопись дневника, найденного им в разгромленном борделе. События, описанные в дневнике убитой проститутки неожиданно совпадают с записями, обнаруженными в купленном на черном рынке компьютере. Капитан Никифоров пытается понять, что связывало этих двух людей, разработавших свой план наказания "порочных" граждан.…

---

Геныч отходил от наркоза после операции, а в таком состоянии, буде кому неизвестно, язык как помело. Вот он и грузил меня:

— За меня тебе не меньше месяца придется поработать, Роман. Так что ты еще должен знать, как с «приемов» соскакивать. «Прием» — это такая милая ситуация, когда клиент денег тебе почему-то не дает, а вместо этого сует в нос ствол или перо к горлышку приставляет и говорит, что ты в высшей степени нехороший человек, потому что зовут тебя сутер и папа твой мудак, и мама мудак, и дедушка-бабушка мудак и чмо со всей родней до седьмого колена. Ты выражать несогласие не торопись, потому как дуло в твои мозги нацелено, а тот, кто тебе все это говорит, сам мозгов не имеет, ему не понять. Он тебя спросит: «Где типа твои телки?» Отвечать следует четко и сдержанно, как в армии: «В, машине!» яволь! Ни в коем случае не улыбаться, «приемщики» любят улыбки еще меньше, чем мой ротный старшина Кондратов, который каждого улыбающегося считал пособником мирового империализма и желателем развала армии. Он так и говорил: желатель.

Мне прелести ротных старшин еще предстояло оценить, но тогда я об этом еще не знал и вполуха слушал о бандитах, существах куда более реальных, чем старшины Кондратовы:

— «Приемщики» часто говорят еще хуже, чем мой старин i на, но не дай бог их не понять! Не любят они непонятливых. После сцены с пистолетом обычно говорят: ну че, типа веди своих блядей, но чтобы без всяких там хитровыебанных примочек и штучек! Я, грит, с тобой пойду, подойдем к машине и скажешь своим шалавам, чтобы они выгружали свои манденн на воздух, проветрили и шли к нам. Только не вздумай водиле маякнуть, сразу на тот свет задвину, падаль! — Геныч кривит нарочито испуганную рожу и продолжает: — В таких случаях по лагается испугаться и делать, что он велит. Витя, водила, на такие случаи натаскан и сразу же смоется, увидев, что ты не один.

Но это все в случае, если главный «приемщик» ограничивается только тем, что я тут тебе растолковал. Если же он начинает квакать, что если машина с девчонками слиняет, то он тебя пристрелит, ни в коем случае писаться под это не надо. Надо сказать, что у вас с водителем договоренность: если я иду не один, то он срывает блядовозку и соскакивает вместе с телками.

Если главный «приемщик» человек высокой мудрости, то он может пойти на следующее: потребует позвонить в контору и скинуть то, что он тебе надиктует. Ствол, разумеется, возле твоей башки по-прежнему наличествует. — Геныч закрывает глаза, он уже, наверно, не столько мне рассказывает, сколько, быть может, вслух повторяет для себя впечатления от пережитого. И реализует назойливую, неотступную, как чесотка, посленаркозную потребность базарить, болтать, трепаться, грузить порожняк, и не очень порожняк. — Так вот, он надиктовывает тебе сказать следующее: «Доброй ночи, это я, Петя-Вася-Коля, ваш охранник, у меня все в норме, встретил в сауне старых друзей, вот сижу базарю. Машину я на случай чего оставил в двух кварталах от места заказа. Скиньте им на мой рабочий пейджер, он у них остался. Скиньте, что все чисто и чтобы они сюда подъезжали. Ну все, Лена, пока».

Вот, собственно, и все. Достаточно только добавить, что диспетчера в конторе зовут не Лена, а, скажем, Света, а если говоришь с хозяином конторы, то можно фамильярно назвать его Димой или Лешей, хотя он, скажем, солидный, средних лет, иапик Михаил Иваныч. После этого знать-то шоферу дадут, даже если у него и пейджера никакого нет. — В то время, помню, пейджеры были достаточной редкостью, это сейчас мобила такое же обычное дело, как менять носки. — Но только он свалит незамедлительно, а вот ты в конторе останешься. И после этого, когда они поймут, что облом, что кина не будет, можно огрести по полной. — Геныч открывает глаза и улыбается: — Вот, собственно, и все. Я, кстати, примерно после того, что тебе сейчас рассказал, и попал сюда. Отмудохали меня в самой надежной до того сауне. Хорошо еще, что не убили.

— И что, никак этого нельзя избежать?

— Почему — можно. Ты идешь и приводишь девочек Их там халявно трахают, а на твой счет ограничиваются парой ударов в торец. И все.

— Но ведь если бы ты пошел один, тогда можно сесть в машину и уехать! — удивился я.

