Николай Романецкий - Полдень XXI век 2009 № 06

• Название: Полдень XXI век 2009 № 06
• Автор: Николай Романецкий
• Издательство: Издательство: ВОКРУГ СВЕТА
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98652-292-0

Содержание

КОЛОНКА ДЕЖУРНОГО ПО НОМЕРУ

Николай Романецкий

ИСТОРИИ, ОБРАЗЫ, ФАНТАЗИИ

Вадим Вознесенский «БАБОЧЕК СПЯЩИХ КРЫЛЬЯ». Рассказ

Виктор Инкин «РАБОЧИЙ ДЕНЬ». Рассказ

Мария Гинзбург «БИЛЕТИК НА ЛАПУТУ». Рассказ

Наталья Колесова «Я УМЕРЛА». Рассказ

Алексей Смирнов «ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ». Повесть

Ольга Дмитриева «ДИАЛОГ С СОКРАТОМ». Рассказ

Владимир Голубев «КЛАДБИЩЕ». Рассказ

Марина Ясинская, Майк Гелприн «УБИЙ». Рассказ

Сергей Тараканов «ЦЕНА ДУШИ, ИЛИ САМОИСКУШЕНИЕ ГРАЖДАНИНА АНТОНОВА». Рассказ

Андрей Малышев «ЧЕРТ». Рассказ

ЛИЧНОСТИ, ИДЕИ, МЫСЛИ

Василий Владимирский «ВЫЛЕЗАЙ, ПРИЕХАЛИ!»

Константин Фрумкин ««НОВЫЙ АНАРХИЗМ» — ИДЕОЛОГИЯ БУДУЩЕГО»

ИНФОРМАТОРИЙ

«АБС-премия» — 2009

Наши авторы

---

— Я не строил, но законы физики… И я слышал, что кто-то пробовал… И вообще, если бы такое оружие было возможно, то…

— Вот видишь. Ты не строил. А тот, кто строил, не знал состава огненных пирамидок. Его и сейчас никто не знает. Правда?

— Но если бы…

— Если бы да кабы, то б во рту росли грибы. Нельзя серьезное доказательство начинать со слов «если бы». И ссылаться на неизвестного «кого-то».

«А дед не так прост. И не очень похож на сумасшедшего».

— Послушайте, вы можете сказать, где мы находимся? Мне очень нужно позвонить. Здесь где-то должна быть Телецкая охотобаза…

Собака бросила на меня быстрый взгляд. Совсем как человек. Дед ответил не сразу:

— Ближайшая охотобаза находится к северо-востоку отсюда, на расстоянии семидесяти километров. Телецкая она или нет — того не ведаю.

И, будто опередив мое недоумение, мягко добавил:

— Мне это без разницы.

Пройдя несколько шагов (я покорно плелся следом), он поднял фонарь повыше:

— Смотри. Этого погубил пан Лем.

Надпись была видна плохо:

Фехнер

Ученый-физик.

Я никак не мог вспомнить, кто это, хоть фамилия знакомая. Встречалась в какой-то фантастической книжке. Смотритель подсказал:

— Он погиб на Солярисе. Его искали, но не нашли. Пан Лем уверяет, что экспедиция соблюдала чрезвычайную осторожность; непонятно тогда, почему в исследовательский полет выпустили двух ученых? Ни Фехнер, ни Каруччи не имели достаточных навыков в управлении такой машиной, как аэромобиль. Тем более в условиях чужой планеты, с ее туманами и своенравным океаном. И почему комиссия не ответила на главный вопрос: кто, собственно, был за рулем? И что произошло? Тут что-то не так… Нет, тут что-то не так… Даже профессионалу Бертону, с его огромным опытом, пришлось попотеть, чтобы вернуться живым, а уж эти двое…

— Скажите, — вырвалось у меня, — а почему на памятниках нет дат рождения и смерти?

Собака укоризненно посмотрела на меня. Я хотел было ее погладить, но она с неожиданным проворством шарахнулась прочь.

— Очень просто: я их не знаю. Авторы, надо полагать, не думали об этом. Да и зачем отвлекать читателя ненужной информацией? Ты мог бы и сам догадаться. И не трогай пса. Он этого не любит. И телефона здесь нет.

Сначала я не присматривался к собаке: я просто ее боялся. Но теперь, пообвыкшись, искал, что же в ней такого… необычного. И нашел. Она не открывала пасть и ни разу не почесалась.

Все собаки чешутся. Абсолютно все. Не имеющие блох — тоже. И даже гипотетически стерильные. Быть собакой — значит чесаться. Даже если в этом нет никакой необходимости. Просто так, от скуки, или, чтобы убедиться, что твоя шерсть растет не только там, где ее видно глазами.

А что страшного в собаке? Конечно, зубастая пасть. Человек генетически боится зубастой пасти; это плата (впрочем, небольшая) за его обезьянье происхождение. Поэтому-то фильмы ужасов однообразны: крокодилы, акулы, «чужие» с их двойной пастью. Бесконечные вариации пасти, ничего более. Свою-то челюсть, того и гляди, со скуки вывихнешь.

