Николай Храпов - Счастье потерянной жизни т. 2

• Название: Счастье потерянной жизни т. 2
• Автор: Николай Храпов
• Издательство: Смирна
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2004

Автобиографический роман Николая Храпова — бесспорно, ярчайшая страница истории евангельского движения в бывшем Советском Союзе. Жизнь автора уникальна, поскольку фактически лишь за написание этой книги

66-летнего старика приговорили к трем годам тюремного заключения. Незадолго до окончания последнего пятого по счету срока, он «освобождается», уже навсегда.

Ничто не сломило этого героя веры в его уповании на Бога: ни трудности жизни, ни прелесть соблазнов, ни угрозы со стороны КГБ. Он был и остался победителем"

---

В своей речи Павел спокойно излагал мысли и, частично, те из них, какие затронул на факультете перед лектором. В зале царила напряженная тишина. По ходу рассуждений он подумал: "Если я упомяну имя Иисуса Христа, то мне не дадут сказать после того ни слова", — поэтому и решил произнести это в заключение. С большим вниманием все слушали его выступление, как новое и, действительно, нужное.

Наконец, закончив свое объяснение, Павел произнес:

— И я все-таки нашел ответ на мучивший меня вопрос. Да, нашел и успокоился всем своим существом, потому что я нашел и сам смысл жизни. Я нашел ответ, и вы думаете где? Я нашел его в забытой всеми и отвергнутой многими, в том числе и мною, в великой Книге книг. — При этом он достал из внутреннего кармана Евангелие и поднял его над головою, — в святом Е-ван-ге-ли-и! А сам смысл жизни человеческой — в Христе Иисусе!

— До-лой! Хва-тит! Замолчи! — во весь зал, раскрыв широко рот, закричала Мария (во время выступления Павла она села почему-то в рядах) и некоторые, сидящие рядом с нею, топая ногами.

— Тихо! — подняв руку над толпой, сказал Павел. — Если уж потребовали от меня объяснений, послушайте до конца. Только Христос освобождает от власти греха и открывает подлинный смысл жизни человека и жизни вечной, не перестающей. Поэтому я, оставляя вас, призываю последовать моему примеру: "Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас… и научитесь от Меня… и найдете покой душам вашим", — уже, превозмогая крики, с перерывами закончил Павел.

— Выгнать его! Отнять у него билет и звание общественника! Выкладывая книжечку на стол, Павел добавил:

— Я охотно меняю вашу маленькую книжечку на великую Книгу книг — Библию. И как ревностно служил я вашей, с еще большей ревностью желаю служить Божией книге — Библии.

Под оживленные голоса и выкрики присутствующих, Павел, счастливый, покинул зал навсегда. Выходя, он за своей спиной слышал, что народ бушевал, как море:

— Правильно! Молодец! Вот это да! Все бы ребята так решили, как Павел!

На следующий день, почти с утра, в их с начальником кабинет, к Владыкину пришла Мария.

— Павел! — сев спиной к стеклянной перегородке и лицом к нему, начала она. — Я просто не верю сама себе, неужели это ты? Мы в парткоме сидели до ночи и рассуждали о тебе, а дома я почти всю ночь не спала из-за тебя. Что с тобой случилось? Когда ты и где научился таким словам? Что побудило тебя поднимать то, что выброшено эпохой, воскрешать то, что похоронено?

— Мария! Я не завербован Христом, я отдался Ему, чтобы разделить с Ним терновый Его венец. Из всех мировоззрений и учений, учение Христа я познал как самое животворное, потому что жива, и вечно жива, сама личность Христа!

— Да будет тебе говорить-то! Чем ты докажешь? — перебивая его, возразила Мария.

— Доказать? Вспоминая свое детство, я помню, когда за городом рвались снарядные погреба. С нами под обрывом стояла тогда толпа людей, спасающихся в панике — неизвестно от чего и неизвестно куда.

Вдруг раздался страшный оглушительный взрыв, сотряслась вся земля, (отец еще крикнул, чтобы разинули рты). Так вот, как подкошенная, толпа вся упала под обрыв с криком: "О, Гос-по-ди!!"

Там были толстовцы, лютеране и марксисты. Никто из них не воскликнул: "О, Лев Толстой! Лютер! — и т. д., а воскликнули: — О, Господи!"

Христианство живо, потому что жив Христос, мусульманство мертво, как мертвы мумии святых. В христианстве я нашел не красивый обряд, а саму жизнь, и жизнь вечную. За перегородкой кто-то едва заметно хихикнул, но Мария была поглощена настолько, что не заметила, как в контору, заходя на цыпочках, набилось слушателей до отказа.

Беседа длилась несколько часов. Из уст Павла лился такой поток, что его собеседница не находила ничего, чем бы она могла, не только поколебать веру Павла, но даже, хоть малейшим образом, опровергнуть его доводы. Наконец, сгорая от досады и сознания собственного бессилия, она решила просто урезонить его Евангельским сюжетом.

— Вот Христос твой мог с самарянкой беседовать и обличать ее, и признаться, что Он Мессия; и не побрезговал с ней целый час побеседовать. А ты почему-то не пришел, не открылся мне раньше, что стал баптистом. Я бы тебе, уже тогда, вихор расчесала да пристыдила, а теперь уж, я вижу поздно! — закончила она.

