Николай Романецкий - Полдень XXI век 2009 № 06

• Название: Полдень XXI век 2009 № 06
• Автор: Николай Романецкий
• Издательство: Издательство: ВОКРУГ СВЕТА
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-98652-292-0

Содержание

КОЛОНКА ДЕЖУРНОГО ПО НОМЕРУ

Николай Романецкий

ИСТОРИИ, ОБРАЗЫ, ФАНТАЗИИ

Вадим Вознесенский «БАБОЧЕК СПЯЩИХ КРЫЛЬЯ». Рассказ

Виктор Инкин «РАБОЧИЙ ДЕНЬ». Рассказ

Мария Гинзбург «БИЛЕТИК НА ЛАПУТУ». Рассказ

Наталья Колесова «Я УМЕРЛА». Рассказ

Алексей Смирнов «ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ». Повесть

Ольга Дмитриева «ДИАЛОГ С СОКРАТОМ». Рассказ

Владимир Голубев «КЛАДБИЩЕ». Рассказ

Марина Ясинская, Майк Гелприн «УБИЙ». Рассказ

Сергей Тараканов «ЦЕНА ДУШИ, ИЛИ САМОИСКУШЕНИЕ ГРАЖДАНИНА АНТОНОВА». Рассказ

Андрей Малышев «ЧЕРТ». Рассказ

ЛИЧНОСТИ, ИДЕИ, МЫСЛИ

Василий Владимирский «ВЫЛЕЗАЙ, ПРИЕХАЛИ!»

Константин Фрумкин ««НОВЫЙ АНАРХИЗМ» — ИДЕОЛОГИЯ БУДУЩЕГО»

ИНФОРМАТОРИЙ

«АБС-премия» — 2009

Наши авторы

---

— Почему ты решила, что я останусь с твоим сыном? — не открывая глаз, лениво процедила я. Боль отступала, голова становилась легкой, и говорить мне не хотелось.

— Потому что ты его не убила. Хотя могла.

Могла…

Я криво усмехнулась. Я всё забуду через пять-шесть лет. Наверное, даже раньше — без ежегодных процедур болезнь сожрет меня куда быстрее. Память постепенно истает. А за амнезией всегда следует смерть. Только я уже не буду об этом знать.

Джонас оказался хорошим парнем. Понимающим, терпеливым. Я была благодарна ему за нежность и внимание и со временем привязалась к нему.

Он хотел, чтобы мы поженились и родили детей, и не понимал моего упорства. И однажды я ему все выложила: про облучение и увольнение из спецназа, про процедуры и операцию, про то, почему полетела с Волчарой, про то, что обречена, что любой стресс, любое нервное напряжение может меня доконать. Что я не могу родить ребенка, зная, что скоро умру.

Джонас, милый, заботливый Джонас! Он отказывался мне верить. Он говорил, что пыльца исцеляет все, и, значит, я выздоровлю. Пыльца и впрямь помогала — она убивала боль. Но вылечить?..

Тогда Джонас предложил:

— Научи меня водить корабль. Мы улетим, сделаем тебе операцию, а потом вернемся обратно.

Я решила попробовать. Мы старались, но… Проклятый климат планеты, казалось, задался целью нам помешать. Весь Сезон Снегов держались страшные морозы, Сезон Вербы зарядил затяжными дождями, и солнечные панели, торчащие из боков вездехода, словно небольшие крылья, генерировали очень мало энергии. А потом полетел электромотор, приводящий в движение все шесть колес. И хотя двигатель самой машины работал, передвигаться вездеход больше не мог. На нем до корабля было три часа ходу. Пешком же — полдня.

А затем у нас родился ребенок. Тайлер. Я разрывалась между ним, Джонасом и кораблем. И все ждала, что проклятая болезнь вот-вот скрутит меня.

Каждый раз, когда я смотрела на сынишку, я сходила с ума, думая, что он останется без матери. И, чтобы отвлечься, я как одержимая работала над кораблем, наплевав на то, что мне вредны напряжение и стресс.

Оборудование выходило из строя, сыпались детали. Я чинила коллектор — ломалось устройство причаливания и ориентации. Едва я заканчивала с ним, начинал барахлить отражатель. И так — до бесконечности. Но я упорно возвращалась на корабль. Уже даже не столько с надеждой когда-нибудь улететь — чем больше проходило времени, тем меньше я в это верила. Я окуналась в работу, чтобы не думать о неизбежном.

…Шло время, а болезнь не прогрессировала. Головные боли навещали меня редко. Может ли пыльца исцелить меня? Я не знала. Но хотела в это верить. Хотела — и отчаянно боялась.

