Федор Синицын - ЗА РУССКИЙ НАРОД! НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ

• Название: ЗА РУССКИЙ НАРОД! НАЦИОНАЛЬНЫЙ ВОПРОС В ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЕ
• Автор: Федор Синицын
• Жанр: Публицистика
• Год: 2010
• ISBN: ISBN 978–5-699–41314–0

---

Одной из новых технологий пропаганды стало сращивание понятий «русский патриотизм» и «советский патриотизм». Все воины Красной Армии, независимо от их национальности, были призваны испытывать «чувство русской национальной гордости, чувство пламенного советского патриотизма». Пропаганда делала упор на том, что на борьбу с гитлеровцами «поднялись все народы» страны, отстаивая «свободу, независимость и право для себя и всей семьи народов нашего Союза». Указывалось, что, хотя «история России знает немало примеров патриотизма», она «еще не знала такого массового героизма, такого единодушия всех народов Советского Союза». Особенно активно шла пропаганда дружбы народов в действующей армии как воплощения «братской семьи народов Советского Союза». Доказательством тому служили публиковавшиеся данные о национальном составе награжденных воинов. Списки включали представителей 200 национальностей, с известной диспропорцией в пользу представителей русского народа26. В директивах о военно — политиче- ской подготовке командного состава указывалось, что «морально — политическое единство советского народа, дружба народов СССР и советский патриотизм — важнейшие факторы военной мощи СССР»27.

В то же время, хотя пропаганда утверждала, что «общая беда привела великую семью народов Советского Союза» не к раздорам, а к сплочению, к началу второго периода войны партийно — политические органы вынуждены были отметить, что в 1941–1942 гг. работа по укреплению дружбы народов в армии «была поставлена плохо», произошло немало «чрезвычайных происшествий» на почве национальной розни28. В июне 1942 г. Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) издало докладную записку «О недостатках партийно — политической работы в Красной Армии», в которой старое руководство ГлавПУРа (Л. З. Мехлис) обвинялось в том, что им «недостаточно уделялось внимания воспитательной и агитационно — пропагандистской работе в тех частях, где имеется значительное число бойцов из национальных республик».

Л. З. Мехлис, начальник Главного политуправления Красной Армии

(1941–1942)

17 сентября 1942 г.Главное политуправление Красной Армии издало директиву «О воспитательной работе с красноармейцами и младшими командирами нерусской национальности». К воинским подразделениям были прикомандированы агитаторы, владеющие национальными языками, была осуществлена массовым тиражом публикация политической и художественной литературы на национальных языках. В 1942–1943 гг. в действующей армии издавались 50 газет на национальных языках. Воины русской национальности постоянно призывались «крепить дружбу с красноармейцами нерусской национальности»29.

Работа по укреплению дружбы народов в армии требовала постоянного внимания, так как «плохая работа с нерусскими бойцами» продолжала отмечаться и после издания вышеназванной директивы ГлавПУРа (в частности, в декабре 1942 г. на Закавказском фронте30). В качестве недостатков отмечалось «игнорирование национальных особенностей, обычаев», «великодержавный шовинизм», «недостаточное выдвижение нерусских кадров», «слабая пропаганда ведущей роли русского народа». Эти недостатки удалось в основном ликвидировать к началу 1943 г. Среди форм работы, которые показали наибольшую эффективность, были «вечера дружбы народов», организация национальной художественной самодеятельности, встречи вновь призванных бойцов с «бывалыми» бойцами своей национальности.

Пропаганде дружбы народов в армии также служила литература. В частности, согласно указанию ЦК ВКП(б), в армии была повсеместно распространена изданная тиражом 200 тыс. экз. пьеса А. Корнейчука «Фронт», в которой одно из главных мест занимала сцена в окопе, где плечом к плечу воевали четверо солдат, все разной национальности, демонстрируя реальное воплощение дружбы народов.

В результате в зимней кампании 1943 г. воины нерусской национальности показали более высокие боевые качества, существенно уменьшилось число перебежчиков. Было улучшено патриотическое воспитание призывников нерусской национальности, на что нацеливала изданная 10 августа 1943 г. директива ЦК ВКП(б), направленная в ЦК партий союзных республик.