Павел, нагнув голову, о чем-то думал.

— Что нагнул голову? Крыть нечем? — урезонивала она его, — почему ты мне сразу не доверился, как своему Иисусу?

— Нет, Мария, — встрепенулся он, — если у меня нечем будет крыть — у Господа моего много найдется. А почему тебе не доверился, тоже отвечу. Христос разговаривал с самарянкой потому, что мог сказать ей: "У тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь — не муж тебе". Но Он еще и другое мог сказать, и сказал ей, что грехи ее прощаются, и Он дает ей воду жизни.

Я же могу сказать тебе, что у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь — не муж тебе, но не могу сказать, что прощаются тебе грехи твои, а над водой живой ты насмехаешься. Поэтому я и не пришел к тебе.

— Ха-ха-ха-ха! Браво! — раздалось за перегородкой по всему помещению.

Мария вскочила, как ужаленная, оглянулась: увидев скопление людей, бледная, как полотно, выбежала из конторы на улицу.

Павел ликовал, празднуя победу. Неоднократно он благодарил в молитве Господа за Его мудрость, силу и знание от Него.

Весь вечер дома шла оживленная беседа, о происшедших событиях. Павел, вспоминая одну за другой детали своего сражения, делился с родителями.

— Ну, сынок, готовься к сражению! Такие подвиги — враг не прощает, но и Господь — не оставит без награды.

В усердной, горячей молитве закончили Владыкины прожитый день.

Никогда Петр Никитович так горячо не молился, как теперь, радуясь о спасении сына. В слезах, он взывал к Господу и призывал благословение над Павлом, как будто провожал его в дальнюю дорогу.

Утром, на крыльце он крепко обнял сына и долго наблюдал, пока его стройная фигура не скрылась за углом здания. Сердце Петра Никитовича больно заныло в груди, предчувствуя разлуку с сыном.

Один Бог знал, что эта разлука была действительно последней на земле.

* * *

Дзинь. нь…нь! — звякнул телефон на столе начальника отдела.

Сердце Павла сжалось… Из всех бесчисленных звонков этот был какой-то необыкновенный. Он напрягся. С кем это говорит начальник?

— Владыкин! Вас приглашает начальник отдела кадров завода, — объявил ему начальник цеха.

Павел встал, вместо тревоги на лице водворилось спокойствие. Что-то механически он пошарил по столу, осмотрел ящики и медленно подошел к двери, осматривая всех сотрудников.

— До свидания! — почему-то вырвалось у него, когда он перешагнул порог. Все притихли, провожая его взглядами.

Какой-то совершенно чужой показалась ему, еще совсем недавно родная, заводская обстановка.

— Павел! Подожди, вот чертеж новый возьми на корректировку! — крикнула ему девушка из отдела. Павел, не оборачиваясь, махнул рукой и направился в главное управление завода.

— Доложите начальнику отдела кадров, что Владыкин прибыл, — сообщил он секретарше.

Через минуту вышел начальник и тихо проговорил:

— Заходите в кабинет, вас ждет человек.

Павел взялся за ручку, потянул и смело вошел в дверь. У стола стоял худощавый пожилой мужчина с землистым цветом лица в форме работника НКВД.

— Владыкин! — отрекомендовался коротко Павел. За спиной кто-то вошел в кабинет.

— Я начальник НКВД! Именем закона — вы арестованы! Давайте сюда ваше Евангелие!

Павел взглянул назад. У двери стоял военный человек с винтовкой в руках.

Часть вторая. Ташкент

Глава 1. Пробуждение среди молокан

Гавриил Федорович Кабаев и Екатерина Тимофеевна были коренными жителями большого торгового села Кабаева, оба происходили из крестьян и принадлежали к строгим молоканским семьям.

Село Кабаево было богатое, так как жители его преимущественно занимались кустарным изготовлением венских стульев.

Отец Екатерины Тимофеевны имел производство по изготовлению спецлент для шерсточесальных машин, получал от этого приличный доход и был богат.

Гавриил Федорович в детстве, в числе прочих мальчиков, работал в мастерской своего будущего тестя, рос сиротой в бедной семье вдовы Аксиньи, которая кроме Гаврюши растила еще двоих детей. Это однако не помешало их детской дружбе с Катей, а позднее, и настоящей любви. С детства они росли вместе, т. к. избы их были почти рядом. В летние жаркие дни они неразлучно копались с курами и цыплятами под огородным плетнем, вместе бегали на плотину и подолгу наблюдали за медленным круговоротом мельничного колеса, наслаждаясь прохладой водяной пыли, вылетающей из грохочущей пучины. На лугу рвали кислющий щавель и удирали от коварных непримиримых гусаков, вместе наблюдали в окно мастерской, как крутились колеса рабочих машин. Подрастая, вместе ходили в школу и на молоканские собрания, также, терпеливо вытягивая, пели со взрослыми утомительно длинные псалмы. С детства работали у Катиного отца в мастерской да так неразлучно вместе и выросли, пока оказались женихом и невестой.