* * *

Я слышу, как присвистнул Джонас, и выхожу на крыльцо. Мои сорванцы, кроме двух волков, притащили из Леса барсука. Расцарапанная мордашка Стива светится от счастья. Еще бы — барсуки сплошь покрыты шипами, их удается убить не всякому охотнику, так что у двенадцатилетнего мальчишки есть повод для гордости. Тайлер посматривает на него снисходительно. Не потому, что он на два года старше. Он сегодня убил поганую черепаху, а это на всей Самарии не под силу никому, кроме его отца.

Я прячу улыбку и спрашиваю:

— Откуда ссадины? Опять с мальчишками из деревни дрался?

Стив задирает нос и гордо заявляет:

— С ними подерешься! Они же ни за что в жизни сдачи не дадут! — Мнется и смущенно продолжает: — Мы с Тайлером… э-э… поспорили… Мам, это нечестно, он сильнее. Научи меня драться так, чтобы я мог его победить! Ты ведь умеешь!

Да, я умею. Умею так, как никто больше на Самарии.

— Кулаки надо пускать в ход только по делу, — строго выговаривает тем временем Джонас нашему старшему. Тайлер виновато опускает голову.

До нас доносится звук церковного колокола, очень слабый — наш дом стоит на самом отшибе. Это потому, что мы отлучены от церкви, и в деревне нас не жалуют.

Джонас берет добычу наших мальчишек, и мы отправляемся на рынок. Проходим мимо двух холмиков под корявыми осинами. Муж приостанавливается у одного, с небольшой каменной стелой и надписью на ней — «Марта Экер». Это мать Джонаса. Она умерла несколько лет назад. На соседний холм муж старается не смотреть. На этой могиле стоит простой деревянный крест с небрежно нацарапанной надписью «Волчара».

Заканчивается Сезон Солнца, погода стоит хорошая, и потому мы идем не спеша. Идем мимо общественных полей, мимо пекарни, мимо дома плотника Винтера. А у кузницы задерживаюсь уже я. Я всегда здесь останавливаюсь.

На дворе кузницы ржавеют груды металлических обломков. Но мое внимание привлекают не они. Среди железных останков стоит крепкая, высокая машина на шести колесах. Ее матовая поверхность покрыта всего лишь легким налетом ржавчины, а из боков торчат небольшие крылья.

Каждый раз, когда я останавливаюсь и разглядываю ее, я неизменно ловлю на себе взгляд мужа. Он смотрит на меня с такой пронзительной грустью и болью, что у меня щемит сердце.

Эта машина влечёт меня, вызывает смутную тревогу и бередит душу. Она будит во мне какие-то неясные воспоминания, но, как я ни стараюсь, я не могу выудить их из памяти…

Джонас осторожно берет меня за руку. Я вздыхаю, и мы продолжаем наш путь к рыночной площади.

Сергей Тараканов ЦЕНА ДУШИ, ИЛИ САМОИСКУШЕИИЕ ГРАЖДАНИНА АНТОНОВА

Своим дорогим коллегам посвящает автор

Юрий Сергеевич Антонов, преподаватель литературы одного провинциального вуза, поднялся к кафедре, привычным жестом поправил очки и начал лекцию о Достоевском. За последние годы огромный и неуклюжий корабль государства развернулся, наконец, на 180 градусов, утопив на повороте многих преподавателей, в основном — обществоведов. Утлая лодочка Юрия Сергеевича удержалась на плаву. Русские классики 19-го века, ранее все как один реалисты, атеисты и революционные демократы, разом, как по взмаху волшебной палочки, стали метафизиками, церковными христианами и монархистами, в крайнем случае — демократами либеральными. Вот и сейчас, вяло пережевывая сюжет «Преступления и наказания», Юрий Сергеевич остановился на близости Достоевского к Русскому Императорскому Дому (все с большой буквы), используя недавно прочитанную книгу Игоря Волгина. Надо отдать должное Юрию Сергеевичу — читал он много и с удовольствием, в отличие от своей аудитории, к этому устаревшему занятию не склонной. Девицы навострили ушки: близость к императорскому дому приятна любому русскому, будь он трижды демократ… Тут лектор вдохновился и, используя дневники писателя, обрушился на гнилой Запад за его рационализм, бездуховность и стремление к комфорту и наслаждениям.