Так вот, у этой собаки пасти не было. Щель между верхней и нижней челюстью была плотно закрыта густой длинной шерстью. Ни разу не высунулся язык, не было слюны; не было ни одного зевка, ни одного звука, хотя происходящее должно быть довольно скучно для обыкновенной собаки. И это отсутствие пасти пугало больше, чем любые зубы. Если я побегу и она меня догонит, вдруг откроется у нее нечто совсем уж кошмарное. Может, пасть у нее до половины туловища, ведь границ никаких не видно, или полна мерзких червей, которых собака не хочет выронить, и поэтому не открывает рот, или еще что-нибудь, что я и представить не мог, и поэтому боялся сильней всего.

Мы шли вперед между рядами безымянных могил. Их было много, на каждой только крест; мы шли и шли, переходя из ряда в ряд; казалось, этому не будет конца. Резко пахли ночные цветы. Я спросил, чтобы нарушить молчание:

— А здесь кто лежит?

— Безымянные герои космических войн. Те самые тысячи солдат военного космофлота, которых авторы, не колеблясь, бросают на верную гибель в пространственных битвах, чтобы множеством их смертей оттенить слащавый хэппи-энд с десятком победителей и одним счастливчиком, заполучившим-таки свою принцессу. Вообще многие персонажи не удостаиваются имен. Вот ты, например. У тебя есть имя?

— Я не персонаж!

— Брось! Ты разве не знаешь, что весь мир — театр, а люди не более чем актеры? Так как тебя звать?

Тут я разозлился. Почему я должен что-то рассказывать о себе этому старому грибу, даже имеющему страшную собаку? И я выпалил:

— А шел бы ты знаешь куда!

Старик спокойно ответил:

— Я так и думал. Ладно, пошли. Тут много интересного. Взять, например, Ихтиандра. — Смотритель подкрутил колесико лампы — стало светлей. — Удивительно, что доктор Сальватор дал ему рыбье дыхание, но оставил человеческое пищеварение. Мальчик был обречен изначально, ведь он не мог питаться в море, а Сальватор не мог этого не понимать. После освобождения парень не проплыл и ста миль. Его даже не покормили перед отплытием! Он не мог раздобыть себе еду на дне, из-за недоступных глубин, а поймать рыбу в толще воды без всякого оружия невозможно. Путь на берег тоже был ему заказан. К тому же, не свойственное человеку плавание требует от его организма колоссальных энергозатрат. Бедный Ихтиандр умер от истощения. Он превратился в скелет, обтянутый кожей. И даже акулы на него не позарились. Я похоронил его здесь, на другом конце территории.

Дед уверенно зашагал дальше. Мы минули плиту с надписью:

Доуэль

Профессор

— Я не стал писать «голова». Ведь человеческая сущность находится в голове, поэтому она и есть человек, согласен?

— Согласен.

Опять несколько безымянных плит, а потом:

Боб Горилла

Фараон Бенкер

Слизняк

Норманн Очкарик

Каллоген

Пит Болячка

Хлюст

Пудель

Артур Барбридж

Сталкеры

— И ведь братской сию могилу не назовешь, — старик опять погладил собаку, — какие они братья — волки, сволочи. Все отдали за зеленые бумажки. Даже жизнь. Один разве Артур мог бы еще стать человеком, да, видно, не судьба… Ну, а я их вместе, чтобы, значит, каждому отдельно не копать. Тяжело отдельно копать, да и много чести будет. Это уже я решаю, как хоронить, ведь для автора они больше не существуют.

— А где же Панов? — вырвалось у меня.

— Кирилла там похоронили, хоть об этом и не написано. Понимать надо! Наверняка на родину увезли. Не оставили же его в душе!

Смотритель постоял молча, будто собираясь с мыслями:

— Ты знаешь, люди друг другу анекдот бородатый рассказывают: будто у каждого врача есть свое личное кладбище. Не знаю, как у врачей, но у каждого писателя кладбище точно есть. Просто они не думают об «отходах производства». Но кто-то должен думать. И кто-то должен хоронить.

— Почему вы?

— Почему нет? Ты, например, ведь тоже отходами занимаешься? Почему? А? Коллега!

Пораженный, я не нашел, что ответить.

Старик сказал еле слышно:

— Аркадий сюда иногда приходит. Бродит между могил, у «своих» останавливается. Стоит подолгу. Вроде как молча прощения просит у них, по его замыслу, погибших. Хотя у них с братом не так много покойников. Только уж, как бы это сказать, самые необходимые, что ли… Выстраданные.

— Кто приходит?

— Брось, ты все понял. Ладно. Покажу тебе еще одно захоронение, — видя мой безмолвный протест, он поспешно добавил:

— Самое последнее. Во всех смыслах. Я схоронил его только вчера.

На белой плите чернели свежие буквы:

Фрэнк Пул

Астронавт

Первый человек в системе Сатурна

— Я похоронил его прямо в скафандре. Из-за вакуумной диффузии замки скафандра срослись. Открыть их было невозможно. Думаю, для астронавта это нормально — в скафандре. Что скажешь?

Я хорошо помнил бессмертную «Космическую одиссею».

— Вот тут вы и попались, ха-ха! По книге, Пул погиб в 2001 году! А вы его «только вчера»! И Дэвид Боумен тоже умер! Где его могила? А?

Собака удивленно посмотрела на меня, а старик сказал:

— Милай, ты что, совсем тундра? До Сатурна девять астрономических единиц. Пула привезли очень быстро, всего-то за шесть лет. Он превратился в высохшую мумию, потому что скафандр был разгерметизирован. А Боумен вообще попал неизвестно куда. Неизвестно, где его искать. Сам Артур Кларк этого не знает.