— Да можно, конечно. Только у Вити машина — третья модель «Жигулей», а у этих обычно какой-нибудь «мерин». Или, на худой конец, «опель» или «фольксваген». Догнать могут запросто, и тогда уж точно убьют. У нас так одного и грохнули, а одну из девчонок изуродовали. Ты, Роман, не грузись так, — добавил Геныч, — я тебе самый худший расклад дал. А так мы на верняк работать стараемся. К тому же у меня ствол имеется тоже. Я как-то раз одному такому борзому, который пытался меня вот так, ляжку прострелил и рожу уже на полу расквасил, пару раз с ноги приложился хорошенько. Там еще пять лбов сидело — ничего, и дальше сидели, не пикнули. Это иногда и весело бывает! — добавил он и замолчал, а потом как-то сразу, с места в карьер, заснул и захрапел.

А я получил аванс от Ильнары Максимовны, купил продуктов и наконец наелся от пуза. А на следующий день, точнее, ближе к ночи уже вышел на новую работу.

Шестнадцатилетний сутенер

Время требует своих героев. В одну эпоху в моде были потные парни, упаковывающиеся в кольчуги, панцири и доспехи п гремящие разнокалиберными железяками вроде копья, меча и прочей рухляди. В другую эпоху на ура прокатывали галантные хлопцы-мушкетеры, чинно раскланивающиеся друг с другом со словами: «Соблаговолите, сударь, оказать мне честь принять мой вызов, ибо я намерен вызвать вас на дуэль и честно-благородно заколоть, аки свинью». Я фильм смотрел. Хотя Катя Павлова рассказывала мне, что на самом деле эти мушкетеры были вонючими уродами типа Кости-Мефодия, потому как и то время с мылом и шампунем было тяжело, гигиена хромала. Ни хрена эти мушкетеры не делали, сидели по кабакам, хлестали вино, тискали парижских публичных девок и время от времени отправлялись на войну против гугенотов, чтобы тупо получить там пулю в лоб или саблю в бок — и «Боже, храни короля»! Просто не Атос-Портос-Арамис, а в точности Борян — Вырви Глаза и Костик-Мефодий какие-то, только вместо войн против гугенотов — «стрелы» с конкурирующей братвой.

Та же Катя Павлова говорила мне, что Жюль Верн написал такой роман — «Пятнадцатилетний капитан». Мальчишка в пятнадцать лет стал капитаном корабля, все читали и восхищались. У нас же капитаном корабля никто не восхитится, кому он нужен. И вызывают сейчас вовсе не на дуэль, а на платные блядки, а вместо пятнадцатилетнего капитана — шестнадцатилетний сутенер.

Им стал я, Роман Светлов.

Надо сказать, что совершенно напрасно Олеся ерничала, что она и ее подруги по бригаде не смогут со мной работать, потому что, дескать, я очень красивый. Что набросятся они на меня и растрахают по полной программе. Сделают из меня полноценного быка-производителя. Не тут-то было. Выяснилось, что я сам могу кого угодно построить. То ли врученные мне полномочия Геныча, то ли настоящий ствол в кобуре, загнанный под мышку, — но я как-то сразу подобрался, повзрослел, даже взгляд стал суровым и сосредоточенным. По крайней мере, мне самому так казалось, когда я — вот это совершенно по-мальчишески! — пялился на себя в зеркало с тупостью, достойной Шварценеггера в фильме «Терминатор-1».

Девочки пробовали, правда, меня подколоть, а самая ершистая и задорная из них, как раз та наиболее симпатичная из них всех Олеся, даже показательно ко мне приставала… но я заявил, что как только закончим смену, то я совершенно в ее распоряжении, а раньше ни хрена не выйдет. Сказал и покраснел, но в машине было темно, так что восприняли только мой серьезный голос. А всерьез, целиком, с голосом и со всеми комплектующими, стали воспринимать на третий день, после того как я вытащил некоторых из них из такого серьезного попадоса, в котором, быть может, завяз бы даже опытный и многомудрый Геныч.

Но я почему-то не удивился, что смог. Конечно, повезло. Но только другое: всякому бы повезло на моем месте и сумел бы этот всякий воспользоваться этим везением?

Все разворачивалось так.

Дело было примерно часов в двенадцать ночи, когда я сдал на двухчасовой заказ двух девчонок и в машине оставались еще две: толстуха Василиса, эта — понятно, потому что ее мало кто брал, разве что кавказцы, она служила этакой широкоформатной дубовой рамой, на фоне которой все остальные выглядели как картинки; и Олеся, самая симпатичная из нашей бригады, как я уже неоднократно говорил. Но сегодня ее почему-то не взяли, и я, честно говоря, был этому рад. С ней хоть поболтать можно было о человеческом, а то водила Витя имел интеллект и словарный запас, сравнимый с таковыми у орангутанга, а Василиска, эта бегемотиха, кроме как ухать по-совйному и басом пропевать «Рррромммма!», других номеров пока не освоила.

Мы спокойно сидели в машине возле парка Островского, перекидывались с Олесей репликами и время от времени язвили насчет Василисы. Впрочем, эта последняя была чрезвычайно толстокожа и добродушна, и обидеть ее какой-либо шуткой еще труднее, чем толстую деревянную кадушку проткнуть шп лом. Она только хмыкала и ухала, а когда я начинал отпускать сомнительные комплименты по адресу ее талии, не определяй шейся в принципе, она предостерегающе басила: «Рррроммма!*