Ругать Запад с недавних пор было признаком хорошего тона среди гуманитарной интеллигенции, особенно после соответствующей дозы алкоголя. Аудитория заскучала. Студентки филфака, ласково прозванные в городе литпутаночки за интеллектуальную недостаточность и склонность к свободной любви, о запахе Запада были другого мнения и явно предпочитали комфорт и наслаждения. Затем Юрий Сергеевич провел параллель между Фаустом, продавшим душу дьяволу и, тем не менее, не попавшим в ад за свои грехи, и Раскольниковым, искупающим добровольно одно преступление. Еще раз обругав Запад за снисходительное отношение к греху, он закончил лекцию, попрощался и отправился домой.

По дороге домой доцент задумался. Он, как и многие другие, легко сменил вероисповедание, в чем были свои плюсы и минусы. С одной стороны, на партсобрании все сидели, а в церкви приходилось стоять. Кроме того, будучи человеком полусвободной профессии, он любил поспать по воскресеньям, а служба начиналась рано. Но были и плюсы. Уже не ловил за пуговицу секретарь парторганизации с вопросом: «Почему ты не был на последнем собрании», а сзади какой-нибудь остряк добавлял: «А он не знал, что оно последнее»… Умный молодой батюшка охотно привечал «новых русских», искупавших деньгами свои многочисленные грехи, благосклонно относился к интеллигенции, с которой можно поговорить на умные темы. Сомнительных посетителей он умело разгонял, показывая в краткой беседе их моральную неготовность принять святое крещение. После краткого разговора будущий христианин уходил очищать свою душу и обычно больше не показывался. Других разгоняла «старая гвардия» — храмовые старушки, которые то и дело обрушивались с негодованием то на девицу в брюках, то на женщину без платка. Словом, в церкви стояла тишь и гладь, и даже немного благодати, ходил же новообращенный на службу, как раньше на партсобрание — один раз в два месяца, с удовольствием ощущая себя православным. Но все-таки сколько стоит бессмертная душа и почему его до сих пор никто не искушал? Юрий Сергеевич вспомнил Флобера — как искушали святого Антония. А его, Антонова, почему не искушают? Даже обидно. Кто он такой? Очки, лысина, брюшко, букет традиционных болезней. А в каких ярких, интересных грехах можно прожить оставшуюся жизнь! «Огненные грезы Люцифера, там блуждают стройные блудницы», — вспомнились строчки любимого Гумилева. Надо сказать, что от уличных блудниц при одном их виде Юрий Сергеевич спасался бегством, телевизионные вызывали только скуку и омерзение, но о них хорошо мечталось, особенно на рассвете. Идея продать свою душу нравилась ему все больше и больше: вероятно, сидевший на левом плече чертик ее все время повторял. Придя домой и пообедав в одиночестве (жена Юрия Сергеевича была в доме отдыха, дети давно выросли и разъехались), он сел за стол и принялся составлять условия продажи своей души. Будучи человеком не жадным, он легко остановился на сумме в миллион евро. Далее коттедж в Петербурге и вилла на Канарах. Как носитель великой русской духовности он отказался от Парижа и других порочных столиц, но косточки грешные можно и погреть… Из средств передвижения — «мерседес-бенц». Вечная молодость? Как умный человек, он понимал, что никакого бессмертия ему никто не предложит, но вторая молодость лет на двадцать — двадцать пять тоже очень хорошо. Напоследок Юрий Сергеевич занялся составлением себе гарема. Последнее оказалось необычайно увлекательным занятием, и наш герой долго обдумывал национальность и качества нужных ему красавиц, даже напевая что-то пошлое, вроде «моя мулатка почти как шоколадка»… Составив список, он оделся и отправился по книжным магазинам, благо литература по магии черной, серой и белой наличествовала в избытке. Купив Папюса и Алистера Кроули — с обложки книги последнего глянуло явно бесовское лицо, — он пошел домой. По дороге зашел на факультет и взял в одной аудитории кусочек мела. Без пяти двенадцать он надел черный костюм, сунул в карман флакон с одеколоном и встал посередине комнаты. Помня Вия, он обвел мелом вокруг себя черту, а потом начертил еще две. Затем, развернув книгу, стал читать зловещие слова, которые мы повторять не будем. Сейчас заклубится туман, сверкнут молнии, и появится вызываемая фигура. Но, увы, ничего не произошло. «Бог любит троицу», — вспомнил он друга-приятеля с кафедры философии, наливавшего так обычно третью стопку. Может, и черт тоже троицу любит, решил он, намереваясь завтра ночью повторить обряд. Но повторять не пришлось… На другой день после обеда Юрий Сергеевич запаковался в плед, намереваясь сладко подремать, как вдруг загорелся экран выключенного телевизора, и на нем показалась симпатичная чертовка. Одета она была официально и строго: белая рубашка, черный галстук. На хвосте большой красный бант.