Характерной технологией советской пропаганды, призванной усилить признание ведущей роли русского народа, во второй период войны стали так называемые «письма народов», первым из которых было «Письмо узбекского народа к бойцам — узбе- кам», опубликованное в октябре 1942 г. В период с февраля по август 1943 г. было выпущено значительное число таких «писем», которые выражали «любовь к великому русскому народу», благодарность за его помощь, признавали его «старшим братом» и «желанным собратом», апеллировали к исторической «боевой дружбе» с русскими, утверждали, что угроза «Великой Русской земле» «всегда была угрозой и нам». В «Письме бойцам — таджикам» М. В. Фрунзе был назван «русским полководцем» (не «советским»). Также использовалась такая форма пропагандистской работы, как письма воинов определенной национальности на имя Сталина.

Характерной особенностью «писем» являлось то, что в подавляющем большинстве «писем народов» среди фамилий лиц, их подписавших, были фамилии представителей не только «титульных» народов, но также русского и других народов (например, в Азербайджане — армянского). Таким образом, возможно, предотвращались гипотетические обвинения в «национальной узколобости» содержания этих писем. Пропаганда придавала «письмам народов» большую роль в идеологической работе. Текст каждого письма проходил утверждение в ЦК ВКП(б). Проекты писем, которые не соответствовали задачам идеологии, отвергались, как это было в декабре 1943 г. с проектом письма «Украинский народ — великому русскому народу». Это письмо было признано негодным из- за игнорирования «существования многонациональной семьи народов Советского Союза» и отрицания роли русского народа как единственного «старшего брата» (авторы письма утверждали, что «ведущими народами в Советском Союзе являются два народа — русский и украинский»)31.

В сфере литературы и искусства новые тенденции национальной политики были проявлены в полной мере. А. Н. Толстой в докладе на сессии Академии наук СССР в ноябре 1942 г. отметил, что в 1920–1930–е гг. «момент отрицания всего прошлого литературного наследия, заклеймления его дворянским и буржуазным индивидуализмом и классово враждебной литературой принимал уродливые формы», но с началом войны «впервые, как колокол града Китежа, зазвучали в советской литературе слова: святая Родина». Таким образом, как считал Толстой, «советская литература от пафоса космополитизма, а порою и псевдоинтернационализма — пришла к Родине»32. Илья Эренбург писал: «Не отказываясь от идеалов будущего, мы научились черпать силы в прошлом. Мы осознали все значение наследства, оставленного нам предками»33. В литературе и искусстве возродилось подлинное звучание понятий «Россия», «русский» («Русские люди» К. Симонова, «Русский характер» А. Толстого, «Россия» А. Прокофьева).

На созванном в июле 1943 г. совещании кинодраматургов, писателей, кинорежиссеров и актеров глава Госкино И. Г. Большаков выдвинул на первый план тематику, связанную с русским народом. Эта позиция была поддержана другими деятелями искусства. Кинорежиссер И. А. Пырьев говорил: «Как ни странно, но в нашей кинематографии очень мало русского, национального». Драматург А. Штейн отметил, что «русский народ, объединивший вокруг себя весь [советский] народ, имеет право на примат»34.

Особым аспектом в идеологическом служении литературы и искусства было освещение образа Ивана Грозного, который стал одним из наиболее привлекательных для Сталина деятелей русской истории. В июне 1942 г. в Ташкенте состоялась научная сессия Института истории Академии наук СССР, на которой были заслушаны доклады о деятельности Ивана Грозного. Алексей Толстой еще в 1941 г. приступил к написанию пьесы «Иван Грозный» в двух частях. Однако эта пьеса была подвергнута жесткой критике за то, что она «извращает исторический облик одного из крупнейших русских государственных деятелей», «не решает задачи исторической реабилитации Ивана Грозного». Сталин пригласил Толстого на беседу и предложил ему «дать более широкое освещение государственной деятельности и смысла введенной им [Грозным] опричнины». Однако писатель, вольно или невольно, не смог создать достаточно обеляющей характеристики Ивану Грозному. Несмотря на то что Толстой пытался доработать обе части дилогии («Орел и орлица» и «Трудные годы») и в 1943 г. неоднократно просил Сталина разрешить их постановку, этого сделано не было. В результате в сентябре

1943 г. Сталин одобрил сценарий С. Эйзенштейна, где «Иван Грозный как прогрессивная сила своего времени, и опричнина, как его целесообразный инструмент, вышли неплохо»35.